Василий Веденеев - Бальзам Авиценны
Англичанин начал стучать в дверь и чуть не разбил себе кулаки, пока пришел надзиратель. Приоткрыв «глазок», он сердито буркнул:
– Чего шумишь? Хочешь, чтобы надели кандалы?
– Дайте бумагу и чернил! Я должен написать жалобу королевскому прокурору.
– Завтра. Сегодня уже все жалобы отправили. – «Глазок» закрылся.
Роберт подошел к окну и поглядел на часового, стоявшего у полосатой будки около ворот. Косые лучи заходящего солнца взблескивали на примкнутом к ружью штыке, окрашивая его алым, словно он уже обагрился свежей кровью. Англичанин зло стукнул кулаком по решетке: ну, Мирадор! Если бы не его слюнтяи, «Благословение» уже подходил бы к Гибралтару, а то и миновал его…
Устроившись напротив распахнутого окна, Кутергин и да Эсти через подзорные трубы разглядывали дом, в котором по сведениям, полученным синьором Лоренцо, содержали слепого шейха. Трехэтажный, с мансардой, он стоял на другом берегу реки, чуть наискосок от дома, который занял по приезде в Модену маркиз. Если сведения, добытые моссадиери, верны, то в данный момент Мансур-Халима и его родственников и друзей разделяли лишь стены домов, с полверсты пространства и мутноватые, отливающие зеленью воды реки, ниже по течению впадавшей в знаменитую По.
Федор Андреевич внимательно осмотрел зарешеченные окна второго этажа, каменную кладку стен дома, быстро текущие воды и скалистый обрыв. Кстати, он просто плевая горушка по сравнению со скалами, где приходилось ползать вместе с Али-Резой, спасаясь то от исмаилитов, то от погони вольных всадников. Неужели и Мирт в этом доме под черепичной крышей, а вместе с ним заветная шкатулка, книга и сумка с бумагами? Капитан был уверен, что на набережной в Генуе видел именно Мирта, переодетого в европейское платье, – слишком страшную память оставил по себе Желтый человек, чтобы перепутать его с кем-либо. Это сильный, злобный и опасный противник, и он готов драться до тех пор, пока его не убьют.
Интересно, выпускают Мансур-Халима погулять, или нет? Хорошо, если слепцу дадут подышать – он привык к свежему воздуху и долгое пребывание в душных комнатах быстро начинает сказываться на его самочувствии и настроении. Федор Андреевич помнил как в старинной крепости старик большую часть времени проводил на улице и был полон оптимизма, трезво смотрел на вещи, искал выход из западни, а посидев у исмаилитов под замком, как-то потух, сильнее сгорбился и разом постарел на десяток лет. По крайней мере именно таким увидел его капитан, когда попал в комнату пленников.
Кутергин немного повернул подзорную трубу: па горе стояло мрачное здание с башнями, издали напоминавшее средневековый рыцарский замок – приземистый, тяжеловесный, как вросшая в землю гранитная глыба.
– Разглядываете тюремный замок? – догадался маркиз. – Надеюсь, сегодня к вечеру ваш знакомый переселится туда.
– Кого вы имеете в виду? – Федор Андреевич опустил трубу и недоуменно взглянул на маркиза.
– Мирта.
– Вы шутите? – Капитан вопросительно поднял брови и поглядел синьору Лоренцо в глаза. – Как вам это удастся?
– О, это мой секрет, – засмеялся маркиз и тут же язвительно заметил: – А вот на мысль об этом меня навели сами господа, засевшие в доме.
И он коротко рассказал Федору Андреевичу, как их с отцом Франциском по ложному доносу арестовали в Турине и продержали несколько дней в заточении. Синьор Лоренцо полагал, что донос служил для отвода глаз и оправданий в случае каких-либо осложнений, а задержали их за деньги – начальнику жандармов прилично дали в лапу. Это и навело маркиза на мысль использовать против врага его же собственный прием.
– Слава Создателю, здесь не Турин, – усмехнулся да Эсти. – Убрать со сцены самого опасного врага – это великое благо. Из ваших слов я понял: Мирт опаснее всех.
– Думаю, так, – согласился капитан.
– Одного убили, другой отправится в тюрьму. – Маркиз вновь поднял трубу. – Так и будем щелкать их по одному.
– Они могут уехать!
– Уехать? – Синьор Лоренцо искренне рассмеялся. – Не беспокойтесь, из Модены их не выпустят! Когда они в этом убедятся, то начнут искать другие пути, а мы подставим им своего человека.
– Лишь бы не грозила опасность жизни шейха Мансура, – вздохнул Кутергин и предложил: – Как стемнеет, я хочу подплыть на лодке к обрыву, взобраться наверх и попытаться проникнуть в дом: надо убедиться, что нас не направили по ложному следу и шейх действительно здесь. Может быть, удастся выкрасть его?
Он чуть не добавил, что крайне интересно также узнать, где старинная шкатулка с костяной картой, рукописная книга и сумка с его бумагами. Однако предпочел промолчать. Маркиз внимательно выслушал его, потом одним движением сложил подзорную трубу и резко сказал:
– Я не сторонник безумных авантюр! Не обижайтесь, капитан! Нам дорога ваша жизнь, а там запросто можно сломать шею или получить пулю из окна. Они выбрали дом со знанием дела. Вы же сами отговорили меня от штурма, и я признал вашу правоту. Согласитесь и вы со мной.
– Я достаточно полазил по горам, не имея даже веревки, – возразил Федор Андреевич. – Разве можно сравнить этот обрыв с заснеженными вершинами Кавказа или Афганистана?
– Там другие горы, – не сдавался маркиз. – Поглядите внимательно: обрыв выветрился, подмыт водой и разрушается. Еще несколько лет – и дом сползет в реку. Слишком велик риск сорваться.
Они заспорили. Кутергин горячо отстаивал свое, а да Эсти находил все новые и новые контраргументы, пытаясь отговорить капитана от его затеи. Неожиданно в комнату вошла Лючия, сжимая побелевшими пальцами подзорную трубу: она наблюдала за домом из другой комнаты.
– Я видела отца! – Щеки девушки горели лихорадочным румянцем.
– Успокойся, дитя мое. – Синьор Лоренцо ласково погладил ее по голове, как ребенка, и усадил в кресло. – Тебе просто показалось.
– Да нет же, нет! Он стоял у окна на третьем этаже, вон там!
Мужчины быстро раздвинули подзорные трубы, но ничего не увидели, кроме решетки на окне и тени за ней. Однако Лючия продолжала настаивать, что видела, как шейх подходил к окну. Может быть, Мансур-Халим стоял у окна как раз в тот момент, когда маркиз и капитан увлеченно спорили?
– За последние месяцы я участвовал во многих безумных авантюрах. Еще одна ничего не изменит, – продолжая прерванный разговор, сказал Кутергин.
– Любая из них могла закончиться плачевно, – напомнил маркиз.
– Мы будем казнить себя, если не рискнем! – Федор Андреевич, не в силах усидеть на месте, подошел к окну.
Лючия поинтересовалась, о чем они спорят, и дядя объяснил. Девушка испуганно примолкла и только переводила умоляющий взгляд с синьора Лоренцо на капитана, не решаясь взять на себя право стать судьей или высказать собственное мнение.
