Рафаэль Сабатини - ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША
— И что же, сударь? Что же дальше?
Более проницательного д'Антрага немало озадачила скованность, с которой держался Андре-Луи.
— Вы хотите сказать, господин Моро, что такова сложившаяся на этот день ситуация?
— Такая ситуация сложилась как раз перед тем, как я покинул Париж. Мы ликовали, полагая, что неизбежный наш успех возместит потерю Тулона и поражение роялистов на юге. Да, такая победа стоит дюжины побед на поле боя, поскольку она открывает двери для беспрепятственного возвращения монархической партии. Ваше высочество согласно со мной?
— Разумеется, мы согласны. Поразительно! Мне едва верится, что после всего пережитого нам выпала наконец такая удача.
— Я рад, что вы сознаёте неизбежность победы, монсеньор.
— Если такая ситуация сложилась накануне вашего отъезда из Парижа, к настоящему времени эта победа уже стала свершившимся фактом, — заметил д'Аварэ. — И скандал, и всё, что должно было за ним последовать, безусловно, уже произошло.
Андре-Луи обвёл присутствующих задумчивым взглядом. Естественная бледность его лица в последние несколько минут стала пугающей; уголки губ изогнулись в призрачной насмешливой улыбке.
— Что такое, сударь? — тревожно вскричал регент. — У вас есть какие-то сомнения в правоте господина д'Аварэ? Но какие тут могут быть сомнения?
— Никаких, если бы план, над которым мы трудились, был воплощён в жизнь; если бы оружие победы, выкованное нами было пущено в ход.
Д'Антраг стремительно шагнул вперёд. Регент и д'Аварэ застыли, словно изваяния. Все трое одновременно выдохнули испуганный вопрос:
— О чём вы?
— Я не побеспокоил бы вас этим отчётом, если бы не просьба барона де Баца, — сказал Андре-Луи, предваряя объяснение. — По возвращении из Блеранкура, где я, рискуя головой, собирал документы, компрометирующие Сен-Жюста, мне стало известно, что, пока я играл со смертью в Париже, глава королевского дома, ради которого мы старались, воспользовавшись моим отсутствием, соблазнил мою невесту. Только сегодня утром, по прибытии сюда, я узнал всю глубину его вероломства. Чтобы устранить препятствия, которые неизбежно должны были возникнуть на пути к его низким целям, этот бесчестный принц не постеснялся распространить слухи о моей смерти и перехватить письма, доказывающие обратное. Невероятная история, не правда ли, господа?
Поражённые слушатели не произнесли ни звука. Андре-Луи бесстрастно продолжал:
— Когда я сделал это открытие, то пришёл к выводу, что правление столь низкого и вероломного человека не принесёт стране ничего хорошего. Поэтому я бросил в огонь документы, которые должны были уничтожить Робеспьера и иже с ним и открыть дорогу скорому возвращению вашего высочества во Францию.
— Вот и весь мой отчёт, господа, — заключил Андре-Луи бесстрастно. — Повторяю, я не потрудился бы приехать сюда, если бы барон де Бац не посчитал, что вашему высочеству следует знать эту историю. Барон увидел в ней мораль, которую, как он надеется — поскольку остаётся у вас на службе — ваше высочество тоже сумеет распознать. Возможно, уяснив её себе, ваше высочество научится вести себя достойнее, чтобы соответствовать своему высокому предназначению.
— Как вы смеете! — гневно воскликнул д'Аварэ, вскочив с места.
— О, нет, это не мои слова. Они принадлежат господину де Бацу. Сам я никаких надежд на этот счёт не питаю. Если я не никогда не обманывался по поводу благодарности принцев, то на счёт их чести у меня ещё оставались какие-то иллюзии, иначе я никогда бы не стал рисковать жизнью, пытаясь вернуть вам трон. Но в том, что человек не способен идти против собственной природы я не сомневаюсь ни на минуту. — Андре-Луи пожал плечами и умолк. Его взгляд медленно скользнул по лицам присутствующих, губы скривились в непередаваемом презрении.
Регент откинулся назад, тело его обмякло, лицо побледнело так, что обесцветились даже губы. Д'Аварэ с горящими глазами и пунцовым лицом оставался стоять в прежней позе. Не изменился в лице лишь д'Антраг. Он приблизился к Андре-Луи и смерил его злобным прищуренным взглядом.
— Негодяй! Мало того, что вы совершили чудовищное преступление, так вы посмели ещё явиться сюда и похваляться своими подвигами. Вы, должно быть, совершенно забылись, если позволяете себе такой тон с его высочеством. Где ваше уважение к особе королевской крови?
— Я не ослышался? Вы действительно произнесли слово «уважение», господин д'Антраг? — Андре-Луи откровенно рассмеялся прямо в смуглое лицо министра. — Вряд ли вы можете всерьёз рассчитывать, что я питаю к его высочеству подобное чувство. Пусть скажет спасибо, что его королевская кровь лишает меня возможности потребовать удовлетворения.
Регент покачнулся вместе со стулом.
— Это оскорбление! Боже мой, меня оскорбляют! До чего же я опустился?
— Вот уж действительно: до чего? — язвительно вторил ему Андре-Луи.
В ту же секунду дрожащий от гнева д'Аварэ стремительно вышел из-за стола.
— Я накажу наглеца, монсеньор. Поскольку ваш сан запрещает вам ответить на оскорбление, я сделаю это за вас, — Он повернулся к Андре-Луи. — Вот вам за вашу наглость, каналья! — С этими словами он хлестанул молодого человека ладонью по щеке.
Андре-Луи отшатнулся, затем поклонился обидчику. В тот же миг раздался вопль силившегося подняться на ноги регента.
— Нет, нет, д'Аварэ! Не бывать этому! Я запрещаю, вы слышите? Запрещаю! Пусть убирается! Какое значение имеют его слова? Вы не можете драться с этим ничтожеством, с этим ублюдком! За дверь его! Д'Антраг, покажите господину Моро дверь.
— Я уже ухожу, господин д'Антраг, — сказал Андре-Луи и повернулся на каблуках.
Д'Антраг всё же успел его опередить. Он широко распахнул дверь и с надменным видом отстранился, пропуская Андре-Луи. На пороге Андре-Луи задержался и обернулся.
— Я остановился в «Двух башнях», господин д'Аварэ. Если ваши понятия о чести требуют, чтобы мы встретились, вы найдёте меня там до завтра.
Но регент опередил своего фаворита.
— Если вы завтра ещё будете там, я, ей-Богу, пошлю своих грумов устроить вам трёпку.
Улыбка Андре-Луи источала презрение.
— А вы последовательны, монсеньор. — С этими словами он вышел вон, оставив за спиной ярость и замешательство.
Глава XLV. В ГАММ!
Посещение Каза Гаццоло оставило в душе Андре-Луи нестерпимую горечь. Несмотря на самообладание и спокойствие, которое не изменило ему до конца визита, он не сумел вполне скрыть свою боль. Этот день разбередил ужасную душевную рану, а удовлетворение, которое он надеялся получить, исполнив поручение де Баца, оказалось слишком ничтожным, чтобы ради него стоило идти на такие муки.
