Дина Лампитт - Солдат удачи
Стучаться было не обязательно, но Горация все же сделала это, понимая, что бедняга наконец смог урвать несколько часов для сна. Она вошла в комнату, не дожидаясь ответа, как позволяло ее положение, и обнаружила, что дворецкий дремлет в кресле перед затухающим камином. От шума он проснулся.
— Графиня умирает, Лукас, — сказала Горация. — Я знаю, что вы очень огорчены. Но сейчас мистер Хикс находится в состоянии шока, и я просила бы вас принести в гостиную поднос с бренди и проследить, чтобы камин горел как следует.
— Конечно, миледи. Примите соболезнования от меня и от всей прислуги. Вы выглядите такой усталой, миледи. Не хотите присесть на минутку?
Горация почувствовала себя настолько усталой, что чуть не упала в обморок. Ей показалось, что комната закружилась вокруг нее. Она упала в кресло Лукаса и обхватила голову руками. Как странно было представить себе мир, в котором нет матери. Как ужасно, что она больше никогда не сможет спросить у нее совета, — пусть даже раньше она очень редко советовалась с ней.
Внезапно Горация снова почувствовала себя очень одинокой: так мало осталось на свете людей, которых она любила. Джон Джозеф, Джей-Джей и Джордж погибли во цвете лет; граф умер в свой пятидесятый день рождения; а вот теперь — Энн. Горация представляла себе свое одинокое существование в будущем. Они с сестрой останутся жить в замке и заботиться о своем горюющем отчиме, пока и он не умрет. А вдруг Джей сказал правду…
Больше она об этом не могла размышлять. Это было слишком тяжело. Горация тихонько заплакала, руки ее повисли, как у тряпичной куклы. И вдруг ее пальцы нащупали что-то круглое, застрявшее между подлокотником и сиденьем кресла. Она вытащила свою находку, разжала ладонь и обнаружила, что это детский стеклянный шарик. По непонятной причине этот шарик принес ей ощущение покоя и тепла, и она положила его в карман платья, гадая, почему так приятно оказалось его прикосновение.
В этот момент — в тот самый миг, когда Горация нашла волшебный шарик там, где он выскользнул из руки Джекдо в ночь его последнего путешествия во времени, — он проснулся и назвал ее по имени.
Над горной грядой поднималась утренняя заря, и Джекдо, выбравшись из пастушеского шалаша, в котором он провел ночь, любовался хрустальным рассветом. Несмотря на то, что кровь сочилась из многочисленных порезов на его усталых ногах, он не чувствовал боли. Его охватил безумный восторг. Он перевалил через горы и перешел границу: он был в Маньчжурии, а значит — в безопасности, в стране, на которую не простиралась власть русского царя.
Сейчас для него уже не имело значения то, что он был невиновен в преступлении, за которое его послали в Сибирь, — в шпионаже в пользу врагов России. Вообще сейчас для него не имело значения ничего, кроме того, что началось большое путешествие домой.
Джекдо поднялся на ноги. Глаза его сверкали, лицо обветрилось и посуровело за долгие месяцы, проведенные на свежем воздухе. Задержавшись лишь для того, чтобы плеснуть в лицо холодной водой, он двинулся в путь. Хромота ему не мешала. Всеми силами своей души он молил лишь об одном: чтобы Горация ждала его, пока он не завершит свое путешествие, пока он не преодолеет просторы загадочного Китая и не попадет на побережье, в морской порт, откуда корабль доставит его на родину, в Англию.
— Нам придется забыть о домике в Лимингтонс, Ида Энн, — сказала Горация. — Мы просто не можем бросить Элджи одного.
Капкан замка Саттон захлопнулся: хозяйка поместья вернулась в свой особняк. По велению своего доброго сердца она была обречена похоронить себя здесь, как это сделали до нее уже многие.
— Какая ужасная перспектива! Неужели без этого невозможно обойтись? — на мгновение в глазах Иды Энн мелькнуло капризное выражение избалованной девочки.
— У нас нет выбора.
— Разве он не может жить с Фрэнсисом и Кэролайн?
— Нет, не может. Это будет нечестно по отношению к ним. Кроме того, Саттон стал для него домом. До тех пор, пока он не оправится от этого ужасного удара, мы должны оставаться с ним.
— Хорошо, но разве мы не можем переехать все втроем?
— Только если я смогу поручить этот дом кому-нибудь другому. Мне нужен доход от ренты, чтобы было на что жить.
— Я постараюсь убедить его.
— Думаю, что некоторое время не стоит этого делать.
Ида Энн возмущенно взглянула на Горацию и ответила:
— Прекрасно. Но теперь я буду изо всех сил стараться найти себе мужа. Чего и тебе советую.
Она резко повернулась и вышла из комнаты. Со дня похорон Энн она не находила себе места, и теперь горе Элджи и его зависимость от падчериц совершенно выводили ее из себя. Если бы они втроем могли немедленно собрать чемоданы и отправиться в Лимингтон, она бы не стала колебаться ни секунды. Но на это не было никакой надежды. Мистер Хикс, который всегда так любил этот старинный особняк, теперь цеплялся за него, как за соломинку. Ведь именно здесь протекли самые счастливые годы его брака с милой маленькой вдовой, которая так изменила его жизнь, согласившись выйти за него замуж.
И когда Горация прошла через Большой Зал с Лули, Портером, Полли и Энфусом, она услышала, как где-то в доме рыдает ее отчим. Но она не осмелилась подойти к нему. Он находился в том ужасном состоянии, когда сочувствие вызывает еще большее горе. Его следовало предоставить самому себе, а потом заставить переодеться к обеду, как того требовали традиции, и присоединиться к падчерицам за столом, хотя он не мог проглотить ни кусочка.
Горация вышла во двор и заметила, что солнечный свет странно изменился: лето близилось к концу. Хотя шла только первая неделя сентября, в воздухе уже носились какие-то неуловимые перемены, предвещавшие умирание года. Скоро наступит осень, а потом зима — пора, когда замок невозможно прогреть никакими каминами. Мысль о Рождестве заставила Горацию вздрогнуть, и она немедленно поклялась себе уговорить все семейство Хиксов приехать в Саттон на Рождество. Или намекнуть Хиксам, чтобы они пригласили их к себе. Все будет лучше, чем маленькое грустное трио, растерянно сидящее посреди огромного замка с привидениями.
Думая об этом, она опустила руки в карманы, склонив голову вперед. Затем, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, она выдернула шпильки из прически и увидела, как сверкающая волна волос рассыпалась по плечам. Горе, вошедшее в ее жизнь, сильно изменило се: черты ее лица стали тоньше и изящней, а душа — более чувствительной к знакам судьбы.
В кармане юбки она нащупала зеленый шарик, который она положила туда в день смерти Энн. Она достала его и начала разглядывать, думая о том, кому же он принадлежит. Но тут ее отвлек яростный лай собак. Все четверо выследили кролика и мчались что было сил за зверьком, нырнувшим в заросли.
