Владимир Андриенко - Гладиаторы
— Я предусмотрел это, Акциан. В твоих руках будет меч, — с этими словами дак швырнул к ногам ланисты свой клинок. — А у меня только нож. Такой расклад тебя устроит?
Ланиста поднял с пола клинок.
— Зачем лично тебе нужна моя жизнь? — спросил он.
— Лично мне она не нужна. Но это цена моей свободы и свободы Кирна — моего друга.
— Ах, вот как! И это предложение поступило к тебе от Веспасиана?
— Да. Он предал мне его через Мизерина, командира преторианской гвардии, — ответил Децебал. — Ты будешь сражаться?
— А мы уже с тобой сражаемся, дак! Внутри тебя уже идет борьба. Ты разве не чувствуешь её?
— О чем ты? Мы ведь еще не начали боя.
— Нет, начали! Ты начал этот бой уже давно. Ты не хочешь убивать, Децебал! Такому как ты для убийства нужна ненависть! А меня ты не можешь ненавидеть. И в этом твоя беда. Но я дам повод к твой ненависти.
— Повод? О чем ты, Акциан? О какой ненависти ты говоришь?
— Помнишь тогда в Помпеях, ты едва не умер? Тебе нанесли укол отравленной булавкой? Это сделали по моему приказу. Я велел тебя убить! Я заказал твою смерть тогда. И ты бы умер страшной смертью.
— Ты? Так это из-за тебя мне тогда стало внезапно плохо на рынке?
— Да! Всему виной я!
— Но зачем? Я же твоя собственность и приносил тебе деньги! Какой тебе был прок в моей смерти? Ты лжешь, Акциан.
— Нет. На этот раз нет, Децебал. Я приказал тебя убить, так как стало известно о твоем участии в заговоре гладиаторов. Я боялся, что тебе возьмут, и пострадает вся моя школа и поэтому решил избавиться от тебя. Но Юлия спасла твою жизнь. Она оказалась в нужном месте в нужное время. Тогда я понял, что сами боги не желают твоей смерти, и это они послали её спасти тебя. Кстати, яд для твоего убийства продал мне лекарь Главк и он же по приказу Юлии спас тебя. Странно, не правда ли?
— Странно, — прошептал воин, и его рука с ножом опустилась. — Я чего-то не понимаю в играх небожителей. Чего они хотят от меня?
— И в этом твоя вторая проблема, дак. Ты избранник Фортуны, а она дарит своими ласками далеко не всякого. Тебя любит красивая и умная женщина. Ты можешь взять её и уехать из Италии. И прожить до конца дней в счастье и достатке. Ты можешь воспитать хороших детей. Разве это дается каждому? Но вместо этого ты ищешь призрак справедливости.
— Но я раб. Ты забыл? Я не сумел сохранить своей свободы и стал рабом.
— Ты уже не раб, Децебал. Юлия заплатила за твою свободу, и я еще в Помпеях пред самым днем гнева выдал ей документы о твоем освобождении. Но она просила меня ничего тебе не говорить. Боялась, что ты не примешь свободу за деньги. И потому готовила видимость твоего побега.
— Вот как? Но я действительно не принял бы свободу за деньги! Тогда я престал бы называться мужчиной и воином.
— Судьба не любит когда ей перечат, дакиец. Особенно когда не принимают её даров. Она наказывает таких строптивцев. И наказывает жестоко. Тебе тяжело будет жить в этом мире. Ты не принимаешь свободу за деньги! Но и убить ты не смог во имя той же свободы! Почему сразу не зарезал меня и не снес мне голову? Чего ты медлил?
— Я хотел честного боя.
— Честного? — Акциаон отошел в сторону. — А если я сейчас позову слуг? Они поднимут тебя на копья, и ты подохнешь, из-за своей честности, гладиатор. А я спокойно соберу ценности и сбегу. И тану жить где-то в отдаленной провинции.
— Значит так угодно богам! — без тени страха произнес Децебал.
— Ты пытаешься в этом жестоком и подлом мире жить по каким-то придуманным тобою самим законам. Но так нельзя.
— Но разве честность и справедливость не освящены богами?
— Может быть, и освящены, но по таким законам никто не живет! Ты знаешь, почему Веспасиан приказал меня убить? Знаешь?
— Нет. Мне не сказали об этом. Кто станет посвящать в такие дела простого раба?
— Тогда я сам тебе все расскажу. Садись рядом со мной, и спрячь свой нож. Он пока тебе не понадобиться….
Я уже говорил тебе о моей первой встрече с Нероном. Тогда я был молод и в этом человеке, для меня воплотился весь мир. Я чувствовал его величие и внутреннюю мощь. Он действительно был для меня богом.
Но затем моя вера в него пошатнулась. И знаешь почему? Я увидел его слабость! Нерон был слабым и добрым человеком! Об этом сейчас не знает никто. Все называют его чудовищем и сумасбродом.
Именно, его слабость привела меня в стан заговорщиков. Я участвовал в заговоре Пизона. И мое настоящее имя Натал Антоний. Среди заговорщиков были известные люди Плавтий Латеран, племянник завоевателя Британии Авла Плавтия, Публий Клодий, Сервилий Барея Саран, Субрий Флав трибун преторинацев, Венет Павел преторианский центурион, философ Сенека, бывший воспитатель Нерона, племянник Сенеки Марк Аней Лукан. Они хотели сделать императором Гая Кальпурния Пизона отличного оратора, но крайне развратного и плохого человека.
В Риме пустили слух, что меня схватили одним из первых и я спас свою жизнь, выдав остальных заговорщиков. Но это не так. Я не предавал этих людей. Хотя все они были казнены! Я совсем не спасал собственную жизнь. Нет, Децебал. Я, Натал Антоний, никогда не был трусом. И никогда не выдал бы заговорщиков под пытками.
Да и Нерон совсем не хотел меня пытать. Наоборот он остался со мной наедине, удалив всех, и предложил мне 100 000 сестерциев и свободу. Знаешь, что он тогда мне сказал?
Император сидел на своем троне, а я стоял рядом с ним.
Нерон посмотрел на меня, и в его взгляде не было ненависти. Он только спросил:
— Почему ты меня предал, Натал? Ведь было время, когда я был для тебя больше чем государем? Помнишь тот день в театре? Тогда я думал, что мое искусство так тронуло тебя.
— Ты проявил слабость, государь. И я потерял веру в тебя. Ты актер, но не император. И я посчитал, что такого императора стоит заменить на другого. Ваш род Юлиев-Клавдиев выродился и Риму нужен другой.
— Пизон? — усмехнулся Нерон. — Неужели этот пьяница и развратник лучше меня? Чем? Скажи мне, Натал, чем Пизон лучше меня?
— Он вернет Риму былую доблесть и отвагу. Снова зашагают легионы своей победоносной поступью и понесут славу Рима до конца света!
— Слава Рима! — воскликнул Нерон. — Что за слова — Слава Рима! Я совсем не так представлял себе эту славу Рима, Натал. Хватит крови и завоеваний! Не лучше ли покорить мир искусством? Тогда он станет лучше и прекрасней. Но, очевидно, я ошибся. Я не могу остановить военных. И они зовут меня воевать. Так они устанавливают славу Рима.
— Государь, я среди твоих врагов и более ничего не стану говорить. Ты в праве меня казнить.
— Казнить? Зачем? Ты сделал это не из-за денег или жажды власти. Ты, так же как и я стремился найти в это жизни нечто, что ускользает и чего в конечном итоге найти нельзя. Таких людей мало.
