Юрий Никитин - Золотая шпага
– Ну, то преступники…
– Еще Екатерина, теперь ее можно бы называть Великой, отменила смертную казнь вообще, как недостойную просвещенных народов… А казнь через повешение прямо на людной площади?
– Согласен, – сказал Быховский. – Хотя жечь людей все же хуже, чем вешать. К тому же их жгли за то, что они – колдуны! Представляешь?
Засядько кивнул, затем его смуглое лицо словно бы осветилось изнутри:
– Во время наполеоновской кампании мне довелось познакомиться с одним поистине великим человеком. Он всего на четыре года старше меня, но в тот год его как раз избрали в члены Парижской академии наук. Мне было диковинно видеть человека, который среди крови, пожаров и резни занимается теорией магнетизма. Он не работал ни на Бонапарта, ни на союзников, он работал на будущее. Я еще раньше познакомился с его трудами по теории вероятности и некоторыми исследованиями по математическому анализу. Поэтому, узнав, с кем меня столкнула судьба, я снял перед ним шляпу.
– Победитель перед побежденным? – спросил Быховский ехидно.
– В ту минуту мы не были врагами, мы не служили враждующим императорам, мы поклонялись одному богу – науке. Ее законы всесильны и вечны. Посмотри, вот его последняя работа.
Быховский покосился на объемистый трактат на французском языке, смущенно помялся. Знания, которые он получил в корпусе, давно выветрились. Только и прочел на обложке: «Андре-Мари Ампер. Теория электродинамических явлений, выведенная исключительно из опыта. Париж. 1826 г.».
– Что еще за электродинамические явления? – спросил он.
– Вот-вот, «что еще за…», – подхватил Засядько. – Над ним смеются из-за какого-то электричества, надо мной – из-за ракет. Не смеются лишь над устроителями балов и аутодафе.
Вечером забежал проститься Остроградский, молодой талантливый математик. Он был больше известен в Париже, где в тюрьме решил труднейшую задачу, поставленную Парижской академией наук десять лет тому. Засядько часто просматривал работы земляка в рукописях, радовался оригинальным решениям. И теперь, ознакомившись с расчетами, сказал уважительно:
– Красиво… Изящно и просто… Боюсь перехвалить, но ты, по-моему, одна из значительнейших фигур нашего времени!
Остроградский смутился, попытался свести все к шутке:
– Самые значительные фигуры нашего времени – это государь император и его семья!
Засядько не принял легкомысленного тона:
– Так считать было бы смешно, если бы не было грустно. Ведь большинство придерживается этого мнения. Чем заполнены газеты и журналы? Короли, императоры, цари, принцы, герцоги… Каждый их шаг заносится историками в летописи. Но время выявляет истинные ценности. Оказывается, что в те же самые времена, когда воспевались цари, жили Гомер, Пифагор, Сократ, Диоген, Аристотель, Архимед, Леонардо, Галилей, Кеплер, Ньютон… А скажи, Михаил Васильевич, кто правил в их времена?
Застигнутый врасплох Остроградский молчал. Засядько тоже хранил молчание, давая математику время собраться с мыслями. Однако тот виновато развел руками:
– Каюсь, Александр Дмитриевич! Не могу вспомнить…
Главным начальником всей артиллерии России был генерал-фельдцейхмейстер. Эту должность обычно занимал один из членов императорской фамилии, и она носила почетный характер. Настоящим же начальником артиллерии всегда являлся начальник штаба генерал-фельдцейхмейстера. Должность генерал-фельдцейхмейстера занимал великий князь Михаил, который армии не любил и не вмешивался в распоряжения начальника штаба, предоставив ему свободу действий и возможность отдавать приказы от своего имени.
Сначала Засядько провел срочную реорганизацию артиллерии. По его приказу были сняты с вооружения устаревшие единороги, верно послужившие еще Ивану Грозному при осаде Казани. Новые орудия, отлитые по своим чертежам, Засядько направлял во 2-ю армию, в которой когда-то был дежурным генералом. Этой армии первой предстояло вступить в бой во время неизбежного столкновения с Турцией, и Засядько хотел, чтобы она была оснащена на уровне лучших европейских армий.
Одновременно он отдал приказ о сформировании в русской армии постоянной ракетной роты. Ей было присвоено название «Ракетная рота № 1». Командиром Засядько назначил подпоручика Андрея Балабуху, сына погибшего друга и своего воспитанника еще с Артиллерийского училища.
Балабуха принял назначение восторженно. Несмотря на юный возраст, он отлично понимал историческое значение нового вида оружия.
– Первая в армии ракетная рота! И я – ее командир! Александр Дмитриевич, не знаю, как доказать вам, что буду достоин высокого назначения!
Многие воспитанники Артиллерийского училища, которых Засядько, будучи директором, принимал неоперившимися кадетами, а выпускал юными соколами, продолжали смотреть на него сыновними глазами и обращались по имени-отчеству. Засядько не препятствовал нарушению субординации. Он любил своих питомцев. В большинстве это были демократически настроенные офицеры, в которых ему удалось зажечь интерес к делу и воспитать чувство гражданского долга.
– Вот что, Андрей, – сказал Засядько. Он часто обращался к бывшим ученикам по имени. – Ты получишь новейшие шестизарядные ракетные установки, а к ним – полные боевые комплекты. Сам отбери людей и как можно тщательнее обучи всей премудрости ракетного дела. Помни, что здесь нужно больше полагаться на разум, а у нас все еще полагаются на силушку.
– Сделаю! – отчеканил Балабуха.
– Получишь двадцать три ракетные установки. Семь для четырехдюймовых, по восемь для двух с половиной дюймов и двухдюймовых.
– А ракеты?
– Две тысячи, полагаю, хватит.
Балабуха не ожидал такого богатства, но на всякий случай заметил:
– Александр Дмитриевич! Несколько дней стрельбы – и мы останемся с пустыми руками.
– Стрелять нужно с толком.
– Но при скорострельности ваших установок…
– Все равно. Ракеты лучше ядер поражают цель, однако и стоят дороже.
Он весело посмотрел на опустившего голову подпоручика и вдруг сказал в неожиданном приливе великодушия:
– Ладно! Дам еще тысячу.
Балабуха недоверчиво поднял голову. На его широком лице застыла нерешительность, белесые волосы растрепались и торчали во все стороны. Голубые, как васильки, глаза смотрели выжидательно.
– Ей-богу, дам, – подтвердил Засядько. – Государь поставил под мою руку все пороховые, оружейные и литейные заводы Российской империи.
Балабуха потрясенно прошептал:
– Вот это да… Все заводы! Теперь с ракетами дело пойдет?
Засядько кивком подтвердил нехитрую догадку подпоручика:
– Я уже распределил заказы на ракеты. Иначе ты не получил бы и тысячи.
