Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев
Сказав так, Никифор сделал последний глоток вина, поднялся и протянул Иоанну руку.
– А разве ты не вернёшься сюда с Рагнаром? – спросил Цимисхий, крепко её пожав.
– Нет. А зачем?
– Чтобы проводить во дворец царицу.
– Нет, я уж лучше пришлю с Рагнаром какого-нибудь схолария! От него толку в этом деле будет побольше, чем от меня.
– Ну, тогда – прощай!
– До встречи, мой друг. До завтра, императрица!
– Георгий Арианит ещё не давал о себе вестей? – спросила вдруг Феофано, когда Никифор был уж одной ногой в коридоре.
– Он обещал вскоре появиться и отчитаться.
Как только дверь за секретарём закрылась, Цимисхий выпил ещё, а затем поднялся и лёг на узенькую кушетку возле окна, свесив одну руку пальцами к полу, другую вытянув вдоль бедра. Глаза у него закрылись.
– Ты спать собрался? – воскликнула Феофано, – сейчас прискачет Рагнар!
– Не раньше, чем через три часа он прискачет.
Солнце зашло за море. Цимисхий дышал во сне глубоко и ровно. Сев на кушетку, императрица при свете яркой луны и звёзд долго созерцала его лицо – слегка загорелое, горбоносое, обрамлённое длинными светлыми волосами и рыжеватой бородкой. Никто, хоть раз увидев это лицо хоть мельком, уже не мог его позабыть. Феофано знала, что ничего хорошего ей не будет, ибо Бог создал этого невысокого человека в обличье демона на её погибель. И на её короткое счастье – столь же короткое, сколь огромное. Ничего поделать с этим было нельзя.
Царица и не заметила, как вошёл Рагнар. Он остановился в дверях и долго стоял, глядя на неё с той же болью, с какой она взирала на спящего Иоанна. Близилась полночь.
– Я здесь, – вымолвил Рагнар. Феофано вздрогнула, повернулась к нему.
– Ты здесь? А где твой попутчик?
– Ждёт во дворе, с лошадьми.
– Отлично. Твой друг Никифор сказал тебе, что мне от тебя нужно?
– Да. Но я бы хотел, чтоб ты мне сказала это сама.
– Зачем тебе это надо? А, да, действительно – я забыла, что ты у меня не сообразительный!
Молодой варяг промолчал. Глядя ему прямо в глаза, Феофано молвила:
– Я приказываю тебе отправиться с Иоанном, сопровождать его всюду, где он решит побывать, и оберегать его от врагов.
– Кто его враги?
– Люди логофета. Люди Игнатия Нарфика. Есть ещё, но я их не знаю. Если он возвратится целый и невредимый, можешь рассчитывать на мою великую благосклонность. Если же с ним что-нибудь случится, ты ко мне больше не прикоснёшься. Никогда в жизни. И не увидишь меня. Ни разу. Всё понял?
– Как во дворце воспримут моё неожиданное исчезновение? – спросил викинг, будто и не услышав угрозы, – я ведь этериарх, а не поломойщик.
– Об этом я позабочусь.
– Для путешествия нужны деньги.
– Об этом я уже позаботилась. У него в карманах – всё то, что ты ещё утром видел в моих ушах и на моих пальцах. Этого хватит даже на кругосветное путешествие.
И царица тряхнула Цимисхия за плечо. Тот мигом проснулся и вскочил на ноги. Дружески поприветствовав молодого этериарха, он до краёв налил ему вина в чашу, чего не сделал для предыдущего собеседника. Рагнар молча принял чашу и выпил. Тем временем, Иоанн повесил на пояс меч и сказал:
– Пора.
Они втроём вышли. Двор был заставлен телегами и возами. Их охраняли слуги. Схоларий, который прибыл с Рагнаром, ждал у ворот, держа под уздцы двух добрых коней. Рагнар и Цимисхий сели на них. Склонившись с седла, Иоанн коснулся губами губ Феофано, которая поднялась на цыпочки. А потом схоларий открыл ворота, и оба всадника, каблуками ударив своих коней по бокам, помчались галопом по опустевшей дороге, залитой светом луны. Их рыжеволосая госпожа глядела им вслед, пока они не исчезли между холмами. Глаза молодой царицы ярко блестели от неподвижных слёз. Мучительно, как повязку от раны, оторвав взгляд от звёздного горизонта, она сказала схоларию:
– Поспешим!
Тут к ней подошёл хозяин. Отвесив низкий поклон, он подобострастно спросил, нет ли нареканий. Царица вместо ответа дала ему золотой, накинула капюшон до самого носа, и, оперевшись на руку воина, побрела с ним в Константинополь.
Глава вторая
К началу 967 года, в преддверии нашествия руссов, болгарский народ и знать сплотились вокруг царского семейства. Это единодушие было очень скоро убито грабительскими поборами для усиленной подготовки к войне, однако в течение трёх-четырёх недель дело обстояло именно так, и никак иначе. Даже камитопулы, то есть сторонники Святослава, решительно заявили о том, что будут биться с ним насмерть. Вся северная Болгария превратилась в огромный военный лагерь. Все города в нижнем Подунавье были укреплены, и были усилены гарнизоны. К устью Дуная начали стягиваться войска числом до тридцати тысяч конницы и сорока тысяч пехоты. Возглавил их Самуил, троюродный брат Петра.
Тем временем, Святослав со своей дружиной двигался вниз берегом Днепра не спеша. Всадники подолгу охотились на степных копытных животных, стреляли гусей и уток в пребрежных зарослях. Получалось, что корабли варягов шли вровень с конницей. Ночи в мае были короткими, но под звёздным небом возле костров спалось хорошо, и на зорях войско возобновляло путь со свежими силами. Этот путь от Киева до Лимана занял тридцать семь дней. Калокир всё время ехал верхом, а Лев Диакон плыл с викингами. Во время ночных стоянок Иоанн старательно избегал встреч с хронографом, приглашая к княжескому костру как можно больше дружинников, чтобы рядом не оставалось места. Словом, во время пути на юг патрикию и писателю пообщаться не довелось.
Добравшись до моря, армия разместилась около устья Днепра для ночного отдыха. Это был последний привал перед её временным разделением. На рассвете варяги должны были отплыть к устью Дуная, а руссы – скакать к Днестру, где их ожидал полуторатысячный отряд угров. Это были союзники Святослава, решившие поучаствовать в покорении им Болгарского царства. Лев Диакон не остался на вышеупомянутую ночёвку. Он попросился на борт соляной галеры, которая шла на вёслах с Готских Климатов в Константинополь и завернула в Днепр для пополнения запасов пресной воды. Хозяин галеры, богатый купец-ромей, решил его взять. Пока корабельщики наполняли водою бочки, а воины Святослава садились ужинать, Калокир и Лев Диакон немножко поговорили, стоя на берегу.
Над морем сгущались сумерки. Сквозь размеренный рокот волн звучали голоса чаек.
– Ты, значит, не поплывёшь со мною? – спросил молодой хронограф, пытливо глядя на Калокира.
– Не поплыву, – прозвучал ответ.
– Почему? Разве твоя миссия не окончена?
– Ещё нет, как видишь.
Лев Диакон промолчал.
– Передай царице мою признательность за её чудесные письма, – снова заговорил патрикий, – впрочем, прибавь, что она напрасно старалась, мучая ум свой высоким слогом. Я и без этих писем остался бы неизменен в своей симпатии к ней.
– Хорошо, патрикий. Это твоё единственное напутствие для меня?
Калокир подумал и произнёс:
– Ещё одна просьба. Скажи Рагнару, что я ему благодарен
