Ф. Ван Вик Мейсон - Серебряный леопард
Долго после этого одичавшие, полуголые мужчины и женщины бродили по лесам и болотам Суссекса, представляя собой объект для тайной охоты. Не лучшим было и положение уцелевших саксонских аристократов, таких как Герт Ордуэй, оруженосец Эдмунда. Этот юноша, неграмотный и невоспитанный, как подобало сыну дворянина, работал подручным у кузнеца, когда его случайно увидела леди Матильда де Монтгомери и, узнав о его происхождении от суссекского тана, взяла под свое покровительство.
Бедная мама! Темные и жестокие нормандские дворяне из их округи не позволяли Матильде Годуайн забыть о своем саксонском происхождении. Они не могли простить Роджеру де Монтгомери его женитьбы на дворянке побежденного племени. В значительной степени из-за этого старый Роджер лишился благосклонности Завоевателя, которого саксонские подданные наградили кличкой Истребитель.
Да, было и в самом деле очень приятно ехать сейчас на лошади и видеть длинные копья с блестящими наконечниками. Было лестно снова ощущать почтительное отношение. Приятно испытывать радость от того, как изменилось ее положение по сравнению с тем страшным днем почти полтора месяца назад, когда подручные короля Руфуса Рыжего нагрянули в замок Арендел. Увы, ни один граф не смог бы в одиночку противостоять королю Англии, которого ненавидело большинство его подданных.
Покидая Арендел, Эдмунд взял с собой лишь горстку своих сподвижников. Они бежали на неведомый Восток, поскольку на западе была только водная гладь да дикие просторы Ирландии. Среди беглецов был и Герт Ордуэй, единственный выживший сын Пенды, последнего тана Суссекса. Бедный, всегда такой жизнерадостный, светловолосый Герт! Теперь его останки гниют на прибрежном песке на радость лисам и воронам.
Эдмунд вспомнил, какая буря возмущения вспыхнула среди нормандских лордов Суссекса, когда он избрал саксонца в качестве своего главного эсквайра. На этот непопулярный выбор его толкнула, несомненно, память о матери. Сестре-близнецу сэра
Эдмунда никогда не приходило в голову, что она унаследовала свою необычайную стройность и красоту скорее от леди Матильды, чем от того, кто числился в книге распределения земель Англии, составленной Завоевателем, как сэр Роджер де Монтгомери, граф Аренделский.
…Высокая молодая женщина со вздохом привстала в седле: спина и ягодицы сильно болели, покрытые синяками от ударов, нанесенных руками леди Альдебары. Розамунда дала себе слово когда-нибудь отплатить нечесаной мегере из замка Агрополи той же монетой.
Малонаселенная обширная провинция Калабрия, по которой следовал караван, некогда была частью Италии. Именно отсюда отправлялись римские легионы завоевывать другие земли, чтобы властвовать потом над ними в течение веков. Поэтому здесь повсюду еще встречались чудом сохранившиеся свидетельства гения античных архитекторов – акведуки, превосходные широкие дороги и прочные каменные мосты. По одному из таких мостов и проезжала теперь кавалькада.
Внезапно Эдмунд наклонился к Розамунде и указал куда-то направо.
– Взгляни, дорогая сестра! – воскликнул он. – Я просто глазам своим не верю!
– Что ты там видишь?
– Par Dex! [7]- засмеялся брат. – Там, на лугу, какие-то благородные люди ведут соколиную охоту.
Действительно, вдали, на краю равнины, где цвели миндаль и багряное иудино дерево, ехали вдоль берега пруда три всадника. И у каждого на правой руке сидела хищная птица с колпачком на голове.
– Боже, если бы сейчас со мной была моя славная Лилит! – воскликнул Эдмунд. – Я бы показал тем парням, как надо вести себя до броска птицы!
Видишь? Высокий всадник отпускает своего сокола. Его птица – хороший охотник: наносит сильный удар, прямо попадает в цель. Хорошо. Господи, чего ради этот дурень так спешит приблизиться? Он же вспугнет птицу!
Все произошло именно так. Вспугнутая поспешностью своего нетерпеливого хозяина, птица расправила крылья и стала кругами подыматься в голубое весеннее небо… Граф выругался про себя.
– Спокойно, Эдмунд. Это тебе не Англия, – улыбнулась Розамунда и в свою очередь указала брату налево, где на вершине холма виднелись руины удивительно пропорционального строения с белыми колоннами. – Скажите, сэр Тустэн, – обратилась она к предводителю кавалькады, – что это за здание вон там на склоне?
– Мне рассказывали, – поведал сэр Тустэн, – что когда-то это был знаменитый языческий храм. Его воздвигли в честь римского бога, которого римляне называли Нептуном, а древние греки – Посейдоном. Деревня, раскинувшаяся внизу, называется Песто. Туда мы и направляемся, – заключил сэр Тустэн.
Некоторое время Розамунда ехала молча, любуясь упиравшимися в небо колоннами и полуразбитыми статуями, все еще украшавшими вход в античное здание.,
– Я в жизни не видела ничего и в половину столь внушительного, – проговорила она. – А что скажешь ты, Эдмунд?
. Бывший граф сэр Эдмунд все еще не мог оторваться от прекрасного зрелища соколиной охоты и в ответ лишь пожал плечами.
– Хорошее место для постройки, – сказал он. – И камня поблизости сколько угодно.
– А что скажете вы, сэр Тустэн? – недовольная равнодушием брата спросила у предводителя Розамунда.
– О да, – неопределенно отозвался сэр Тустэн. – Я часто думал, что это самое красивое место. Однако не судите, пока не увидите город Константинополь и его огромные церкви…
Розамунда озабоченно оглянулась на одетого во все черное брата Ордерикуса и его покрытого пылью спутника.
– Я знаю, – заметила она достаточно громко, чтобы они слышали, – что не следует восхищаться языческим храмом. Ведь, например, часовня в замке Арендел гораздо красивее и величественнее. – При этом она отлично понимала, что это не так. Но почему ей так нравилось это безмолвное и покинутое строение, что вдохновляло при взгляде на него? Возможно, эти руины даже по прошествии стольких веков свидетельствовали о внутреннем стремлении человека познать бесконечность?
– Как ты думаешь, когда был выстроен тот храм? – спросила Розамунда у брата.
– Кто знает? – беззаботно ответил Эдмунд. – Возможно, сотню лет назад.
Сэр Тустэн де Дивэ резко натянул поводья. Он уже устал от непрерывных попыток сдержать темперамент своей лошади.
– Дорогая леди, – сказал ветеран, повернув к Розамунде темное, все в шрамах лицо и сверкнув единственным глазом. – Разрешите заметить, что тот храм, по всей видимости, был возведен за несколько веков до рождения нашего Господа.
Глаза Розамунды широко раскрылись.
– Значит, он простоял здесь уже более тысячи лет? – воскликнула она.
