Путь инквизитора. Том 1. Том 2 - Борис Вячеславович Конофальский
— Не знаю, что мне с поместьем делать.
— А что тут знать, первым делом приедешь — у управляющего проси книги записные, проси списки мужиков, списки собственности твоей.
— Так разве я в этом всем разберусь? Да и деньги мне нужны, а не книги со списками. — Она уже надела нижнюю рубаху из батиста. Встала и спросила: — Как мне разобраться?
— Попроси у Кёршнера бухгалтера, чтобы с тобой поехал, он разберется.
— Наверное, этому бухгалтеру платить придется, а у меня и денег нет, — отвечала красавица.
— Да как же нет у тебя денег? — удивился Волков. — И двух месяцев не прошло, как я посылал тебе много денег.
Брунхильда села на кровать напротив него и махнула рукой: ой, да что вы там посылали, нет того давно.
— Куда ты их деваешь? — удивлялся кавалер. И тут до него дошло: — Тебе деньги опять нужны и для этого ты зельем Агнес намазалась?
— Нет. Нет. — Графиня покачала головой. — Зелье — это для души, хотелось давно чего-то такого, огня под кожей хотелось, а от герцога устаю я. — И тут же добавила: — А денег вы мне все равно дайте, у меня нет совсем. Хоть полтысячи дайте.
— Полтысячи! — Он встал, принялся поправлять свою одежду. — Да куда ты их деваешь-то? Куда в замке, где ни за стол, ни за кров не платишь, ты тратишь столько денег?! Ты ведь еще и у герцога берешь.
— Ой, да что он там дает, от щедрот своих выделил сто двадцать монет в месяц, смех, да и только.
Волков не стал напоминать графине фон Мален, что еще не так давно она в кабаке в Рютте давала мужикам, купчишкам мелким да поденщикам иметь себя за десять крейцеров, а теперь ей и сто двадцать талеров в месяц мало. А вместо этого сказал:
— Дам тебе полсотни монет на дорогу обратную и бухгалтера, но это после.
— А сейчас что? О чем говорить желаете?
— О примирении с герцогом.
— О! — Брунхильда махнула рукой. — Герцог на вас все еще зол.
— Так помоги мне.
— Так скажите как, а то я вступаюсь иной раз за вас, а он мне и говорит все время, дескать, ослушник вы, дерзки очень, людей его унижали, что он за вами послал, воле его противились. Говорит он, что вы заносчивый вассал и другим его вассалам дурной пример даете.
Все-все было именно так, как и говорил герцог, но эту ситуацию нужно было менять. Да, Волков уже готовил кое-что из того, от чего герцог не сможет отказаться. А еще он припас кое-что и для графини. Хоть и родилась Брунхильда едва ли не в хлеву, хоть и была часто небрежна и всегда расточительна, но глупой эта красивая женщина вовсе не являлась; конечно, до рассудительности Бригитт она не дотягивала, тем не менее ей были присущи женские хитрости, тонкое чутье, и когда надо было, она проявляла и изворотливость, и целеустремленность, как, например, вышло с ее супружеством, когда было нужно все стерпеть и получить надобное.
Теперь же она сидела напротив генерала и слушала его.
— Запоминай, что я буду тебе говорить. Потом не спеша обдумаешь, но это потом, а пока слушай и запоминай…
— Да слушаю уже, говорите… — не терпелось графине.
— Во-первых, скажете герцогу, что я не просто так не слушался его, на то была причина, и если надобно будет, то я ее предъявлю.
— Это я запомнила.
— Во-вторых, частенько говорите, что такого генерала, как я, еще поискать, не у всякого государя есть такие. И многие захотят такого себе иметь.
— Буду говорить ему иногда, — пообещала графиня.
— В-третьих, говорите, что Господь велит прощать и что даже самый строгий суд дает право обвиняемому высказаться, оправдаться.
— Угу… Право обвиняемому высказаться и оправдаться, — запоминала красавица.
А потом было и четвертое, и пятое. И Брунхильда хоть и нехотя, но все, что было нужно, повторяла за ним, запоминая.
«Ленивая. Не Бригитт, конечно. Но что нужно — запомнила».
Кавалер очень на нее рассчитывал, намного больше, чем на канцлера Фезенклевера или барона фон Виттернауфа. Но больше всего он рассчитывал на того, на кого привык рассчитывать, на того, в ком был абсолютно уверен, — то есть, на себя.
Тут Брунхильда встала, взяла у него деньги, серебро, что генерал ей протянул, и сказала как бы между прочим:
— А ведь у десятого графа детей-то пока нет.
— Что? — Кавалер не понимал, о чем она.
— Говорю, что десятый граф Мален пока не женат, детей у него нет.
Тут только забрезжила у него мысль. И мыслишка-то эта страшненькая. А вот Брунхильду она, кажется, не пугала, и женщина повторила вполне себе спокойно:
— Десятый граф Мален молод, даже не женат еще, детей у него законных нет, вот я и думаю…
— И что же ты думаешь? — мрачно спросил кавалер.
— Иной раз думаю: случись с ним что, так племянничек ваш может и титулом обзавестись. — Она копалась в сундуке с одеждой и даже не глядела на генерала, но при этом особенно выговаривала слова «племянничек ваш», чтобы он до конца прочувствовал всю их важность.
Волков быстро прошел к красавице, схватил за руки, поднял от сундука, повернул к себе и заглянул в глаза.
— Даже думать о том не смей, слышишь? Даже думать!
— И что же вы, братец, — она вдруг посмотрела на него зло, хотя еще двадцать минут назад глядела глазами едва ли не влюбленными, — неужели не хотите для племянника своего титула? — И опять она делала ударение на словах «для племянника своего», словно хотела напомнить ему, кем Волкову этот «племянник» доводится.
— Не гневи Бога! — произнес кавалер почти с яростью. — Поместье ты и твой сын получили, так угомонись, успокойся. Остановись. Забудь про то.
— Хорошо, как скажете, братец, — отвечала она смиренно. А сама глаза отводила, потому что видеть его не хотела, и покорность ее — притворная, и согласие — лживое. — Забуду, раз вы велите.
Согласилась сразу. Да, конечно… Вот только знал он цену ее слову. Ничего она не забыла, своенравная и упрямая, такая, что к цели своей все равно пойдет, и коли он ей не поможет, так сама попробует. Ведь Агнес она знает так же, как и он. Кавалер не выпускал Брунхильду, все еще держал за локти, да еще и с силой встряхнул.
— Слышала, что я тебе сказал? Даже не думай о том.
— Да отпустите вы, больно мне! — так же зло шипела в ответ графиня. — Синяки
