28 мгновений весны 1945-го - Вячеслав Алексеевич Никонов
Здесь было и много французских, английских, американских, бельгийских, голландских солдат и офицеров, в разное время попавших в плен к гитлеровцам. Особенно много среди них оказалось бывших летчиков. Среди освобожденных был и начальник генерального штаба бельгийской армии с большой группой генералов и офицеров».
Положение еще сопротивлявшихся германских частей стремительно ухудшалось. «Французская 1-я армия, пройдя вдоль северного берега Боденского озера, двинулась в южном направлении и также перешла австрийскую границу, – писал Черчилль. – Из Инсбрука группа войск была послана к Бреннерскому перевалу и 4 мая в нескольких милях к югу встретилась с авангардом американской 5-й армии, который в результате победоносной кампании Александера прорвался из Италии. Таким образом, все три фронта – западный, восточный и южный, которые когда-то разделяли тысячи миль, наконец, соединились, зажав в тиски немецкие армии».
Немецкое Верховное командование 4 мая отдало приказ всем немецким войскам на северо-западе Германии, в Дании и Голландии сдаться войскам Монтгомери. Сам британский фельдмаршал получил указание от Эйзенхауэра принять капитуляцию. «Поэтому, когда адмирал Фридебург вернулся 4 мая в штаб Монтгомери с предложением сдать все немецкие войска в Северной Германии, в том числе в Голландии и Дании, Монтгомери немедленно согласился принять их капитуляцию, – подтверждал Айк. – В тот же день были подписаны соответствующие документы. Они вступили в силу утром следующего дня. Принимая эти капитуляции, Деверс и Монтгомери не брали на себя никаких обязательств, которые могли бы поставить в затруднительное положение наши правительства в будущем относительно Германии; они носили чисто военный характер, и ничего больше».
Для решения политических вопросов – об общей капитуляции – Монтгомери отправил немецких представителей в Реймс, в штаб-квартиру Верховного командования союзников в Европе.
Адмирал Ганс фон Фридебург поехал в Реймс с полномочиями от Дёница договориться о сдаче остающихся немецких войск только на Западном фронте.
Почему же немцы не спешили капитулировать? Дёниц тянул время, чтобы дать войскам и беженцам уйти к англо-американцам. И он был уверен, что запас времени давало ему наличие все еще крупных и боеспособных группировок немецких войск. Вальтер Шелленберг подчеркивал: «Единственное, что задерживало капитуляцию, было то обстоятельство, что в Богемии и Моравии соединения фельдмаршала Шернера и генерал-полковника Рендулича еще сохраняли боеспособность. В их составе насчитывалось почти 1 млн человек, они были оснащены боеприпасами и провиантом в таком количестве, которого хватало бы на семь недель, и в состоянии были оказать серьезное сопротивление русским».
Операция по взятию Праги была тем более актуальной, что под давлением высшего политического руководства США и Великобритании военное командование англо-американских экспедиционных сил нацелилось на то, чтобы взять Прагу раньше советских войск.
Командующий 1-м Украинским фронтом маршал Конев замечал: «Если 30 апреля Верховный главнокомандующий экспедиционными силами союзников в Западной Европе Эйзенхауэр в своем письме предлагал нам установить демаркационную линию, с которой мы были с принципе согласны и которая потом действительно была установлена, то 4 мая, несмотря на уже достигнутую договоренность, Эйзенхауэр в своем новом письме… Антонову писал уже совсем другое».
В послании Эйзенхауэра говорилось: «Мы собираемся начать наступление в Чехословакии к общей линии Ческе-Будеевице – Пльзень – Карлсбад и захватить эти города. Позже мы будем готовы продвинуться в Чехословакии, если потребует обстановка, до линии рек Влтава и Эльба, чтобы очистить западные берега этих рек».
Это дополнение включало в зону действия американских войск и саму Прагу. Командующий 4-м Украинским фронтом Еременко возмущался: «Данное заявление было сделано, несмотря на то что ранее уже были согласованы демаркационные линии».
Москва предпочла поспешить. «План Пражской операции – последней крупной операции советских вооруженных сил в Европе – окончательно был разработан к 4 мая 1945 г. Войскам 1-го Украинского фронта в этот день в 1 час 10 минут была отдана оперативная директива. В ней указывалось: «Армии правого крыла фронта переходят в стремительное наступление по обоим берегам р. Эльба в общем направлении на Прагу с целью разгромить дрезденско-герлицкую группировку противника, а танковыми армиями на шестой день операции овладеть столицей Чехословакии г. Прага».
По мере того как смолкали пушки, все громче заявляла о себе большая дипломатия.
Четвертого мая с взятием Берлина Сталина поздравил глава Временного правительства Франции генерал де Голль: «Я направляю Вам свои самые горячие поздравления по случаю взятия столицы Германии. Франция и ее армия приветствуют величайшую победу в этой войне, одержанную прославленными советскими вооруженными силами».
Полагаю, советский лидер рассчитывал на поздравления и от других союзников. Но не дождался.
Трумэн отметился очередным резким посланием, адресованным Сталину: «Мне едва ли необходимо говорить Вам о том, что я согласен со взглядами в отношении реорганизации Польского правительства, изложенными в послании г-на Черчилля от 28 апреля…
Три министра иностранных дел на своих совещаниях по польскому вопросу еще не смогли выработать удовлетворительную формулу. Я считаю чрезвычайно важным, чтобы удовлетворительное решение этой проблемы было найдено в наикратчайший срок.
Я должен сказать Вам, что любое предложение в отношении того, чтобы представители теперешнего Варшавского Временного Правительства были приглашены в Сан-Франциско с оговорками или без каких-либо оговорок, совершенно неприемлемо для Правительства Соединенных Штатов. Для Соединенных Штатов согласие на такое приглашение означало бы признание настоящего Варшавского Временного Правительства как представительного правительства Польши. Это было бы равносильно отказу от соглашения, достигнутого в Крыму».
Сталин долго не отвечал на упомянутое Трумэном длинное и прочувствованное послание, которое получил от Черчилля 27 апреля (не 28-го, как у Трумэна). Очевидно, что события, связанные с завершением Берлинской операции, сильно отвлекали его внимание от проблем дипломатии. Кроме того, в Москве не было обычного автора проектов посланий западным лидерам – Молотова, которого на хозяйстве Наркомата иностранных дел в тот момент замещал Андрей Януарьевич Вышинский, не посвященный в таинства отношений лидеров Большой тройки.
Теперь Сталин созрел для ответа. Союзникам он сильно не понравился. После взятия Берлина у Генсека было еще меньше оснований считать доводы западных партнеров в отношении Польши, Восточной и Центральной Европы в целом обоснованными.
Сталин предпочел не заметить эмоциональный порыв Черчилля в его послании от 27 апреля и обратился к жесткой геополитике польского вопроса: «1. …Вполне понятно, что без того, чтобы действующее ныне в Польше Временное Правительство, опирающееся на поддержку и доверие большинства польского народа, было принято за основу будущего Правительства Национального Единства,
