Георгий Тушкан - Джура
Только несколько человек говорили с ним как с равным. Среди этих лиц был его секретарь, высокий худощавый мужчина, безукоризненно говоривший на многих языках. Во время отсутствия имама он, одетый в халат и зеленую чалму, принимал посетителей. Верующих смущали голубые глаза секретаря, хотя волосы его были черны, как грива вороного коня.
У Балбака было много людей, которые подчинялись ему и обслуживали его лично.
Балбак был очень богат. В Кашгарии ему принадлежало три имения. В одном из них, помещавшемся в центре города, принимались все посетители, во втором — немногие. Третье имение, расположенное на окраине, было открыто для близких, прибывавших, как правило, ночью.
II
В летнюю ночь к этому имению имама прискакала на лошадях группа людей. Человек, бывший впереди, приказал спутникам ждать его у глиняного забора и подъехал к воротам один. Там он отыскал кнопку, расположенную на высоте человеческого роста, и трижды нажал её пальцем.
— Кто здесь? — послышался тихий голос из за двери.
— Искатель истины, — ответил прибывший.
— Мир искателям! — донеслось из за двери.
— Никто не изменит судьбы, предначертанной аллахом.
— Люби свою веру… — начал голос за стеной.
— …но не осуждай другие! — поспешно добавил прибывший. Ворота распахнулись, пропуская гостя, и тотчас же закрылись.
Молчаливые слуги приняли лошадь.
— Это вы, господин Тагай? — спросил его кто то, вышедший ему навстречу.
— Я! — ответил Тагай, сбрасывая чалму.
— Пойдемте, имам вас ждет.
Они прошли под деревьями.
Открылась дверь внутреннего дворца. Тагай очутился в просторной комнате, устланной коврами. Курбаши пришлось немного подождать, прежде чем его провели в кабинет имама. Тагай знал эту комнату с большим письменным столом и книжными шкафами у стен.
Имам Балбак крепко пожал ему руку и жестом показал на диван. Гость почтительно сел на край.
Имам Балбак произнес:
— О военной экспедиции разговор будет позже. Многие уже собрались, но кое кого ещё нет. Теперь же объясните мне следующее: может ли человек, облеченный моим величайшим доверием, — вы понимаете, что это значит? — человек, который возглавит освобожденный от большевиков Туркестан, человек, который за свои заслуги в деле борьбы с большевиками утвержден худжентом — наместником Ага хана на Памире…
— Я утвержден худжентом? — обрадовался Тагай.
— Я спрашиваю, как такой человек, являющийся, кроме того, и командующим нашими отрядами вторжения, мог, забыв дела, увлечься до такой степени, что привез к себе в дом девчонку с Советского Памира и, самое главное, не смог помешать её побегу?
— Я не думал… — начал Тагай.
— Надо всегда думать! — яростным шепотом прервал его имам Балбак. — Она слишком много видела и узнала у вас в доме, в частности от вашей прислуги Курляуш… Я не знаю, что Зейнеб сказала советским пограничникам. Пограничные разъезды усилены. В Алайской долине снуют отряды киргизского кавалерийского дивизиона.
— Она ничего особенного не могла ни видеть, ни слышать.
— Глупая беспечность! Курляуш многое показала…
— Значит, исчезнувшая Курляуш…
— …многое рассказала моим людям на допросе. Курляуш знает о готовящемся вторжении, об английском оружии и прочем…
— В связи с вторжением Ибрагим бека на Советский Памир о наших сборах говорят даже на базаре.
— Это ваши люди все выбалтывают! — сердито сказал имам Балбак. — Мы кое кого задержали. Ваша беспечность с Чжао и… как его… с памирским большевиком непростительна. Вы ведь знали, что Зейнеб хотела их освободить?
— Кипчакбай… — начал было Тагай.
— Он уже имел со мной беседу. Курляуш рассказала со слов своего племянника Саида, как наши враги ловко провели Кипчакбая.
— Я сам допытаюсь у нее! — закричал взбешенный Тагай.
— Она умерла, — сказал имам Балбак. — И если бы не мои люди, мы упустили бы Чжао и этого памирского большевика.
— Они пойманы?! — воскликнул Тагай.
— Они будут пойманы. Сейчас они как караванщики сопровождают один караван к советской границе.
— Нельзя медлить ни секунды! — сказал Тагай вставая. — Я сам готов ехать. Ведь этот Джура убил Артабека, и тайна фирмана Ага — хана в его руках…
— Фирман не попал в руки чекистов. Иначе наши агенты были бы схвачены, а большевики, расшифровав фирман, узнали бы тайну «С». Как вы могли, Тагай, вырвав фирман у Хамида, доверить его Артабеку!
— Мы думали, так будет лучше: передать фирман Ага хана через преданного исмаилита, способного умереть, но не выдать… Он и умер. Когда я остался один и спасался бегством по известным только мне тропинкам…
— …и ещё одному ферганскому купцу, — насмешливо сказал Балбак, — который погиб три года назад при весьма загадочных обстоятельствах…
— Это не я…
— Хорошо, хорошо, я все это уже не раз слышал… Надо было сжечь фирман! — Имам Балбак прошелся по комнате. — Тоже герой! — сказал он громко. — Спасся один из двухсот, не выполнив самых важных дел!
— А Файзула Максум? — вскочив с дивана, закричал Тагай, сразу утратив всю свою сдержанность. — Файзула Максум потерял всех джигитов, еле еле унес ноги в числе двенадцати. Он не только не выполнил задачи, не занял Памира, но и не попал в Бухару, а ведь ему же помогали! И кто!
— Вам помогают те же! — сердито сказал имам Балбак.
— Нет! — закричал Тагай. — Ведь Файзуле помогал сам Шоу, человек, который смог поднять восстание многих арабских племен. Но даже Шоу ничего не сделал там, в Советском Таджикистане и Киргизии.
— Ни слова о Лоуренсе! — прошипел имам Балбак. — Вы забываетесь!
Они замолчали.
— Значит, вы не верите в успех нашей интервенции в этом году? — помолчав, спросил имам Балбак.
— Я этого не говорил, — тихо ответил Тагай, опускаясь на тахту, — но методы ведения войны…
— О них после.
Имам нажал кнопку.
Вошел секретарь. На вопросительный взгляд имама он ответил:
— Все в сборе. Господин Кзицкий только что прибыл и приходит в себя в соседней комнате.
Имам Балбак удивленно поднял брови, пошел к двери, на ходу сказав:
— Проведи господина Тагая к собравшимся.
Тагай облегченно вздохнул и быстро встал. Вся его готовность следовать за секретарем свидетельствовала, что он с величайшей охотой оставляет эту комнату, один вид которой напоминал ему о неприятном разговоре.
У дверей имам Балбак задержался.
— Есть много желающих быть наместниками и правителями, — сказал он, — но я за вас, Тагай, если вы избавитесь от мелких страстишек.
