Альберто Васкес-Фигероа - Силач
Санто-Доминго разрастался как опухоль — неорганизованно, бурно и в полной анархии, поскольку никто в полной мере не осознавал причины его существования и его будущее. Всем было ясно, что он превратился в мост между Испанией и Индиями, но монархи до сих пор не решили, что делать с Новым Светом, а просто следовали на поводу у событий и извлекали максимум выгоды из богатсв новых владений.
Инициативу перехватили различные торговые группы или отдельные личности, и монархи передали им бразды правления, не потратив ни мараведи, словно единственное, что их в действительности интересовало — это поиск пути в Сипанго, будто они не осознавали, что колонизация девственного континента может всем принести богатство.
Однако губернатор Франсиско де Бобадилья прибыл сюда для того, чтобы навести в городе порядок, а вовсе не обустраивать его жизнь. Несмотря на то, что кому-то эти два понятия могли бы показаться близкими, на самом деле это совершенно разные вещи, поскольку «наведение порядка» предполагает лишь действие в условиях уже сложившейся ситуации, а вовсе не решение каких-либо проблем в будущем.
После громадных усилий, потребовавшихся на завоевание Гранады, и политической катастрофы, случившейся в результате изгнания иудеев, Изабелла и Фердинанд стали консервативны, ведь с учетом опустевшей королевской казны было логично думать о том, чтобы везти с другой стороны океана золото и специи, а не отправлять туда оружие и продовольствие.
По этим причинам мыслям о завоевании Нового Света и покорении того, что могло бы стать огромной империей, не было места во дворцах и крепостях, даже в королевских прихожих. Разговоры об этом ходили больше в борделях и тавернах недавно появившихся на карте городков, между кружками с вином и среди шлюх, чем среди военных и чиновников.
Человеку, желавшему держать в руках рычаги управления и быть в курсе того, как окончательно прибрать к рукам город, следовало забыть о правительственных учреждениях и государственных конторах, а вместо этого сосредоточить внимание на таверне «Четыре Ветра» и сети борделей Леонор Бандерас, где только и говорили, что о долгожданном возвращении Алонсо де Охеды, рискованной экспедиции Родриго де Басодаса, о новых маршрутах, открытых Пинсоном, о великолепной новой карте, начерченной мастером Хуаном де Косой, о богатейшей золотой жиле, обнаруженной кем-то на затерянном острове, или о несметном количестве жемчуга, который добывали рыбаки у берегов Кубагуа и Маргариты.
Здесь торговали тайнами, картами, где якобы указано местонахождение туземных сокровищ, с «тайными тропами», якобы приводящими прямо к воротам дворца Великого хана или складам, где хранятся драгоценные пряности, которые только и ждут, пока какой-нибудь отважный кабальеро до них доберется. Кроме того, здесь торговали и шпагами, которые выручат в любой передряге и никогда не подведут, верностью до гроба, а иные готовы были продать даже собственную душу, лишь бы навсегда избавиться от голода и нищеты.
Желающих приобрести оружие было столько, что таверна «Четыре Ветра» никогда не пустовала, поскольку все солдаты удачи, прибывающие на остров в надежде покорить великие империи, прекрасно знали, что хозяин таверны — жирный кордовец, отзывавшийся на имя Хусто Камехо, держит в своем подвале целые груды всевозможного оружия; здесь были и шпаги, и кинжалы, и аркебузы, и всевозможные доспехи, которые он собирал всю жизнь. Этого хватило бы, чтобы вооружить целую армию, которая своей мощью могла бы поспорить даже с королевской.
Здесь было оружие, принадлежавшее в былые времена Бальбоа, Кортесу, Орельяне, Писарро и Вальдивии; все они когда-то останавливались в этой мрачной клоаке, задержавшись лишь на одну ночь и оставив оружие в уплату за скудный ужин или пару кувшинов дешевого вина. И если вспомнить, что даже столь великие люди порой оказывались на самом дне глубочайшей нищеты, то что же говорить о каких-то стражниках крепостного гарнизона, которым вдруг выпала возможность захапать целую тысячу мараведи у безумца, утверждающего, что может свалить мула одним ударом.
Тем не менее, прежде чем рискнуть, они решили спросить совета у местного кузнеца, по праву считающегося самым сильным человеком на острове, несмотря на то, что почти не видел света, пропадая в своей кузнице целыми днями и работая даже по воскресеньям. Этот добрый человек заявил, что тот, кто попытается свалить мула одним ударом кулака, рискует отбить себе руку и до конца дней остаться калекой.
— Он клянется, что неоднократно это делал, — уверял лейтенант Педраса.
— Одной клятвы мало, — проворчал сквозь зубы кузнец, причем так, будто он и вовсе не открывал рта. — Хотел бы я посмотреть на это собственными глазами. Готов внести в эту ставку двадцать мараведи.
Офицерам и солдатам уже удалось собрать шестьсот мараведи, а сам лейтенант Педраса, более других заинтересованный в успехе столь необычного предприятия, тщетно пытался уговорить богатого капитана де Луну добавить недостающую сумму.
— И кто он? — поинтересовался капитан.
— Гусман Галеон из Алькаррии, только что прибыл на остров и, похоже, готов поставить всё свое имущество.
— Я никогда не слышал о нем, но никто не станет рисковать такой суммой, если не уверен, что действительно сможет сделать обещанное. Не думаю, чтобы он настолько сошел с ума, чтобы потерять свои деньги, а если он все же готов на подобную глупость, то я в любом случае не собираюсь терять свои.
— Вы этим сможете лишь заработать, — возразил Педраса. — Как можно вообразить, что кто-то добьется успеха в столь безнадежном деле?
— За свою жизнь я научился избегать слишком легких заработков, поскольку легкими они всегда оказываются лишь для других, — отрезал виконт де Тегисе, давая понять, что разговор окончен. — Я встречал на своем веку столько изощренных мошенников, что предпочитаю держаться подальше от всяких сомнительных предприятий и фантастических доходов.
Педраса, со своей стороны, продолжал искать деньги, но так и не смог найти человека, готового дать оставшиеся триста мараведи, и с каждой минутой все больше впадал в отчаяние, видя, как уплывает из рук неслыханное богатство, которое он уже считал своим.
— Давайте уменьшим ставку до семисот мараведи, — настаивал Педраса, тщетно пытаясь убедить Сьенфуэгоса. — Ведь это все, что у нас есть.
— Тысяча — вот моя цена, — стоял на своем канарец. — Я играю по-крупному.
— Ну что вам стоит хотя бы попробовать, — продолжал настаивать сержант хриплым от гнева голосом. — Какая разница: семьсот или тысяча?
— Хорошо, пусть будет семьсот, — вдруг насмешливо предложил Сьенфуэгос, разглядывая озабоченные лица собутыльников, после чего добавил, демонстрируя неслыханную щедрость: — Остальное триста — под ваше слово.
