10. Побег стрелка Шарпа. 11. Ярость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл
Комната была маленькая, но очень уютная – Гонсало явно любил комфорт. Два дивана расположились напротив пустого камина, над которым висело зеркало в позолоченной оправе. Пол устилали ковры. На стене, противоположной окну, – три картины с обнаженными женщинами. Под окном – бюро, один из ящиков которого и выдвинул испуганный хозяин. Достав пачку перевязанных черной лентой писем, он положил их на бюро и отступил.
Отец Монсени перерезал ленточку и разложил письма перед собой:
– Здесь все?
– Все пятнадцать.
– А шлюха? Сколько еще у нее?
Хурадо ответил лишь после того, как стальной клинок блеснул в колеблющемся свете.
– У нее шесть.
– Она их сохранила?
– Да, сеньор.
– Почему?
Гонсало пожал плечами:
– Может быть, потому, что и пятнадцати достаточно? Может быть, ей захочется продать остальные позже? Может быть, он все еще дорог ей? Кто знает? Кто поймет женщин? Хотя… – Гонсало хотел задать вопрос, но побоялся наказания.
– Продолжай.
Отец Монсени взял наугад одно из писем.
– Как вы узнали о письмах? Я не говорил никому, кроме англичанина.
– Твоя девка приходила на исповедь.
– Катерина? Приходила исповедоваться?
– Один раз в год она все мне рассказывает, – ответил отец Монсени, пробегая глазами письмо. – В день своей святой. Она пришла в собор, поведала Господу о своих многочисленных грехах, и я от Его имени даровал ей отпущение. Сколько ты хочешь за эти письма?
– По двадцать английских гиней за каждое из пятнадцати. – Хурадо почувствовал себя увереннее и успокоился. В нижнем ящике бюро лежал заряженный пистолет. Пружину он проверял каждый день, а порох менял по меньшей мере раз в месяц. Теперь, когда Хурадо убедился, что гость и впрямь священник, страх понемногу проходил. Конечно, вид у гостя зловещий, но все же Божий человек… – Если предпочитаете испанские деньги, то письма ваши за тринадцать сотен долларов.
– Тринадцать сотен долларов? – рассеянно переспросил священник, просматривая письмо.
Написано оно было по-английски, однако этот факт его не смутил – язык он выучил в Гемпшире. Автор письма не только имел глупость влюбиться, так вдобавок еще и доверил свои чувства бумаге. Он не скупился на обещания, а женщина, которой давались эти обещания, оказалась шлюхой. Хурадо был ее сутенером, и вот теперь сутенер вознамерился шантажировать влюбленного дурачка.
– Я получил ответ, – сообщил, осмелев, сутенер.
– От англичанина?
– Да, святой отец. – Хурадо указал на нижний ящик бюро.
Отец Монсени кивнул. Хурадо открыл ящик и вскрикнул – священник врезал ему так, что незадачливый шантажист отлетел на пару шагов, ударился о дверь и распростерся на полу спальни. Гость взял из ящика пистолет, открыл замок, выдул порох и бросил бесполезное оружие на обитый шелком диван.
– Ты сказал, что получил ответ? – как ни в чем не бывало спросил священник.
– Они обещали заплатить, – ответил, дрожа от страха, Хурадо.
– Вы уже договорились об обмене?
– Еще нет. – Он помолчал, потом осторожно спросил: – Вы с англичанами?
– Слава богу, нет. Я со святейшей Римской церковью. Как ты сообщаешься с англичанами?
– Я должен оставить записку в Чинто-Торресе.
– Адресованную кому?
– Некоему сеньору Пламмеру.
Кофейня Чинто-Торрес находилась на Калле-Анча.
– Итак, в своем следующем сообщении ты должен назвать этому Пламмеру место встречи? Место, где состоится обмен?
– Да, святой отец.
– Ты очень помог мне, сын мой.
Отец Монсени протянул руку, как бы желая помочь Хурадо подняться, и тот лишь в последний миг увидел в другой руке священника направленный ему в горло кинжал. Все получилось не так легко, как ожидал священник, тем не менее отточенная сталь сделала дело, разрезав глотку, артерию и мышцы. Сутенер дернулся и захрипел. Монсени придержал умирающего. Крови было много, но на черной сутане она будет не видна. Часть ее просочилась через пол в расположенную ниже мастерскую шорника. Хурадо наконец затих. Монсени перекрестил мертвеца и произнес короткую молитву по отошедшей душе. Потом убрал кинжал, вытер руки об одежду убитого и шагнул к бюро. В одном из ящиков он нашел пачку денег, которую засунул за голенище левого сапога. Собрал и перевязал письма. Завернул их в снятую с подушки наволочку и, чтобы не промокли, спрятал поближе к телу, под рубашку. Налил из графина хересу. Потягивая вино, он думал о девушке, которой были адресованы письма. Монсени знал, что она живет неподалеку, через две улицы. Знал, что у нее осталось шесть писем. У него было пятнадцать. Более чем достаточно, решил он. К тому же обладательница писем, скорее всего, не дома, а обслуживает какого-нибудь богатого клиента.
Священник задул свечу и вышел в ночь, туда, где волны взбивали пену, обрушиваясь на волнолом, и где в кромешной тьме хлопали огромные паруса. Отец Сальвадор Монсени, убийца, священник и патриот, только что спас Испанию.
Все начиналось так хорошо.
В сиянии лунной ночи река Гвадиана лежала перед легкой ротой Южного Эссекского полка окутанной туманом лентой расплавленного серебра, медленно изливающегося между черными холмами. На ближайшем к роте холме располагался форт Жозеф, названный так в честь брата Наполеона, французской марионетки на испанском троне, тогда как на другом берегу поместился форт Жозефина, прославлявший отвергнутую супругу императора. Форт Жозеф находился в Португалии, форт Жозефина – в Испании, и их соединял мост.
Шесть легких рот были посланы сюда из Лиссабона под командованием бригадного генерала сэра Барнаби Муна. Для бригадира Муна, набирающего популярность генерала, офицера с большим будущим, то было первое самостоятельное предприятие. Если все пройдет как надо, если мост будет взорван, то и будущее Муна развернется перед ним такой
