Симона Вилар - Поединок соперниц
А эта зима как раз такой и выдалась — долгая, сырая, с бурными ветрами и затяжными дождями со снегом. Но всякий раз, когда я пытался заговорить о наших отношениях, леди Гита давала мне понять, чтобы я не питал никаких надежд.
О нет, я не докучал ей своей любовью. Я брал малышку Милдрэд на руки, и мне становился в радость даже нескончаемый зимний дождь, и не наводила уныние вечная туманная хмарь над фэнами.
Но едва засияло солнце и зазеленели луга, пришла весть, что из-за моря в Норфолк вернулся Эдгар Армстронг…
* * *Меня не тревожили за моей занавеской, решив, что отсыпаюсь после празднества. Но и не больно таились в разговорах — я слышал, как кто-то обмолвился: вот, глядишь, и леди Гите выпало немного счастья.
Но на говоруна мигом цыкнула Эйвота — уймись, не приведи Господь, Ральф услышит. На что рив Цедрик заметил:
— Парень и без того не слепой. Видали, каким он явился под утро?
Последовавшее за этим молчание можно было расценить как сочувственное. Но мне-то что за дело до их сочувствия? Мое сердце кровоточило.
Я припомнил, как повела себя леди Гита, когда стало известно о возвращении Эдгара. Неужели она и в самом деле надеялась, что оставивший ее любовник прямо с корабля бросится в Тауэр-Вейк? Или она запамятовала, что супругой графа перед Богом и людьми является миледи Бэртрада?
Помню, что, когда мы узнали, что Эдгар собирается устроить ярмарку в Гронвуде, леди Гита сказала:
— Превосходно! Мы немало сэкономим, если шерсть этого настрига повезем не в Норидж или Ярмут, а в соседний Гронвуд.
Собираясь на ярмарку, она была оживлена и принарядилась, надев новое голубое платье-блио, в котором походила на знатную нормандку. Думала ли она тогда о новой встрече с Эдгаром? Замечала ли мое волнение? Видела ли отчаяние в моих глазах? Смею надеяться, что да. Потому что была добра и приветлива со мной, говорила, как ценит мою помощь. Да и на ярмарке я все время был подле нее, и хотя леди Гита держалась с уверенностью и достоинством, меня не покидало ощущение, что она будто специально удерживает меня рядом. С покупателями она обращалась с обычной деловой хваткой, в чем-то уступая, в чем-то настаивая на своем. Я плохо разбирался в торговле, но видел, что обе стороны — и моя госпожа, и эти фламандцы — остались довольны. Я как раз отправился за вином, чтобы мы могли выпить за удачную сделку, когда неожиданно появился Эдгар.
Буду справедлив — этот сакс в роскошной одежде, с не по-здешнему смуглой кожей и прозрачно-синим взглядом, с горделивой осанкой и разворотом плеч настоящего мастера боя на тяжелых мечах выглядел прекрасно. При встрече леди Гита держалась с ним любезно — но и только. Даже я с моей ревнивой подозрительностью не заметил в поведении этих двоих ничего предосудительного. И только поздним вечером, когда мы сидели вдвоем за трапезой, в ней как будто что-то сломалось. Плечи леди Гиты поникли, как под непосильным бременем. Я испугался, что она упадет, бросился к ней и подхватил безвольно обмякшее тело. Хозяйка Тауэр-Вейк дрожала и всхлипывала в моих объятиях, и мне пришлось уложить ее в постель и кликнуть девушку-служанку.
В ту ночь я долго лежал без сна. Я понимал, что происходит с моей возлюбленной, но от этого мне было скверно, как никогда прежде. Когда же я достиг последних пределов отчаяния, дверь неожиданно скрипнула и на пороге появилась леди Гита — в одной рубахе, босая, с распущенными сияющими волосами. Я изумленно смотрел, как она приближается к моему ложу.
— Ральф, прошу тебя… Обними меня… Будь со мною нежен…
Я сам себе не верил, и тогда она сама приникла ко мне. Поцеловала так… Какие сладкие уста оказались у холодной Феи Туманов!
Одному Богу ведомо, чего мне стоило не наброситься на нее сразу же со всей яростью раскаленной страсти. Прежде у меня было немало любовниц, и все они говорили, что я ласков и бережен в любви, но как давно я не знал иных женщин, полностью поглощенный своей любовью к леди Гите!
И вот она пришла. Самая желанная, обожаемая. Я поцелуями и ласками разогревал ее покорное, слабое тело, старался не обращать внимания на ее пассивность куклы. И дождался, когда ее ласки стали смелее, дыхание начало срываться, блаженно опустились тяжелые ресницы… Я же… Я был в раю.
Та ночь была упоительна. Снова и снова я видел, как от моих ласк пробуждается и оживает ее дивная чувственность. Мне и в мечтах не виделось, что Гита может оказаться такой. Бесследно исчезли ее сдержанность, спокойствие, замкнутость — передо мною была пылко отзывающаяся на малейшее прикосновение страстная любовница.
Я не помнил, как и когда заснул.
Разбудил меня Утрэд, сообщив, что госпожа уже собралась в путь и ожидает меня внизу. Ничего не соображая спросонок, я сбежал по ступеням.
Гита, уже в дорожной накидке, держала под уздцы оседланную лошадь и, заметив меня, тут же отвела глаза. Улыбаясь, я шагнул к ней — но вместо пылкого приветствия услышал, что она вынуждена немедленно уехать, а мне поручается проследить за отправкой проданной партии шерсти.
— Гита! — не выдержав, перебил я. — Как это понимать?
— Не сейчас, Ральф. Мы все обсудим позже.
Тогда я решил, что в ней заговорила ее целомудренность. Ведь она воспитывалась в монастыре, а такой была ночью, что… Я решил не настаивать, дать ей время опомниться.
В тот день даже встреча с Эдгаром не выбила меня из равновесия. А у этого распрекрасного лорда вид был, как у побитой собаки. Смотрел на меня и все повторял:
— Уехала… уже уехала…
Я же пребывал в таком настроении, что, встретив Бэртраду, едва не подмигнул ей. Она смотрела на меня удивленно.
— Превосходно выглядишь, Ральф. Красивая одежда, новехонькие сапоги. Припоминаю, что ты ранее не был особым щеголем. Теперь ты даже поправился. И волосы отпустил, точно крестоносец… или сакс, — добавила она с едкой насмешкой.
Но мне было плевать. Я только сказал, что обо мне есть кому заботиться. Она кивнула. Улыбнулась какой-то незнакомой мне улыбкой — не широко, как она это ранее делала, демонстрируя свои ровные мелкие зубки, а даже губ не разлепила. Так, гримаска просто получилась, словно ей мешал улыбаться этот розовый шрам над верхней губой. Поколачивает ее Эдгар, что ли? В любом случае я не находил уже графиню Норфолкскую столь привлекательной.
— Не стоит так задирать нос, Ральф. Ведь всем известно, что ты всего-навсего на побегушках у этой…
Я прервал ее, не позволив дурно отозваться о моей леди. Заметил только, что всегда служил и продолжаю служить самым прекрасным дамам.
Откланявшись, я покинул графиню, проследил за погрузкой и отправкой тюков с шерстью и сломя голову полетел в Тауэр-Вейк.
