Христиан Вульпиус - Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников
В ту пору сам султан приехал в армию, и визирь представил своему суверену пленника. Султан тоже был милостив с Ансельмо и, когда отбыл из армии, взял его с собой в Константинополь.
Я опускаю все подробности и скажу совсем коротко, что Ансельмо стал любимцем султана и в конце концов даже близким его другом.
В Адрианополе ему представился случай много ближе, чем ему дозволялось, узнать одну из сестер султана. Их запретному общению вскоре стал грозить болтливый свидетель, что усугубило затруднения любящих. Ансельмо и Фардина бросились к ногам султана и сделали его доверенным своего счастья и несчастья.
Султан в безудержном гневе уже схватился было за саблю, дабы самому наказать обоих, но Фардина выкрикнула слова из Корана: «Бог милостив, а люди — его точное подобие!» Султан услышал слова Пророка, отнял руку от сабли и объявил им иной приговор.
Ансельмо посадили на венецианский корабль, и он уплыл на Мальту, откуда выступил в крестовый поход.
Фардину отправили в Сирию. В Дамаске она родила сына, которого паша отдал греческому священнику. Когда мальчику было восемь лет, его послали в Грецию. Здесь ребенка отдали старцу, который соединял в себе мудрость старого и нового времени, он нашел, что его воспитанник такой способный, о каком можно только мечтать.
Семнадцать лет было воспитаннику, когда он со своим учителем пустился путешествовать. Они обошли всю Грецию, отправились в Египет, прошли пустыни, заглянули в оазисы, в храмы Аммона, восхищались великолепием пирамид и изучали под развалинами Фив мистерии Цереры и Прозерпины.
И мальчик этот — я. Я и есть Никанор, сын султанши Фардины.
Возникла короткая пауза, после которой старец продолжал рассказ.
— Мне было двадцать лет, когда мой учитель привез меня в Дамаск и передал паше. Тот раскрыл мне тайну моего рождения и привел к моей матери.
Ринальдо глубоко вздохнул. Старец вопросительно глянул на него и продолжал:
— С какой нежностью встретила меня моя добрая мать! Но ах, она была больна.
— Больна? — воскликнул Ринальдо.
Старец опустил глаза и срывающимся голосом продолжал:
— Она умерла у меня на руках и оставила мне свои сокровища.
В глазах его блестели слезы. Глаза Ринальдо тоже увлажнились; в глубоком волнении смотрел он в землю. Наконец, старец взял себя в руки и продолжал:
— Я оставил Сирию, прошел всю Индию и Персию, изучал теологию браминов и научные положения Зенд-Авесты, сочинения древних персов. Я и весь Китай исходил. И вернулся в Европу.
В двадцать шесть лет я пришел на Мальту и бросился в объятья отца. Он снабдил меня рекомендательными письмами и отправил в Рим. К сожалению, вскоре за мной туда последовало сообщение о его кончине. От моих родителей мне не осталось ничего, кроме все еще святой для меня памяти о них и их сокровища.
Рим оказался неподходящим местом для моего духа, для моих научных познаний. Я отправился во Флоренцию. Там я познакомился с молодой дамой, которую родители прочили в монахини. Мы виделись, мы любили друг друга. Бдительность родителей мы перехитрили и… были счастливы, чтобы стать несчастными… Ее брат вступился за поруганную честь их семьи. Он не стал ничего слушать, отверг мои просьбы — позволить мне жениться на его сестре. Он принудил меня к поединку. И нашел свой конец… Я бежал в Швейцарию, дабы уйти от преследований его семьи. Потом отправился во Францию, прошел всю Испанию и Португалию и в конце концов через шесть лет вернулся в Италию. В Венеции я узнал, что моя любимая стала матерью, родила сына. Ее отец с семьей уехал из Флоренции. Я же поспешил туда. Старая няня моей любимой заверила меня, что сын воспитывается в деревне. Куда девалась его мать, она не знала. Напрасно искал я двенадцать лет жену и ребенка! Я не смог их найти! Я повсюду искал сына со всей своей отцовской любовью и наконец… нашел его.
— Ты его нашел? — переспросил Ринальдо.
Старец продолжал:
— Да! Я нашел его… во главе шайки разбойников. Ты… мой сын. Этим объясняется все, что я для тебя сделал и чего не смог для тебя сделать!
— Отец! — простонал Ринальдо.
— Сын мой! На моих руках умерла моя добрая матушка. Судьбе угодно, чтобы я умер на руках моего сына!
— Ах, отец! Ты не знаешь, не подозреваешь даже…
— Я знаю, что мы с тобой отныне никогда не расстанемся. Твои руки закроют мои глаза…
— О, матушка! — вздохнул Ринальдо. — О, Изотта!
— Что? Изоттой называешь ты свою мать?
— Изотта Моньерми.
— Это ее имя. Она жива? Где она живет?
— Неподалеку отсюда. Приехала сюда со мной.
— В Сицилию? Радость меня молодит. Я больше не думаю о смерти. Изотта жива? Я буду жить для нее! Веди меня к ней! Я перейду через горы, я поспешу к ней, я прижму ее к моей груди!
Ринальдо описал ему состояние матери и попросил внезапным появлением не свести ее в могилу. Никанор согласился, что свое нетерпение увидеть Изотту должен умерить, и они обсудили, как подготовить ее к его появлению, к их встрече.
Они разошлись, и Ринальдо поспешил к матери.
Когда он пришел, она сказала, что беспокоилась из-за его долгого отсутствия. Он успокоил ее, рассказав, что встретил старого знакомого.
На следующее утро Никанор встретил его уже на полпути к назначенному месту. Он дал ему набор трав и какое-то снадобье.
— Приготовлению этого снадобья, — сказал он, — я научился у одного старого коптского[19] священника, он умел даже еще говорить по-коптски и жил, таясь, под развалинами Фив. Там его посещали только больные. Травы, какие я даю тебе, растут среди кустов хенны на пестреющих цветами полях. Но растут они и вокруг ручьев Нила. Абиссинец, с которым я познакомился в Мекке, приобщил меня к их целительным силам. Используй и питье, и травы, подкрепи свою мать, подготовь ее и позволь мне вскоре обнять мою дорогую Изотту. Надежды и желания волнуют мою грудь, как юноше. Чудеснейшие грезы нашей жизни обвивают вновь венком из цветов мака все мои чувства, я выговариваю волшебное слово «любовь» с восторгом, и все мои чувства умиротворяются от сладостной нежности! О сын мой! Страстное желание убьет меня, если не прижму я мою верно любимую к этому бьющемуся сердцу. Поспеши! Отнеси моей любимой эти целительные капли, а вечером мы поговорим с тобой на этом же месте.
Ринальдо выполнил пожелание отца. Изотта выпила напиток и погрузилась в глубокий сон. Через несколько часов она проснулась, значительно окрепшая, и чувствовала себя хорошо.
С этим известием просветленный сын поспешил к отцу. С радостью взял тот его руку и воскликнул:
— Скоро я буду счастлив!
