Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 2
Иезуиты уже не довольствовались тем, что держали в своих руках короля, они стали опутывать своими сетями и королеву.
Мария-Христина, сделавшая солдата своим супругом, жила безбедно: копила с мужем деньги для многочисленных детей и была совершенно спокойна насчет своей дочери, зная, что та в надежных руках духовников.
В ту ночь, когда Серано принимал друзей, с улицы Мунеро на площадь Изабеллы незаметно двигался монах. Дойдя до угла, он остановился и огляделся кругом, ища кого-то. Ему пришлось ждать недолго, через минуту приблизился другой монах, плотно закутанный в плащ.
— Брат Кларет? — шепотом спросил он.
Первый монах немного откинул свой капюшон, из-под него показалось полное круглое лицо духовника государственных преступников, его косые глаза вопросительно смотрели на подошедшего.
— Ты — посланный от сестры Патрочинио?
— Да, брат Жозе, как мы и условились. Рамиро завтра рано утром уезжает в Париж.
— Так поспешим же услышать решение Санта Мадре.
Оба монаха скоро скрылись за домами, чтобы переулками и окольными путями добраться до доминиканского монастыря на улице Фобурго. Они правильно делали, что избегали многолюдных улиц — народ относился к монахам крайне недоброжелательно, и доказательством тому была смерть Маттео.
В знакомом нам мрачном зале инквизиции за длинным столом сидели великие инквизиторы Испании: старик Антонио, единственный, оставшийся из прежних трех, справа от него — тощий Фульдженчио, слева — преподобный отец Роза, занявший место Маттео.
Вошла сестра Патрочинио и остановилась у стола. Она откинула назад свою длинную вуаль. Бесстрастное бледное лицо графини Генуэзской не утратило еще своей прежней красоты; ее и теперь можно было назвать красавицей. Чудные глаза блестели так же соблазнительно и опасно, нежный розовый цвет лица, алые губы, черные волосы и брови были так же великолепны.
— Олоцага, Серано и Прим — наши главные противники, — глухо произнес старик Антонио, — Топете, несмотря на его могущество и богатство, можно не принимать во внимание.
— Твое мнение, как всегда, верно, преподобный отец, — сказала монахиня, — эти трое опаснейшие враги общества иезуитов. Прим через несколько дней отправляется в Марокко.
— Там он не опасен.
— Серано остается здесь, — продолжала она, — Олоцага, или Рамиро, завтра уезжает в Париж.
— Нам говорили, что он поедет в своем экипаже, — сказал Антонио.
— Он, как посланник королевы Изабеллы, поедет не в почтовом дилижансе, а на своих лошадях, — подтвердила графиня.
— Приговоренный к смерти сделался послом! — с язвительной усмешкой заметил преподобный отец Роза.
— Этот предводитель «летучей петли», проклятый нами, которому отец Кларет должен был отказать в соборовании, ускользнул из наших рук! Как посол он неприкосновенен и в Испании, и во Франции, — сказал отец Фульдженчио.
— Олоцага неприкосновенен, но Рамиро вне закона! — проговорила монахиня.
Старик Антонио многозначительно взглянул на графиню. То, о чем не подумали преподобные отцы инквизиции, успело уже созреть в голове женщины.
— Совершенно верно, преподобная сестра, — произнес великий инквизитор, — Олоцага неприкосновенен, Рамиро вне закона. Так пусть же этот дон Олоцага будет для нас только доном Рамиро! Мы не признаем амнистии, к которой вынудило Изабеллу Бурбонскую восстание. Предводитель «летучей петли» должен быть наказан не только государством, но и нами, святой инквизицией.
— В Испании небезопасно подступиться к Рамиро, которого защищает толпа, — заметил Фульдженчио.
— Никто не будет знать, что святая инквизиция ищет дона Олоцагу, — отвечал Антонио.
— Он поедет со свитой, — напомнила монахиня.
— Арест его в пределах Испании не обойдется без кровопролития и неприятностей, — прибавил опытный великий инквизитор Роза.
— Нам необходимо иметь на своей стороне О'Доннеля.
— Это нетрудно сделать, — усмехнулась графиня Генуэзская, — преподобный Фульдженчио знает смертный грех этого советника.
— Какой же? — спросил Антонио.
— О'Доннель корыстолюбив, — пояснила монахиня.
— Мы готовы удовлетворить все его желания, если он перейдет на нашу сторону. Рамиро должен быть схвачен. Мы поручим это двум надежным братьям, которые не остановятся ни перед чем и передадут нам его с помощью вооруженных фамильяров, — проговорил Антонио, — мы никогда не простим ему того, что он нам сделал! Нет пощады этим трем злодеям, лишившим нас святого брата Мерино. Я сам в состоянии наложить на них руку.
— Два верных брата к вашим услугам, преподобные отцы, они здесь, чтобы услышать ваши приказания. Эти братья храбры, отважны и умеют хранить тайну, — шепнула графиня.
— Назови их, — приказал Антонио.
В эту минуту раздался звонок, возвестивший об их приходе.
— Они идут, — сказала графиня.
Дверь тихо отворилась, и из темного коридора в зал вошли Кларет и Жозе.
Великие инквизиторы с удовлетворением посмотрели на благочестивых братьев, которых они уже успели узнать, каждого по-своему. Кларет был хитер, при случае и отважен, Жозе прекрасно годился для всякого рода темных дел.
Антонио мысленно поблагодарил монахиню за ее выбор, он как нельзя лучше подходил к их опасному предприятию.
Кларет и Жозе поклонились, скрестив руки на груди.
— Приветствуем и благословляем вас, благочестивые братья, — начал старик Антонио, — известно ли вам, с какой целью вас призвал сегодня ночью святой трибунал?
— Нам ведомо только то, преподобный отец, — отвечал Кларет со смиренным выражением лица, — что мы можем послужить нашему святому обществу. Приказывай, и, каким бы ни было твое приказание, мы готовы его исполнить.
— Известно ли тебе, брат Кларет, что предводитель «летучей петли» Рамиро освобожден от мирского наказания?
— Олоцага свободен, это лучше всего знает духовник с улицы Мунеро.
— Для Санта Мадре не существует имени Олоцага, мы знаем только того Рамиро, который приговорен к смерти, — сказал Антонио грозным голосом, — вы, благочестивые отцы, должны предать его в руки инквизиции.
— Живого или мертвого? — вполголоса уточнил Жозе.
— Живого, потому что он должен услышать от святого трибунала свой приговор и быть судим по нашему закону. Возьмите себе фамильяров по выбору, брат казначей снабдит вас деньгами. Сегодня ночью Рамиро отправляется в Париж.
— Позволь мне сказать тебе, преподобный отец, что преследование не обойдется без кровопролития. Не думайте, что я боюсь нападения, для нашего святого дела я готов на все, за исключением того, что может вызвать восстание или смятение, — сказал Жозе.
