Понсон дю Террайль - Тайны Парижа. Том 1
— Трогай! — крикнул он почтальону.
Разбойник Джакомо поехал с другой стороны кареты. Ямщики знали по опыту, что нельзя противиться разбойникам, и вскочили на лошадей; карета покатила во весь опор в сопровождении Гонтрана и его лейтенанта. Слуги остались в руках разбойников, которые собирались бросить в овраг труп своего прежнего начальника.
— Сударыня, — сказал Гонтран после нескольких минут молчания, — вы, должно быть, родились в счастливый час.
Леона вздрогнула и взглянула на него.
— Если бы граф Джузеппе был храбр и дрался похладнокровнее, он мог бы убить меня, и в таком случае…
И Гонтран в свою очередь взглянул на нее и захохотал.
— В таком случае, — спокойно докончил он, — Джакомо убил бы вас.
Она вздрогнула и прошептала:
— Что вы за человек?
В ее словах слышалось восторженное удивление.
— К счастью, — продолжал он, — этого не случилось, и в этом происшествии лицо, наиболее достойное сожаления, — это я, потому что я любил женщину недостойную, которая предпочла мне негодяя.
Глаза Леоны блестели от гнева.
— Если вы великодушны, — сказала она, — так убейте лучше меня сейчас, чем глумиться надо мною.
— Если я убью вас сейчас, — ответил Гонтран, — то вы будете слишком счастливы: вы не успеете испытать страданий.
Леона вздрогнула.
— Жизнь бандита, — продолжал Гонтран, — имеет много прелестей, которых я, парижский лев, и не подозревал: волнение во время битвы, постоянную опасность, пассивное повиновение подчиненных, ночные нападения, бесшабашные оргии… о, графиня, все это имеет свою прелесть!
Флорентинка смотрела на Гонтрана и только теперь заметила его поразительную, мужественно красивую наружность. В Леоне происходила реакция. Гонтран постепенно занимал место Джузеппе, и авантюристка не могла объяснить себе, как она могла прожить с ним целый год и не угадать, что он за человек.
В голосе Гонтрана звучала затаенная ирония.
— Я был когда-то у ваших ног, — сказал он, — страдающий и любящий. Я поклялся отомстить вам, потому что теперь я ненавижу вас, как лев ненавидит гадюку, которая, укусив, впустила в него свой яд. Если вы полюбите меня, то любовь ваша будет моею местью; если вы меня возненавидите, то ваша беспомощность будет радовать меня.
Леона поняла, что час возмездия настал, но, несмотря на это, она злобно расхохоталась.
— Продолжайте! — вскричала она. — Можете развить мне план вашего мщения: это меня позабавит.
— Вы не узнаете его. Неизвестность — та же пытка.
— Действительно! Вы меня пугаете… Уж не думаете ли вы уморить меня голодом?
— Нет, от голода умирают самое большее через неделю. Месть была бы шуткою, если бы была так кратковременна. Я готовлю вам нечто худшее.
«О, — подумала Леона, — он будет неумолим!» И зубы ее застучали от страха, хотя губы ее продолжали улыбаться.
«Только бы мне не полюбить его!» — сказала она себе со злобой.
Между тем карета продолжала с грохотом катиться, то поднимаясь, то исчезая среди уступов гор. Вдруг карета поднялась на площадку, находившуюся над рядом глубоких ущелий и обрывистых утесов, поросших темным, густым лесом.
— Посмотрите, дорогая моя, — сказал Гонтран. — Вот тот замок, о котором вы мечтали.
С этими словами он указал рукою на утес, окруженный цепью Абруццких гор и вздымавшийся к небу своей заостренной вершиной, на которой возвышался феодальный замок, видом своим возбуждавший тяжелые воспоминания Средних веков. То была Пульцинелла.
Несколько там и сям мелькавших на фасаде огоньков освещали его, точно маяк. С востока на него падал бледный свет луны. Никогда еще у бандитов не было такого удобного убежища, пригодного разве для гнезд орла или сокола. Утес, круто обрывавшийся с трех сторон, служивший подножием старинному замку, своей северной стороной примыкал к еловому лесу, поднимавшемуся амфитеатром, среди которого пролегала узкая, хотя доступная для проезда экипажа дорога, и вела по крутому подъему к воротам старинного здания.
Леона с неизъяснимым волнением смотрела на мрачное здание, где она должна была жить пленницей, и мысленно спрашивала себя о том, как мог Джузеппе, отказавшийся от разбойничества, везти ее сюда, чтобы провести здесь лето. Ее удивление еще усилилось, когда по мере приближения она заметила, что замок, который — как ей говорили — был заново отделан, носит следы пожара и башни его стоят разрушенные, а крыши не существует. Только один главный корпус замка остался невредимым, хотя пламя коснулось и его. Гонтран, угадав недоумение Леоны, сообщил ей:
— Если бы несчастный граф Джузеппе прожил тремя часами долее и явился сюда, то он ужаснулся бы при виде этой картины разрушения и подумал бы, что грезит. Отделывая замок, он хотел придать ему вид Монморанси. Вы бы умерли там с тоски, моя милая… Но я все предвидел, все сжег, все разрушил, чтобы обратить замок в развалины и тем подействовать на воображение такой женщины, как вы. Это такое внимание, которое, я надеюсь, вы оцените. Здесь нет другого жилого места, кроме ваших комнат.
В эту минуту карета остановилась у ворот Пульцинеллы.
VII
Замок Пульцинелла состоял из четырех корпусов, окруженных обширным двором с четырьмя башнями по углам, выстроенными в стиле феодальных времен. Три из них были разрушены, и лунный свет скользил по их обгорелым стенам, лишенным крыш. Огонь пощадил лишь ту часть дома, которая выходила на море. Двор был завален обломками, и карета не могла въехать в него.
— Будьте любезны опереться на мою руку, сударыня, — сказал Гонтран, открывая дверцу кареты, — и позвольте мне проводить вас в приемный зал.
Сердце Леоны сжалось; ей показалось, что эти развалины будут ее могилой, но все же ее гордость не позволила ей просить о пощаде: она скорее умерла бы, чем оперлась бы на руку Гонтрана.
— Укажите мне дорогу, я последую за вами, — сказала она. Гонтран взял фонарь из рук почтальона и повел Леону через груду обломков. Развалины были безмолвны, и если бы не мелькавшие то тут, то там огоньки, то их можно было бы принять за необитаемое жилище. Пройдя двор, Гонтран остановился перед дверью, ведущей в жилое помещение.
Он постучал; дверь открылась, скрипнув со зловещим шумом, и за нею открылся коридор, чуть освещенный красным светом.
Леона услыхала вдали веселые пьяные голоса.
— Пойдемте, — сказал Гонтран, — я хочу познакомить вас с моими друзьями.
Леона, как и все глубоко порочные натуры, была храбра и отважна, хотя временами на нее нападал страх. В данный момент она дрожала и боялась Гонтрана.
Он провел ее до порога большой залы, откуда доносились хохот и голоса. Странное и величественное зрелище представилось глазам Леоны.
