Георгий Тушкан - Джура
— Ай ай! — испуганно крикнула жена Тагая. — Черномазая потягивается! Не смей при мне, не смей! — Мими ханум, причитая на ходу, бросилась в дом.
— Чего она испугалась? — спросила Зейнеб.
— Ты что, слепая, что ли? — ответила Курляуш. — Ты прожила несколько месяцев в доме, а не знаешь, что она всего боится. Ты потянулась при ней, а ей кажется, что ты передашь ей свое горе.
Зейнеб звонко и весело расхохоталась. Курляуш от неожиданности попятилась: впервые она услышала, как Зейнеб смеется. Зейнеб, широко раскрыв глаза, оглядывалась вокруг. Весенний ветер освежал лицо. Ей казалось, что деревья со всех сторон приветливо кивают ей ветвями. Зейнеб несколько раз глубоко вздохнула и пошла в сад.
— Куда ты, сумасшедшая! Туда нельзя: там мужская половина! — испуганно крикнула ей вдогонку Курляуш.
Но Зейнеб исчезла за колючими кустами роз.
Там на мгновение она остановилась; на невысоких шестах сидели ловчие птицы. Зейнеб заметила, что каждая птица прикована тонкой цепочкой к шесту. Она вспомнила орлов, паривших в памирских горах. Зейнеб поняла, что эти два беркута и два белых сокола принадлежат Тагаю и он с ними охотится. Она решительно подошла к птицам и быстро освободила их. Птицы сидели неподвижно. Кто то шел по саду.
Она подхватила сокола на руки и изо всех сил подбросила вверх. Он взмахнул крыльями, чтобы не упасть, и, задевая листву, взлетел вверх. Зейнеб быстро подбросила второго сокола, а за ними, расправив крылья, взлетели беркуты.
— Ай ай ай! Что ты делаешь? — услышала Зейнеб испуганный мужской голос.
Зейнеб обернулась к говорившему. Это был молодой узбек, сокольничий Тагая. Подняв лицо кверху и схватившись обеими руками за голову, сокольничий с ужасом следил за полетом птиц. Засвистев, он выхватил из за пазухи голубиные крылья и быстро влез на дерево. Оттуда он свистал и манил голубиными крыльями ловчих птиц. Зейнеб, улыбаясь, провожала птиц глазами, пока они не исчезли из виду. Потом легкими шагами она направилась в женскую половину. Там вторая жена Тагая качалась на качелях и грызла орехи. Увидев Зейнеб, она хихикнула. Вот попадет черномазой от Мими ханум!
Зейнеб сразу же заметила на руке у неё свой браслет с желтым камнем.
— Отдай мой браслет! — сказала Зейнеб, протянув вперед руку. Жена Тагая передернула плечиками и так посмотрела на Зейнеб, как будто впервые увидела её, а потом презрительно захихикала. Зейнеб, не говоря ни слова, схватила её за левую руку, на которой был браслет, и, не обращая внимания на испуганный визг Змейки, сорвала браслет и надела себе на правую руку. Жена Тагая спрыгнула с качелей и, испуская вопли, умчалась в дом.
— Ты что это, а? — раздался сердитый крик Мими ханум. Она выбежала в сад и замахнулась на Зейнеб нагайкой. Зейнеб презрительно фыркнула и, заметив парадные туфли Тагая, стоявшие на самом видном месте у порога, отшвырнула их ударом ноги в угол.
Мими — ханум в ужасе закричала:
— Ты сумасшедшая! Разве может мусульманка так вести себя? Ведь это часть тела Тагая!
Она схватила туфли, вытерла их и поставила возле себя. Прибежала запыхавшаяся Курляуш. Зейнеб прошла в сад, под деревья, где варился суп. Выбрав из котла лучшие куски баранины, она с аппетитом принялась за еду на глазах у трех перепуганных женщин.
Зейнеб ничего не желала больше делать для жен Тагая и с утра наряжалась в их новые платья. Однажды утром Зейнеб запела. Голос у неё был звонкий и сильный; за эти несколько дней она очень похорошела. Жены перепугались, что девчонка может стать первой женой. Они обратились к Курляуш и, предложив ей огромные деньги, попросили её помочь им избавиться от Зейнеб. Курляуш согласилась. Прежде всего она посоветовала женам не спорить с Зейнеб, которая, как клялась Курляуш, сошла с ума, может всех убить и поджечь дом. Перепуганные женщины оставили Зейнеб в покое, и она делала что хотела.
Однажды утром Курляуш сказала:
— Черномазая сегодня хочет поехать на базар за провизией. Не перечьте ей!
— Пусть едет, — сказала Мими ханум. — Только следи за ней хорошенько.
Зейнеб без сопротивления надела паранджу. Она ехала на белом осле, а рядом с ней шла Курляуш и быстро говорила:
— Правильно делаешь! Они уже боятся тебя, а приедет Тагай — ты передумаешь, станешь первой женой, и они будут считать честью принять чай из твоих рук.
Базар поразил Зейнеб многолюдьем и богатством. Чего только там не было: и ковры, и посуда, и лакомства, и материи! Зейнеб понравилось оживление, царившее вокруг, и она решила почаще выбираться из дому. Старая Курляуш узнавала от торговцев разные новости. Они ей рассказали, что Тагай с басмачами Файзулы Максума уехал в Ферганскую долину и вернется к осени.
Однажды Курляуш шепотом передала Зейнеб страшную новость: на базаре говорили, что осенью молодой охотник с Советского Памира, по имени Джура, убил какого то важного человека и его замучили в исмаилитской тюрьме.
Зейнеб опять затосковала, перестала петь, и обе жены обрадовались. Они снова начали покрикивать на нее. Зейнеб молчала.
Проходило лето. На базаре вслух говорили, что Тагай вырезал на Советском Памире несколько кишлаков и возвращается домой с большой добычей. Кое кто передавал шепотом, что дела басмачей на Советском Памире плохи.
Однажды осенью Зейнеб увидела на базаре продавца, который молча стоял в толпе и держал вырезанную из дерева игрушку. Она была похожа на те, которые Зейнеб помнила с детства. Зейнеб купила орла и собаку.
Через несколько дней Зейнеб снова встретила продавца на базаре. Он опять продавал игрушки, вырезанные из дерева. Одну из них Зейнеб взяла и внимательно осмотрела. Возле искусно вырезанной арчи стоял на коленях охотник и целился в другую деревянную фигурку. Без сомнения, это была женщина. Зейнеб ахнула и прижала игрушку к груди. Только Джура мог так искусно вырезать из дерева. Неужели Джура здесь? Значит, он жив!
— Кто это сделал? Кто? — закричала Зейнеб и даже схватила продавца за руку.
— Один узник… Дай тридцать тенег.
— Я дам тебе пятьдесят. Скажи, кто он?
— Дашь сто — все скажу, — поспешно ответил продавец, стараясь рассмотреть лицо женщины под паранджой.
Зейнеб сунула ему деньги. Он пересчитал их и быстро спрятал в кошелек.
— Это страшный преступник, нечеловеческой силы человек, якшается с нечистой силой. Посмотришь на него — и ты испугаешься. Он нездешний. Зовут его Джура.
— Джура? — воскликнула Зейнеб. — Ты не ошибаешься?
— Он молод, и его зовут Джура, — подтвердил продавец, удивляясь странной тревоге, овладевшей женщиной.
