Гэри Дженнингс - Ацтек. Том 2. Поверженные боги

Поскольку приказ о казни был отдан и приведен в исполнение белыми чужеземцами, не имевшими на то никаких прав, это вызвало в народе сильное беспокойство. Однако очень скоро случилось нечто еще более неожиданное, необъяснимое и пугающее. Мотекусома официально объявил, что переезжает из собственного дворца, чтобы пожить некоторое время среди своих белых друзей.

Жители Теночтитлана, заполонившие Сердце Сего Мира, с каменными лицами наблюдали за тем, как их Чтимый Глашатай, покинув собственную резиденцию, рука об руку с Кортесом, без каких-либо признаков принуждения, пересек площадь и вошел в старый дворец своего отца Ашаякатля, отданный иноземным пришельцам.

Следующие несколько дней по площади беспрерывно сновали люди: это под надзором испанских солдат слуги перетаскивали имущество Мотекусомы из одного дворца в другой. Туда переезжали все жены правителя и его дети, туда же переносили утварь, одеяния, обстановку тронного зала, счетные книги, — короче говоря, осуществлялось полное перемещение двора правителя.

Наш народ никак не мог взять в толк, почему их Чтимый Глашатай должен становиться гостем собственных гостей или, если называть вещи своими именами, пленником собственных пленников. Но вот мне, кажется, ответ на этот вопрос известен. Давным-давно я слышал, как Мотекусому назвали «пустым барабаном», и на протяжении последующих лет, пока барабан издавал громкий шум, мне было ясно, что шум этот — всего лишь отголосок событий и обстоятельств, над которыми сам Мотекусома не имеет никакой власти, хотя он усиленно изображал видимость своего всемогущества или предпринимал неохотные, уже тем самым обреченные на провал попытки взять ситуацию под контроль. Если когда-то у меня и теплилась надежда на то, что, может быть, Рано или поздно он, образно говоря, сам начнет орудовать собственными барабанными палочками, то эта надежда исчезла без следа, когда Мотекусома предоставил наказание Куаупопоки на усмотрение Кортеса.

Самое обидное, что вскоре после описанных событий нащ военный вождь Куитлауак выяснил, что своим отважным поступком Куаупопока по сути добился преимущества, которое могло бы отдать белых людей, со всеми их союзниками, на милость Мешико. И скажу прямо, выговаривая Мотекусоме за то, что он бездарно и постыдно упустил такую возможность спасти Сей Мир, принц говорил отнюдь не тоном любящего и покорного младшего брата. Увы, то, что военачальник открыл Мотекусоме глаза на последствия его поступка, привело лишь к тому, что Чтимый Глашатай, утративший последние крохи воли и мужества, из просто пустого превратился еще и в проткнутый барабан, неспособный даже издавать шум, когда по нему бьют. А вот Кортес, пока Мотекусома слабел духом, наглел все больше. Что ни говори, а этот человек продемонстрировал всем, что властен над жизнью и смертью даже в главной твердыне Мешико, он ведь не только сам избежал опасности, но еще и спас испанское поселение Веракрус и вызволил своего союзника Пацинко. Вот почему Кортес в конце концов без колебаний предъявил Мотекусоме неслыханное, просто возмутительное требование — добровольно отказаться от власти.

— Сами видите, что я вовсе не пленник, — заявил Мотекусома, впервые созвав свой Совет, на который пригласил меня и еще нескольких знатных особ, в новом тронном зале. Здесь полно места и для меня, и для всего двора, покои очень удобные, — словом, созданы все условия для управления страной. Могу вас заверить, белые люди ничуть не вмешиваются в дела Мешико. Само ваше присутствие здесь доказывает, что все мои советники, жрецы и гонцы имеют сюда свободный доступ, я могу призывать к себе кого угодно, и чужеземцы этому никоим образом не препятствуют. Не будут они вмешиваться и в наши религиозные обряды, даже в те, что требуют жертвоприношений. Короче говоря, наша жизнь и впредь будет протекать, как всегда. Я потребовал от генерал-капитана пообещать мне все это, прежде чем согласился на перемену резиденции.

— Но зачем было вообще соглашаться? — спросил Змей-Женщина страдальческим голосом. — Мало того что подобный переезд — нечто совершенно неслыханное, так в нем еще и не было необходимости.

— Необходимости, может, и не было, зато была целесообразность, — заметил Мотекусома. — С тех пор как белые люди появились в моих владениях, подданные или союзники Мешико дважды предпринимали посягательства на их жизни и собственность — в первый раз в Чолуле, и во второй, совсем недавно, на побережье. Кортес не винит в случившемся лично меня, поскольку эти попытки были сделаны либо в нарушение моих приказов, либо по их незнанию. Но подобное может произойти снова. Я сам предупредил Кортеса, что многие из наших подданных возмущены присутствием белых людей, а при таких настроениях достаточно любой мелочи, чтобы заставить их забыть о послушании и снова учинить мятеж.

— Если Кортеса беспокоит то, что наш народ им недоволен, — возразил один из старейшин, — ему ничего не стоит это исправить. Пусть отправляется домой.

— Я говорил ему то же самое, — ответил Мотекусома, — но сейчас это невозможно. Он не может отплыть на родину, пока его король Карлос не пришлет ему новые корабли. А до того времени наше совместное с ним проживание в одном Дворце послужит сразу двум целям. Во-первых, это будет доказательством моего доверия к Кортесу, который, конечно ясе, не причинит мне вреда, а во-вторых, отвадит народ от попыток предпринимать шаги, способные спровоцировать его на причинение нашим людям зла. Таким образом, мое пребывание здесь одновременно послужит делу мира и предотвратит возможное разжигание вражды. Именно по этой причине Кортес и предложил мне перебраться сюда и стать его гостем.

— Его пленником, — поправил Куитлауак, улыбнувшись чуть ли не с насмешкой.

— Я не пленник, — настойчиво повторил Мотекусома. — Я по-прежнему ваш юй-тлатоани, по-прежнему правитель Мешико и глава Союза Трех. Я лишь сменил резиденцию, да и то временно, чтобы наверняка сохранить мир между нами и белыми людьми до их ухода.

— Прошу прощения, Чтимый Глашатай, — промолвил я. — Ты так уверен в том, что они уедут. Откуда ты знаешь? И когда это произойдет?

Мотекусома взглянул на меня так, словно лучше бы мне не задавать этого вопроса, но скрепя сердце ответил:

— Испанцы уйдут, когда у них будут корабли, способные отвезти их за море. И я так уверен в том, что они действительно уйдут, потому что лично обещал им позволить в этом случае забрать с собой то, ради чего они вообще сюда приплыли.

Последовало короткое молчание. Потом кто-то сказал:

— Золото.

— Да. Много золота. Когда белые солдаты помогали мне с переездом, они весьма тщательно осмотрели мой дворец. Весьма тщательно. Несмотря на все меры предосторожности — ложные стены и все такое, они нашли сокровищницу и…