Елизавета Дворецкая - Ветер с Варяжского моря
Даже Загляда, не обиженная отсутствием украшений, не могла спокойно пройти мимо. А женщины-чудинки целой стаей собрались вокруг новгородца с его товаром, разглядывали, выбирали, считали бусины, чтобы определить цену, торговались по-русски и по-чудски.
– Вон Колча-новгородец! Его и расспросите. – Осеня показал концом посоха на бойкого знакомца. – Возле него чуди вьется, как пчел в борти[59], он должен знать.
– Велес-бог да будет тебе помочь, человече! – обратился Милута к новгородцу, пока Загляда разглядывала его товар, – Не знаешь ли такого чудина… вот, опять имя позабыл!
– Тармо, – подсказала Загляда. – Тармо сын Кетту.
– Как не знать такого человека! – живо откликнулся новгородец. – Только ежели вы его по торговым делам ищете, то понапрасну, так-то!
– Почему же? – воскликнула Загляда, вскинув на него глаза. Она немного знала Колчу, которого в Ладоге, да и дома, в Новгороде, прозывали Сварыгой – за любовь ко всяческим сварам[60], – и заранее ждала от него неприятных вестей.
– Не будет он торговать теперь. Не до того ему, так-то!
– С иными не знаю, а уж с нами торговать он будет! – уверенно ответил Милута. – Ты, человече, будь ласков, скажи, где его сыскать, а уж прочее – наша забота.
– В горести ныне Тармо, ни о чем речи не ведет.
– Что же за горесть? – спросил Милута.
– Сын у него пропал, так-то! – значительно сказал новгородец, делая вид, что очень сочувствует чудскому старейшине. – Люди говорят, что украли его варяги. Был у него давеча варяг, Гуннар Лось, а чудины его зовут Гуннар Хирви…
– А, Гуннар Элг! – воскликнул Тормод. – Такого человека я знаю. Но я слышал о нем мало хорошего.
– Вот видишь, батюшка! – одновременно воскликнула Загляда. – И он сам тоже говорил!
– Да где же нам самого Тармо сыскать? – в десятый, кажется, раз спросил Милута;
– Да в Княщину он пошел с родичами, к воеводе варяжскому, – обидевшись, что прервали его рассказ, сварливо бросил новгородец. – Там его и ищите, коли что.
– В Княщину нам недосуг… – Милута покачал головой. – А нет ли кого из его родичей здесь на торгу?
– Мало ли у него родичей, за всеми не усмотришь, – буркнул новгородец.
Видя, что от неприветливого собеседника больше ничего не добиться, Милута и Загляда отошли от него.
– Не крикнуть ли: кто в родстве с Тармо? – прикинул Милута, оглядывая пеструю толпу. – Да, а Спех-то где?
– Да уж не потеряется! – отмахнулась Загляда. Потерять Спеха и правда было бы нелегко – в любой толпе он был заметен, как яркий мухомор среди блеклых осенних листьев. На нем была надета белая, рубаха с вышивкой, красный плащ, подпоясан он был широким поясом, обшитым пестрой тесьмой. Не так давно переведенный добрым хозяином из челяди в кмети, получив право на красный плащ и сапоги, сын полоцкого гончара не упускал случая покрасоваться. На торжище он ходил, как говорится, на людей посмотреть и себя показать. По тому, как вольно и весело он держался, все разглядывая, ко всему прицениваясь и над всеми вокруг подшучивая, его скорее можно было принять за купеческого сына, чем за простого ратника-гребца.
– Ты глянь! – восхищенно тянул он, глядя на идущую мимо девушку-чудинку.
Светловолосая, голубоглазая, с мягкими чертами лица и розовым румянцем на щеках, девушка была похожа на цолусозревшую ягодку-земляничку. И одета она была под стать: на ней была светлая, почти белая одежда, обшитая красно-зеленой тесьмой, с бронзовой бахромой по подолу, а плечи ее покрывала зеленая накидка, сколотая на груди круглой серебряной застежкой. На лбу девушки был кожаный ремешок с нашитыми на него блестящими медными бляшками.
Девушка-земляничка остановилась возле сундука с бусами и ожерельями, где недавно стояли Милута с дочерью, и принялась разглядывать украшения. Но как ни была она ими увлечена, а все же заметила восхищение Спеха и пару раз метнула на него быстрый любопытный взгляд поверх сердоликовой и хрустальной россыпи.
Обрадованный Спех приосанился, поправил вихры надо лбом и двинулся к девушке. Глядя только на нее и не выбирая дороги, он толкнул кого-то в толпе и вдруг получил в ответ такой толчок, что покачнулся и едва удержался на ногах. С возмущением обернувшись, он увидел перед собой высокого светловолосого парня с серо-голубыми холодными глазами. Сперва Спех принял его за чудина, но тут же понял, что ошибся. Высокий лоб, прямой ровный нос и жесткий подбородок указывали скорее на варяга. Варяжской была и одежда его, и застежка плаща в виде свернувшегося кольцом змея. Молодой варяг стоял возле купца-оружейника и держал в руках нож с резной костяной рукоятью. Окинув Спеха пренебрежительным взглядом с высоты своего роста, молодой скандинав обернулся, посмотрел на девушку-земляничку и понимающе усмехнулся. И его усмешка очень не понравилась Спеху.
– Ну, ты полегче! – воскликнул он и упер руки в бока. – Ты здесь не у себя, чтоб кого попало толкать!
– Ты тише, в драку-то не лезь! – пыталась унять его Загляда, но Спех ее не слушал.
Молодой варяг бросил нож обратно в сундук купца и повернулся к Спеху. Нашла коса на камень – своим окриком Спех только раззадорил его.
– А ну пусти! – задиристо воскликнул Спех, которого никогда не называли робким. – Стал на дороге столбом – лучше добром уйди, а не то сдвину!
В ответ варяг окинул Спеха оценивающим взглядом, словно сомневался, способен ли он хоть на что-нибудь. Он не произнес ни слова, но от его молчаливой насмешки вся кровь вскипела в сердце Спеха. С размаху он толкнул варяга в плечо и в ответ получил такой удар в ухо, что в глазах у него потемнело и взор на миг окутала тьма.
Даже будучи сыном простого гончара, Спех никому не прощал таких обид. Не помня себя, он бросился на варяга с кулаками. И тут выяснилось, что потасовки парней гончарного конца, в которых ему до сих пор случалось принимать участие, были всего только детской возней. В умении драться Спеху оказалось далеко до молодого варяга. Его длинные руки были налиты силой, кулаки казались железными, а ярость не слепила ему глаза, так что удары сыпались на Спеха градом и неизменно попадали в цель. «Не за тем верх, кто сильно бьет, а за тем, кто нежданно попадает!» – говорил один из посадничьих кметей, и теперь Спех на себе убедился в его правоте.
Загляда во весь голос звала на помощь. Вокруг визжали женщины, разбегаясь в стороны от короба с бусами. Одни боги знают, кто задел его, но только короб вдруг с грохотом опрокинулся и рухнул на землю с чурбака, на котором стоял. Бусины, как осколки солнечных лучей, брызнули во все стороны. Тут же к визгу женщин и гулу толпы присоединились истошные вопли Колчи-новгородца.
