Инфанта (Анна Ягеллонка) - Юзеф Игнаций Крашевский
Задетый состраданием, когда уже на улице при лежащей женщине никого не было, он подбежал, желая ей помочь.
Хотя была очень тёмная ночь, склонившись над бессознательной, Талвощ чуть не крикнул, узнав в ней Досю Заглобянку.
Лежала бледная, мёртвая, так, как будто без жизни… но крови и ран не мог заметить.
Двери дома, из которого она выбежала, заступая дорогу Тенчинскому, были ещё открыты, когда все другие были закрыты, потому что все хозяева камениц опасались возмущения населения.
С помощью двух товарищей, которые подошли, Талвощ поднял с земли не подающую признаков жизни девушку и велел искать в открытом доме жилья для неё и света.
Выбежали также сразу хозяева с фонарём, и, поднимая совсем онемелую и мёртвую Заглобянку втроём, по лестнице занесли в комнату, которую она занимала на втором этаже.
Хозяйка, напрасно обливая её водой, хотела привести в себя. Казалось, что жизнь с последним криком отчаяния из неё убежала.
Талвощ, однако, упирался спасать и одного из товарищей послал за лекарем, а сам, что только мог, пытался выдумать для возвращения её в сознание.
Долго все эти усилия были напрасными, а отправленный за доктором так долго не возвращался, что литвин должен был выслать за ним другого приятеля, сам оставшись один с Досей.
Он и отчаявшаяся и заплаканная старая хозяйка так хорошо работали около бессознательной, что в итоге жизнь её начала возвращаться.
Кони, к счастью, не задавили лежащей среди улицы, чего Талвощ боялся, обморок был следствием волнения, какое испытала.
Едва открыв глаза и придя в себя, Заглобянка, когда припомнила всё, что её так испугало, сорвалась с криком с ложа и упала на него, бессильная.
Талвощ начал её, как умел, утешать и успокаивать. Разлилась вся в слезах и стонах.
Он говорил ещё ей, когда она вскочила.
– Король? Король? Что стало с королём? Это неправда! Он не мог уйти!
Она заломила руки.
Литвин не знал, что ответить.
Прибежала к нему со сжатыми руками, умоляя:
– Король? Скажи мне, что стало с ним? Эти злые люди, эти его враги, они готовы…
– С королём ничего случиться не могло, – отпарировал Талвощ, – потому что ушёл с вечера и его уже ни Тенчинский и никто не догонит.
Дося слушала, глядя ошеломлёнными глазами.
– Король, король ушёл? – прервала она. – Может ли это быть?
– Весь замок перерыли, нет сомнения, и не нашли его нигде.
Заглобянка уставила глаза в пол. Губы повторяли, шепча: король… король ушёл…
Ни слова… ни признака жизни… Навсегда.
Для литвина, у которого разрывалось сердце, не подлежало сомнению, что из всех французов только один король её интересовал. Он обуздал себя, чтобы не делать ей напрасных упрёков.
Через какое-то время она вернулась, шатаясь, на кровать и, скрывая лицо в подушках, начала плакать.
Поскольку высланные за лекарем не возвращались и Талвощ мало мог надеяться на их возвращение, поручив девушку хозяйке, ему казалось, что лучше сделает, оставив её одну.
Он потихоньку выскользнул из избы и вышёл снова на улицу, думая направиться в замок и посмотреть, что делалось у принцессы.
Ему казалось, что Дося, однажды победив первые впечатления, придёт в себя и сможет успокоиться.
Через рынок и теперь ещё пробиться было нелегко, спокойствие в город не возвращалось, кучки людей кружили по нему с криками, угрожая французам. По дороге в замок он постоянно встречал такие разъярённые группы, которые останавливали кареты сенаторов и никаким добрым словом не давали сдержать себя.
В воротах замка должны были поставить сильную стражу, чтобы теснящихся туда не пустить.
Сдерживали толпу тем, что принцесса была в замке и её следовало уважать.
Теперь одно это имя могло кое-как разоружить. Те, что не могли попасть в замок, осаждали его снаружи, не желая и не давая себя рассеять.
Талвощ, знакомый всем, один смог попасть в замок.
Принцессу с двором он застал наверху молящуюся. Конецкий успокоил тем, что Анна новость о побеге приняла, не показывая большого горя, а заботилась только о том, чтобы французам кривды не делали.
Охмистр, человек не слишком быстрого ума, догадался из этого, что принцесса, может, заранее вовлечённая в тайну, знала о побеге.
Литвину, поэтому, тут нечего было делать, и он сошёл вниз, когда Конрад, один из тех двух, которых он послал за лекарем для Дороты, прибежал, запыхавшийся, и схватил его за руку.
– Доктора я нигде не допросился, – крикнул он Талвощу, – но, пожалуй, его уже не будет нужно. Я был там, чтобы вам объявить, что ни одного не нашёл, а попал на то, когда твоя девка, как раз схватив чью-то шпагу и воткнув её при стене, сама ей себя пробила. Лежит, облитая кровью, и уже не знаю, жива ли.
Едва дослушав, Талвощ выбежал, ища коня, сам не знал, у кого его из рук в воротах выхватил и, вскочив в седло, помчался галопом, чтобы убедиться, нельзя ли ещё будет спасти несчастную.
Наверху он застал толпу людей и плачущих женщин, пол, весь запятнанный кровью, а Дороту на постели и при ней доктора, которого случайно с улицы притянули.
Грудь под рёбрами была глубоко пробита, рана страшная, потеря крови огромная, но девушка ещё жила, а лекарь, несмотря на её сопротивление, потому что руки женщины должны были держать её, так она вырывалась, останавливал уже кровь и завязывал рану.
Талвощ в молчании стоял над ложем. Поглядел вопрошающе на лекаря, который ответил ему сомнительным знаком.
Поскольку человек был молодой и неизвестный, а по одежде литвин узнал в нём немца, достал, что имел, денег, и втиснул ему их, заверяя его, что будет хорошо вознаграждён, лишь бы не оставлял несчастной.
– Принцесса Анна, служанкой которой она была, – шепнул он доктору, – наверное, займётся её судьбой. Я возвращаюсь в замок, дабы постараться о том, вы тем временем делайте, что можно, чтобы спасти ей жизнь.
С помощью хозяйки разогнав потом любопытных, Талвош вернулся к коню и погнал в замок.
У принцессы он застал плачущего епископа хелмского. Достойный старичок, когда сильней был взволнован, всегда должен был облегчать себя горючими слезами.
Старый слуга дал знак принцессе, что хотел говорить с ней; она вышла сразу к нему.
– Я нашёл Заглобянку, – сказал он живо, – пришёл просить об опеке для неё и милосердии. Бедная девушка, узнав о побеге французов, убить себя хотела… опасно ранила себя. Некому посидеть с ней.
Он поглядел, принцесса Анна сложенные руки держала при устах, слушая его.
– Где она?
– Нельзя ли её в замок перенести? Я боюсь, как бы, предоставленная самой себе, она
