Поль Феваль - Горбун
– Я не знаю никого на свете лучше, благороднее, красивее вас!
Это было чистой правдой. Особенно в те минуты, когда счастье своим сияющим ореолом осветило каждую черту его лица, Лагардер выглядел подстать Авроре, – был так же, как она, молод и красив. Если бы вы видели, как прекрасна была эта девственница, покоренная чувством первой любви! Как она стыдливо укрывала свой пламенеющий взор за бахромой длинных густых ресниц, ее подрагивающую от новых, еще неизведанных переживаний грудь, ее смущенную, почти испуганную улыбку! Если бы вы видели! Любовь, чистая и огромная, святая нежность; способна соединить два существа, слить воедино две души. Любовь – благодатный гимн, который Господь своей милостью позволяет слышать нам, обитателям грешной земли. Это – манна небесная, божья роса. Любовь даже уродца делает красавцем, а уж человека, от природы награжденного красотой, превращает в ангела. Именно такая любовь освещала преобразившееся лицо девушки.
Лагардер прижал к сердцу свою дрожащую от счастья невесту. Оба застыли в долгом молчаливом объятии. Они не поцеловались. Анри переживал такое блаженство, что боялся потерять сознание, – сейчас, как никогда, это было бы некстати.
– О, благодарю! Благодарю! – беззвучно шептал Анри. Их взгляды были сильнее слов.
– Скажи, – наконец нарушил молчание Лагардер. – Скажи, Аврора, ты всегда была со мной счастлива?
– Да. Конечно. Очень счастлива! – ответила девушка.
– Но, ведь, сегодня ты плакала, Аврора.
– Почему вы так решили, Анри?
– Мне известно все, что с тобой происходит. Итак, почему ты плакала?
– Почему девушки иногда плачут? – уклончиво отозвалась Аврора.
– Ты не похожа на других девушек и плачешь не так, как они. Прошу, ответь мне правду, почему ты сегодня плакала?
– Потому, что вас не было рядом. Я вас так редко вижу. И ко всему еще эти мысли…
Девушка замолчала и отвела взгляд.
– Какие мысли? – не унимался Лагардер.
– Наверное, я глупа, – сконфуженно пролепетала она. – Я подумала, что в Париже много красивых женщин. Все они, должно быть, теряют голову из-за вас, и потому, возможно…
– И потому возможно, что? – повторил Лагардер уже второй раз в эту ночь ублажаемый нектаром ее признания.
– Возможно, вы любите не меня, а какую-нибудь другую.
Она уткнулась раскрасневшимся лицом в его грудь.
– Неужели Всевышний ниспослал мне это блаженство! Неужели я могу в это верить? – лепетал он, ошалев от радости.
– В том, что я тебя люблю, сомнений нет, – со страстью убеждала своего милого Аврора, плотно прижимаясь к нему лицом. Желая смягчить чувство стыда, она таким образом наивно пыталась приглушить собственные слова.
– Ты меня любишь! Ты, Аврора! Слышишь, как стучит мое сердце? О, если бы это было правдой! Но веришь ли ты в это сама, моя девочка? Веришь ли? Знаешь ли свое сердце?
– Оно велит мне тебя любить, и я подчиняюсь!
Аврора улыбнулась собственному открытию.
– Еще вчера ты была ребенком!
– А сегодня я уже взрослая женщина. Анри! Анри! Как я тебя люблю!
Лагардер прижал ее руки к своей груди.
– А ты? – спросила Аврора.
От нахлынувших чувств Анри почти потерял дар речи. На его глаза навернулись слезы. С полубезумным взглядом, напоминая выбившегося из сил после пережитого транса шамана, он лишь бормотал:
– О, как я счастлив! Как счастлив!
Внезапно его чело омрачилось. Заметив эту перемену, девушка возмущенно топнула ножкой:
– Это еще что такое?
– Ничего, ничего. Просто я подумал, не пожалеешь ли ты потом? – прошептал Анри, целуя ей волосы.
– О чем мне жалеть, если ты со мной.
– Послушай, этой ночью я попытался для тебя немного приоткрыть занавес, скрывающий красоту великосветской жизни. Ты краем глаза увидела двор, его роскошь и великолепие. Ты слышала праздничные звуки: голоса, смех, хлопки петард, игру большого королевского оркестра. Как тебе показался двор?
– Двор – красив, – ответила Аврора, – но я, ведь, видела не все? Не так ли?
– Ты чувствуешь себя предназначенной для света? Твои глаза сияют. Тебе по душе его беззаботная суета?
– Если вместе с тобой, то да.
– А без меня?
– Без тебя мне ничто не мило.
Лагардер приложил ее сжатые ладони к своим губам.
– Ты видела, – продолжал он, – прогуливающихся по аллеям смеющихся нарядных женщин?
– Конечно, видела, – подтвердила Аврора, – все они такие счастливые, такие привлекательные.
– Они действительно счастливы, этим дамы. Они владеют замками, богатыми особняками.
– Когда ты возле меня, Анри, то наш домик на улице Певчих, да и любой другой, где мы с тобой жили прежде, для меня лучше самого роскошного дворца.
– У них есть друзья и подруги.
– А у меня разве нет? Ведь лучшего друга, чем ты, Анри, в мире не существует.
– У них есть семьи.
– Моя семья – это ты.
Свои ответы Аврора произносила легко, уверенно, не задумываясь, с беззаботной улыбкой. Ее слова лились из глубины души, от чистого сердца. Но Лагардер желал во всем удостовериться, как можно надежнее. Чтобы собраться с духом он сделал небольшую паузу. Понимая, что его слова затронут в сердце Авроры самое больное место, он, наконец, сказал:
– У каждой из них есть мать.
Аврора побледнела. Ее улыбка погасла. Из-под полуприкрытых век жемчужинами скатились две слезинки. Лагардер отпустил ее руки, и они сами по себе легли на ее приподнятую корсажем грудь.
– Мать! – повторила она, возведя глаза к небесам. – Я всегда нахожусь с моей матерью. Мысленно, конечно. Она – тот человек, о котором я думаю чаще всего, за исключением вас, разумеется.
В ее обращенном ввысь взгляде зажглась страстная мольба.
– Если бы моя матушка была сейчас здесь, вместе с вами, Анри, – продолжала она. Если бы я могла услышать, как она вас назовет: «Мой сын!» Какое это было бы для меня райское счастье! Но если… – на гладкой нежной коже ее лба появились две вертикальные складки, – но если бы мне вдруг пришлось выбирать между нею и вами, Анри,…
Ее грудь от волнения дрожала, на прекрасном лице появилось страдание. Лагардер напряженно замер. Боясь пропустить хоть единый звук из ее уст, он старался не дышать.
– Наверное, это все очень дурно, что я сейчас скажу, – она говорила, превозмогая себя, – но я не лгу, говорю то, что думаю. Если бы мне пришлось выбирать между нею и вами…
Она не закончила. Вдруг сломившись на середине фразы, заплакала и кинулась к Анри в объятия.
– Я люблю тебя! О! Как я тебя люблю! Люблю! – воскликнула она сквозь рыдания.
Лагардер поднял взгляд. Одной рукой он мягко прижимал возлюбленную к груди, а вторую устремил к небесам, словно призывая их в свидетели.
