Шарль Монселе - Женщины-масонки
– Господин маршал, и вы, господин канцлер! Возведите моего брата на престол, который принадлежит ему! – торжественно произнес тот, кого только что титуловали господином директором.
– Ага! – вскричал маленький старичок, хмельной от радости и гордости.– Наконец-то настал день торжества и справедливости! По коням, господа, по коням! Ту-ту-ту, ру-ру-ру! Гоп.
И он, как триумфатор, пошел вперед; за ним двинулись санитары.
Господин Бланшар смотрел на эту сцену глазами, полными изумления.
– Господа! – наконец заговорил он в высшей степени вежливым, но слегка взволнованным тоном.– Будьте добры ответить мне, в свою очередь: на каком расстоянии от Парижа я нахожусь?
– Вы находитесь приблизительно в пяти километрах от заставы Трона.
– Думаю, что я понял,– спустившись с подножки, продолжал господин Бланшар,– я в Шарантоне.
– В Шарантоне-Сен-Морис,– печально прибавил директор.
Господин Бланшар огляделся по сторонам с беспокойством и в то же время с интересом.
Расположенный в одном из самых красивых уголков мира, на горке, откуда можно охватить взглядом и Венсенский парк, и островки на Марне, Шарантонская больница вздымает здесь свои бесчисленные арки, напоминающие огромные итальянские монастыри. Мы не знаем ничего более величественного, чем это здание – впрочем, вполне современное,– размеры которого заставляют вздыхать от зависти сторонников доктрины Фурье[99]. И со всем тем восхищение уменьшается и сменяется другими чувствами с той минуты, когда люди узнают, что они попали в Город Безумцев; яркая белизна стен слепит глаза, их высота кажется пугающей, а красота пейзажа уже забыта. Здесь, скажем в скобках, живет около пятисот человек, мужчин и женщин, душа которых наполовину ушла из тела и задержалась только в этом месте. Это особое человечество в человечестве, это своего рода победа жизни в самом абсурде, в самом неведомом и загадочном, торжество и победа, воздвигнутые на руинах разума.
От старого Шарантона, от Шарантона произвола, заключения без суда, от Шарантона «летр де каше»[100] теперь осталось лишь несколько зданий, лишь группа павильонов аспидного цвета на склоне холма. В новом Шарантоне, который находится в полной гармонии с современностью, помещается, если можно так выразиться, аристократия безумия; сюда принимают только тех душевнобольных, которые могут платить за свое содержание, или же тех, которые были достаточно известны в былые времена, чтобы за них платило правительство; таким образом, это место отличается хорошим вкусом: фортепианные аккорды смешиваются здесь со стуком шахмат и с треском костей в стаканчике во время игры в трик-трак; работы по садоводству чередуются здесь с вышиванием, а мечты, пусть весьма нелепые, методически улетают вместе с голубоватым дымом от сигары.
В последние годы, столь богатые государственными переворотами, число умалишенных значительно увеличилось. Мы говорим только о Шарантоне, ибо мы не хотим обращаться к статистике, потому что обращение к ней день ото дня становится все затруднительнее из-за увеличения количества частных лечебниц для душевнобольных. Их конкуренция с учреждениями, которые содержит государство, неминуемо должна была бы подстегнуть воображение предпринимателей, и некая организация, на первый взгляд более чем странная, возникла и стала развиваться: мы имеем в виду «коммивояжеров по умалишенным», которые в настоящее время разъезжают по Франции и за границей, проникают в семьи, где есть не вполне здравый духом родственник, и предлагают значительные преимущества, скидку, прекрасное местоположение на юге, изысканное питание и лучших врачей с медицинского факультета. У этих господ при себе проспекты; обычно они совершают такие путешествия два раза в год; наиболее важные турне совершаются на юге страны.
Существует разгар сезона, существует и мертвый сезон; точно так же существуют годы, когда сумасшедших «получают» в значительном количестве, подобно тому, как в былые времена был богатый урожай повешенных.
К Шарантону подъезжают по прелестной дороге, обсаженной деревьями; дорога эта идет вдоль реки с отлогими, травянистыми берегами; через реку, на некотором расстоянии друг от друга, перекинуты деревянные мосты. Через десять минут, по левую руку от вас, перед вашими глазами возникает зарешеченный портал. Это здесь. Вы видите, что в конце концов это не так уж и страшно; но несчастье, подобно призраку, сторожит эту дверь.
Однако вся поэзия дороги к Шарантону пропала для господина Бланшара, ибо путешествие совершилось, когда он спал; но, чтобы вознаградить себя за эту потерю, он не упустил ни единой детали из архитектуры больницы. Подобно многим другим, он доселе представлял себе Шарантон как темно-серый дом, прячущийся в чаще, а тут он увидел прямо перед собой здание, окруженное галереями, величественное, как акведук, изящное, как дворец. Господин Бланшар был поражен и восхищен.
Закончив осмотр, он обратился к пожилому человеку с орденом.
– Я только что слышал, как вас называли господином директором,– заявил господин Бланшар.– Вы в самом деле директор этого заведения?
– Да, сударь.
– В таком случае, раз уж я обязан проделке моих слуг удовольствием встретиться с вами, не позволите ли вы мне, пока они вернутся, посетить ваше учреждение?
– Я сам хотел предложить вам это,– с готовностью ответил директор.
– А затем, господа,– прибавил господин Бланшар,– если вам будет угодно разделить со мной трапезу в моей карете, я буду искренне счастлив принять вас у себя.
Директор и его спутники обменялись сочувственной улыбкой.
С церемониями, подобающими случаю, они пригласили господина Бланшара пройти первым.
Он начал подниматься по естественной, почти отвесной лестнице, которая ведет к строениям. На каждом шагу его восхищенному взгляду открывались ковры из зелени, леса, деревни, извилистые, пыльные дороги; Марна струилась и сверкала; воздух становился все ароматнее; на горизонте угадывался город. Облака громоздили друг над другом свои снежно-белые шапки, время от времени пронзаемые золотыми солнечными стрелами.
Посетители прошли под аркой и очутились на широком внутреннем дворе администрации.
Тут директор сделал знак одному из санитаров подойти к нему.
– Шаве,– спросил директор,– вы приготовили комнату для этого господина?
– Ах, так этот господин – наш новый пансионер? – глядя на господина Бланшара, спросил санитар.
– Да. Вы проводите его в десятый номер.
И, повернувшись к господину Бланшару, директор сказал ему отеческим тоном:
