Станислав Пономарев - Стрелы Перуна
В этот момент он не был похож на могучего властелина.
— Я не черт, царь Итиля, — засмеялся Лорикат. — Я ходил вызнать секреты россов и вернулся, чтобы спасти тебя. Пошли, пока не поздно. Здесь неподалеку ждет челн. Мне известно тайное слово для дозора, мы можем теперь пройти всюду. Готов ли ты?
— О-о! Я знал, что аллах не оставит меня в беде! — воскликнул, ликуя, Асмид. — Пошли скорее! Пошли!
Но дорогу им вдруг заступил Амурат-хан:
— Ты не уйдешь отсюда, о Могучий!
— Что-о?! — опешил каган. — Что ты сказал?
— Ты вместе с нами будешь защищать Саркел. Или вместе с нами уйдешь из него. Мы тоже хотим жить и дышать вольным воздухом пастбищ. Ты не уйдешь отсюда, Асмид-эльтебер! — Впервые Амурат-хан не назвал даже простого титула кагана.
Асмид широко распахнул глаза от столь неслыханной наглости. Потом он приосанился, весело оглядел хмурых, закопченных ханов.
— Вы видели, а?! Вы слышали?! Ха-ха-ха-ха! Эй, Ровдух-богатур! Я назначаю тебя беком Саркела! А теперь... Накажи его за дерзость! — указал он на Амурат-хана.
Бек тургудов со свистом вырвал из узорчатых ножен кривой дамасский меч, и широкое лезвие его кроваво сверкнуло в сполохе близкого пожара...
Первой, взметнув высоко в воздух груды искр и углей, рухнула восточная башня. Влажный дым заполнил детинец, огонь, заваленный горой битого кирпича, сразу потух. Только клубы пара некоторое время висели над крепостью.
— Еще чуть, и весь угол завалится, а за ним и стены падут! — весело сообщил воеводам Святослав. — Свенельд, лупи по ним што есть мочи! Скажи мастерам порокным, казны не пожалею! Сотских гривнами за доблесть пожалую!.. И-эх! А вы не верили, — упрекнул он соратников.
— К утру твердь откроется и замест стен супротив мечей русских встанут груди козарские, голуба моя, — сказал воевода Радислав. — Быть сече кровавой! Так яз мыслю.
— Верно мыслишь, голуба! — рассмеялся князь. — Ишь, голу-уба. Меня ворог пардусом кличет, а ты: «Го-лу-уба»!
— Дак то присказка, — смутился Радислав.
— Ты присказку сию Ядрею сказывай. Он-то голуба настоящая. Норовил хакан-бека Козарского добром взять, с обману. Не-ет, сего стервятника смрадного только огнем да железом пронять можно, остальное он не приемлет... А где Рубач? А-а, ты тут! Гляди, раззява, што огонь-то творит. А ты говори-ил...
— А яз што? Яз ничего!
— Ничево-о! Дурость свою исправить надобно. — Святослав остро глянул в глаза тысяцкому. — С зарей поведешь в сечу передовую дружину. Делай што хошь, а Хакан-бека мне живым достань! Раз упустил, штоб во второй раз не смазался. Не то гляди у меня: голову потеряешь!
— Да яз, — опешил от счастья опальный начальник тысячи. — Да яз его... голыми руками...
— Ну-ну, не бахвалься. Готовь дружину и как только угол завалится и огонь погаснет, сразу — вперед!
Рубач ринулся к челноку и в усердии своем едва не ухнул в воду.
— Ишь ты, яко заяц поскакал, — рассмеялся Святослав. — Только што передние ноги за задними не поспевают! Вояка... голыми руками...
К утру, как и предсказывал Радислав, рухнула сначала почти вся юго-восточная стена, а затем часть северо-восточной. Руссам открылись две могучие башни-донжона и высокий песчаный вал, насыпанный хазарами за эти огненные дни и ночи.
Вся вершина насыпи была черна от массы людей. Собирались они сражаться или нет, понять было невозможно из-за дальности, хотя блеск клинков над головами хазар вроде бы говорил за сечу.
Огонь еще пылал кое-где, но ладьи Рубача уже пошли вперед. Святослав приказал своему кормчему следовать за ними.
— А ведь козары не хотят рубиться, — заметил князь. — Што они там вопят? — указал он рукой на вал.
— Похоже, пощады просят! — заметил Остромир.
— Нажмите, братие! — крикнул Святослав гребцам, и ладья его полетела стрелой.
К развалинам стены князь успел вместе с Рубачом. Отсюда было видно, как хазары бросают мечи, копья, щиты, луки. И уже не разноголосо кричал враг:
— Ама-ан, ама-ан! Ур-рус, аман! Мы сдаемся, о-о-о каган Святосляб! Ур-рус карош! Ама-а-ан!
И к основанию насыпи градом падали мечи, копья, луки, колчаны со стрелами, пращи, метательные пики-сулицы, секиры, катились круглые щиты...
И только одно копье не упало и не опустилось. Оно стояло высоко и победно, а на острие его красовалась срубленная голова.
— Кто это? — указал на страшный знак сдачи Саркела великий князь Киевский.
— Далеко, не видать! — отозвался Остромир. Святослав спрыгнул на камни, пошел к валу. Гриди во главе со Святичем, Остромиром и Рубачом обогнали князя, прикрыли собой. Хазары, увидев идущих к ним победителей, пали на колени. Только человек с копьем стоял прямо и гордо...
А кочевники все просили пощады. Святослав подошел к основанию вала и поманил пальцем человека с копьем. Тот скатился вниз.
— Кто ты? — спросил его князь по-хазарски. — И кто это? — Святослав кивнул вверх.
— Я Ровдух-богатур, бек Саркела! А это, — хазарин гордо подбоченился, — это голова твоего ярого врага Амурат-хана. Я наказал его за непочтение к тебе, о-о великий каган Урусии!
Святослав бешено глянул прямо в глаза сразу оробевшего Ровдуха, сказал весомо и жестко:
— Своих врагов яз сам волен наказывать смертию или миловать! Яз, а не ты! Да и какой он мне враг, Мурат-хан? Так, песчинка! Где главный супротивник мой, хакан-бек Асмид?!
— Его нет среди нас, — посерел лицом новоявленный бек Саркела.
— Где ж он?!
— Сбежал, о-о грозный каган Урусии! Я в этом не виноват! — И Ровдух-богатур от страха выпустил копье из рук.
Голова Амурат-хана упала на землю и покатилась к воде. Начальник крепости Ровдух-богатур пал на колени.
Хазары на валу страшно завыли, решив, видимо, что всех их ждет участь Амурат-хана.
Великий князь Киевский повелительно воздел десницу. Вой мгновенно прекратился.
— Амана просите?! — прогремел его голос. — Дарую вам жизнь! Бо Русь лежачих не бьет!..
Кагана-беки Асмида в крепости не нашли. Допрошенные с пристрастием ханы сказали, что военный властитель Хазарии бежал через один из тайных ходов прошлой ночью с каким-то высоким носатым человеком. Тотчас во все концы степи, по Дону и его притокам ринулась погоня.
Святослав приказал найти Лориката, но и тот словно в воду канул.
— Переметнулся грек! — Князь скрежетнул зубами.
Он сильно подозревал в злоумышлении патрикия Михаила, но опять ничего не сказал ему, только распорядился еще более усилить «почетную» стражу...
Уже на следующий день лодейная флотилия руссов, распустив паруса с ликом Перуна, катилась вниз по реке Дону к Сурожскому морю.
