Путь инквизитора. Том 1. Том 2 - Борис Вячеславович Конофальский
Он уже выпил половину вина из фляги, уже отыскал место в тени, уселся, не в силах больше стоять, а меч свой не вложил в ножны, положил себе на колени. И только тогда брат Семион поднял руку и жестом дал знать, что ритуал закончен.
«Один удар — и дело сделано». Видит Бог, Волкову этого не хотелось, но он часто делал то, что ему было не по душе. Кавалер встал и пошел к попу и барону, находившимся в тени кривого дерева.
— Господин барон причащен и исповедован, — как-то буднично сказал отец Семион и добавил, крестясь: — Да свершится воля Господня.
— Вы готовы, барон? — спросил кавалер.
Фон Дениц взглянул на меч Волкова.
— Это хорошо, что у вас такой старый меч, — сказал барон. — Молодежь носит эти новые мечи с дурацкими гардами… Новыми мечами разве можно кому-нибудь отрубить голову?
— На этот счет можете не волноваться. — Волков хотел закончить все как можно быстрее; барон, кажется, еще хотел поболтать.
Фон Дениц протянул руку кавалеру, Волков сначала не понял, чего он хочет, но барон сказал:
— Вина. Дайте вина.
Кавалер протянул ему флягу. Барон стал пить совсем не торопясь, поглядывая по сторонам. А потом вдруг сказал:
— Послушайте, Эшбахт, а может, мы с вами договоримся?
Волков поглядел на него мрачно и ответил, не давая ему продолжить:
— Поздно. Теперь я не отпущу вас, барон. Либо закончим здесь и сейчас, либо везу вас в Мален, где вы будете ждать комиссии.
При словах «Мален» и «комиссия» отец Семион стал делать кавалеру знаки: прекращайте это, кончать нужно тут, сейчас, никаких комиссий.
— Тогда давайте покончим с этим, — согласился барон. — Я дам вам знак, как буду готов. — Он повернулся к Волкову спиной и тяжело, словно был древним стариком, встал на колени, поднял правую руку. — Как опущу… делайте.
Волков встал за его спиной, ему даже было немного жаль человека, который стоял перед ним на коленях. Барон был ужасным зверем, кровавой тварью, но не сейчас же. Волков помнил, что барон по первой просьбе пришел к нему на помощь, когда это было нужно, но это никак не искупало прегрешения зверя. Как сказал поп: да свершится воля Господня.
Генерал поднял меч, держа его двумя руками, занес его себе за правое плечо, ожидая, когда фон Дениц опустит руку. Он был в себе уверен. Меч остер, руки сильны, глаз верен. Все закончится в одно мгновение. И Волков ждал, когда оно наступит. А барон вдруг и говорит:
— А может, действительно мне поехать в Мален?
Волков поначалу удивился, а потом понял: барон совсем не хочет умирать. Кавалер краем глаза увидел призывный жест, который делал ему брат Семион распрямленной ладонью: рубите его, рубите.
А барон продолжал:
— Дождусь комиссии из Ланна, пусть попы-инквизиторы послушают мои истории, может, доживу до Рождества или до следующего лета.
А монах настойчиво показывал и показывал Волкову все тот же знак: рубите.
— Как вы считаете, Эшбахт? — продолжал барон, оборачиваясь к нему.
Нет, кавалер не считал, что это хорошая мысль, он еще раз взглянул на отца Семиона, который безмолвно просил, даже уже требовал удара, вздохнул и ударил наотмашь.
Брызги полетели в разные стороны, и большинство их как раз попало на отца Семиона — на лицо, на дорогую сутану.
— О Господи! О… Господи! — причитал тот, оглядывая свою одежду и рукавом вытирая лицо.
И на кавалера тоже попало, но его это вообще не заботило. Доспех уже бывал не раз залит кровью, чего уж там печалиться из-за пары капель. Он смотрел на свою работу. Да, он все сделал хорошо. Голова и тело барона оказались разделены с одного удара. К Волкову подбежал Фейлинг, молодой человек принес кувшин с водой, чистую тряпку — молодец, расстарался, додумался.
Господин Фейлинг стал смоченной тряпкой вытирать кровь с доспехов и меча господина, поливать водой запачканные руки. И тут раздались крики среди зевак, прошло какое-то волнение.
— Максимилиан, — сказал кавалер, вытирая руки, — узнайте, что там случилось.
Максимилиан поскакал по дороге через толпы собравшихся людей к замку, пока Волков заканчивал мыться и прятал меч в ножны, вернулся и сказал:
— Господин Верлингер спрыгнул с башни.
— О! — воскликнул брат Семион, крестясь. — Видно, вина его была велика, что не стал суда человеческого ждать.
— Умер? — уточнил Волков.
— Голова разбита, он прыгнул головой вниз на мостовую перед воротами. Не дышит уже.
Волков вздохнул, еще раз поглядел на останки барона и велел:
— Ну что ж, так тому и быть. Максимилиан, скажите Ежу, пусть отпустит бриганта. Фон Клаузевиц отомщен, а зверь пойман и казнен. Дело сделано. Господин фон Тишель, коня мне, мы едем домой.
⠀⠀
⠀⠀
Глава 42
⠀⠀
Вернулись домой уже к вечеру. Солдаты были пешие, поэтому шли долго. Волков сел за стол, он чувствовал страшный голод, тем не менее успевал рассказывать жене, как обстояло дело. Элеонора Августа по привычке своей стала лить слезы да все говорила:
— Неужто правда? Быть того не может. Он такой приятный был всегда человек.
— Не верите, так можете спросить у отца Семиона, да и Максимилиана тоже, он тоже его признания слыхал.
И мать Амелия, и госпожа Ланге тоже внимательно слушали кавалера, Бригитт даже присела на край стула у стола, чего уже давно не делала, если за столом была госпожа Эшбахт. Слуги, уже не стесняясь, лезли в столовую, и им хотелось слышать рассказ, как господин казнил зверя, который измывался над округой долгие годы. А кое-кто из солдат в это же время рассказывал о том же, пропивая в кабаке свои пол талера.
Все в доме были поражены, особенно
