Лилия Подгайская - Тайны старых замков
Нет слов, таким наследством можно было гордиться. Но была в этой благодати и некая червоточинка. Ко всей этой роскоши прилагалось нечто нематериальное, что люди упорно называли проклятием княжеского рода. Конечно, род Гольшанских, был известный и богатый. В нём, как правило, рождалось много сыновей, однако судьба большинства из них была несчастливой. Слишком уж многие мужчины в этом роду умирали насильственной смертью. Иногда казалось, что их действительно преследует злой рок, но ведь они сами выбирали свою дорогу и часто ввязывались в политические конфликты и интриги, за что приходилось платить высокую цену. Стоит вспомнить, что князь Иван Огимонтович верно служил Великому князю Витовту и королю Польши Ягайло. Но его внук, тоже Иван, в конце прошлого века затеял с двумя другими князьями заговор против короля Казимира — младшего сына могучего Владислава Ягелло и Софьи Гольшанской. Короля собирались убить на свадьбе у князя Фёдора Бельского, а на престол посадить Михаила Олельковича. Однако заговор был раскрыт, и повинные головы снесены с плеч, только самому князю Бельскому удалось бежать и найти приют в Москве. А последний князь из рода Гольшанских умер от горя — не смог пережить гибель единственного сына Александра. Тот, совсем ещё молодой, ввязался в мятеж против Магдебургского права для городов Великого княжества Литовского, поскольку это противоречило православной вере, и был казнён. Интересно отметить, что казни были большой редкостью в государстве, но вот молодому наследнику княжеского рода Гольшанских не повезло. Случилось это ещё в 1556 году, и тогда род князей по мужской линии пресёкся.
И иногда богато наделённый судьбой процветающий магнат Павел Сапега задумывался, всё ли благополучно с его наследством, и нет ли тут действительно проклятия, висящего над всем родом князей Гольшанских и их наследников. Но его сия горькая чаша миновала, и конюший великокняжеского двора принялся воплощать в жизнь свои новые задумки.
А задумки у богача Сапеги были грандиозные. Не так давно согнал он с земель своих протестантов-кальвинистов и пригласил в своё поместье католиков-францисканцев, пообещав им возвести величественный костёл и монастырь при нём. Те, естественно, откликнулись на приглашение с превеликой радостью, и работа закипела. Намереваясь посвятить костёл Святому Иоанну Крестителю, магнат задумал выполнить работу быстро с тем, чтобы торжественно освятить костёл шестого августа. Мастеровых людей нашёл быстро и пообещал их старшому, Никипору, богатую оплату, коли успеют всё сделать как надо и в срок. А ежели подведут хозяина, пусть пеняют на себя, — зыркнул сердито. О том, что хозяин поместья скор на расправу, слышали многие, и Никипор послушно закивал головой — сделаем, мол, всё в лучшем виде и в срок, не извольте беспокоиться.
Работы пошли полным ходом и жадный до денег Никипор потирал руки — вознаграждение-то было обещано княжеское, можно сказать. И тут случилась незадача. Одна из стен костёла, только-только возведенная, внезапно обрушилась. «Господи, спаси и помилуй!», — перекрестился Мигун, худой немолодой каменщик, который всегда и всего страшился. Никипор только сердито глянул на него.
— Сегодня работаем на час дольше, завтра всем быть на местах на два часа раньше, — строго заявил он, — нам надо быстро неисправность выправить, не приведи Бог, хозяин увидит. Хорошо хоть невысоко ещё возвели стену.
Сказано — сделано. Неисправность поладили и пошли делать кладку дальше. Но через три дня всё повторилось вновь, повергнув работников в страх. Однако когда утром ясного солнечного дня вновь возведенная стена рухнула в третий раз, ужасу людей не было предела. Мастеровые готовы были разбежаться кто куда. Поднялся гомон.
— Тихо! — зычно рявкнул Никипор. — Я уж думал об этом. Никак нам Чёрный Дух мешает. Не желает в одиночестве оставаться.
На него с удивлением воззрилось множество глаз. Далеко не все из мастеровых были местными, поэтому преданий здешних не слыхали.
— А было это давно, — начал Никипор, желая и успокоить, и отвлечь своих людей. — Жил в этих краях сын небогатого мастерового человека по имени Гремислав. И угораздило этого ладного по всем статьям парня влюбиться в дочку княжескую, красавицу из красавиц Ганну Гольшанскую. Княжна тоже его привечала, и стали они тайно встречаться, целоваться-миловаться. Но однажды о том проведал отец её и страшно разгневался. Дочь в замке запер, а Гремислава велел схватить и подвергнуть страшной казни за наглость его непозволительную — живым в замковую стену замуровать, в дальнем углу. Долго ещё по поместью разносились крики, то стенал лишаемый жизни Гремислав и горько рыдала в замке княжна. Прошло время, и в этих местах стала появляться мрачная чёрная тень, которая беспрепятственно бродила по замку и окрестностям, и всем, кто встречался на пути, несла беды и несчастья.
Он перевёл дух. Слушатели замерли, потрясённые.
— Сейчас-то замок уже, почитай, целиком перестроен, только дальняя его часть и осталась нетронутой. Там нынче жена хозяина обитает, подальше от шума. К слову, уже третья. А две первых умерли совсем молодыми. Особенно первая хороша была, помню. И трёх лет не прожила в замке, как свеча истаяла.
Он строго покачал головой.
— Вот и надо нам Чёрного Духа задобрить. Надоело ему одному скитаться, он от нас жертвы требует. И мы это сделаем, други мои, коль хотим деньги свои получить. Вот первую же бабу, которая придёт к нам на стройку, замуруем в этой стене — и всё ладно будет, увидите.
— Не годится так, — вскричал молодой каменщик Лукаш. — Нам деньги, а кто-то жизни лишится?
На душе у мужчины сразу стало неспокойно, когда он услышал речи Никипора. Он совсем недавно женился, и любушка его, милая и приветливая Уршуля, часто забегала к нему на стройку, то поесть принесёт, то просто словом перекинется.
— Тебе что, Лукаш, — сердито глянул на него старшой, — у тебя мал мала по лавкам не сидят и есть не просят. А нам надо семьи кормить. Так что помолчи. Как я сказал, так и будет.
Мигун и другой немолодой мастеровой, Дмитр, громко его поддержали — им тоже хотелось денег, да поскорее. Остальные, напуганные мрачным рассказом, дружно закивали головами, им просто не терпелось поскорее избавиться от этой напасти, а об остальном не думалось.
И случилось так, что первой на стройку забежала-таки весёлая и приветливая Уршуля. Но увидев мрачные лица собравшихся вокруг мужиков, побледнела и потянулась к мужу.
— Берите её, — скомандовал Никипор.
— Нееет! — громко закричал Лукаш, но его быстро схватили сильные руки и поволокли прочь.
