Робер Гайар - Большая интрига
— В конце концов, скажите мне, Реджинальд, — несколько придушенным голосом ответила она, — я намного хуже, чем сама про себя думаю? Плохая мать, да, вы так и говорили; плохая любовница, которая не хочет поверить в верность своего любовника; плохая родственница, которая не понимает жертвенности со стороны своей кузины! Если вы все настолько лучше меня, то что мне про себя думать, что мне-то остается делать?
— Гм… я думал о возможности компромисса… Иначе, что такое дипломатия и политика, если не ежедневный компромисс с ложью? Все мы этим занимаемся… Подумайте, Мари!
— Вы и на самом деле уверены, — спросила она, — что Луизе известна наша тайна?
— Никто ей конкретно не говорил, но, будьте спокойны, она сама обо всем догадалась!
— И она соглашается со всем…
— Ей, конечно, не легко. Теперь вы понимаете, что Луиза, возможно, гораздо лучше, чем вы о ней думаете?
— Так она меня не ненавидит?
— А вы, Мари? Вы-то можете ненавидеть ее, когда вам известно, что ситуация заставляет ее переносить и скрывать боль уязвленного самолюбия? Поймите, что преданность, которую она испытывает к вам и маленькому Жаку, должна быть необычайно сильной, чтобы она согласилась на подобный дележ!
Мари провела рукой по пылающему лбу.
— Все это слишком отвратительно, — сказала она наконец. — В нашей жизни было бы так много плохого, если бы в ней отсутствовало истинное величие души, самоотвержение ради совсем юного существа, в котором еще заключен спящий ангел и которое ни в чем не виновато. Но я спрашиваю себя, не призовут ли однажды на его голову, когда он станет взрослым, несчастье все те недостойные и подлые комбинации, которые мы сейчас затеваем? Не должно быть так, чтобы столько грязи не призвало на себя наказания!
— Может быть, — ответил он. Но тогда Жак станет мужчиной. Если вы воспитали его, как положено, то есть сделали из него человека с чистым и твердым сердцем, то может случиться одно из двух: либо он искупит эту грязь своей чистотой, либо будет действовать точно таким же образом и вполне сможет противостоять всем жизненным невзгодам. Что из этого вам не нравится больше, Мари? Оказаться любовницей мужчины, который одновременно является мужем другой женщины, пусть это будет ваша кузина, или терпеть непрестанные скрытые интриги ваших недругов, которые ревнуют вас? Но при этом не забывайте, что как раз эти интриги и вынудили вас расстаться с тем единственным человеком, который вас по-настоящему любит и которого любите вы сами!
Она слушала его, не шевелясь. Реджинальд увидел, что она протянула руку к тому первому письму, которое начала писать перед его приходом. Он заметил, что она была готова разорвать его. И его сердце подпрыгнуло от радости. Примирение состоялось, а его власть над нею еще больше укрепилась. Она не только согласилась со всеми его предложениями, но он выиграл и всю партию; его положение на острове стало, можно сказать, несокрушимым.
Он подошел к столу и очень нежным движением остановил ее руку:
— Не надо рвать это письмо, Мари, — произнес он. — Я куплю дом в Каз-Пилоте. Мне просто необходимо на острове какое-то жилье. На Каз-Пилоте мне будет очень хорошо.
Она на него не смотрела, но было видно, что неясный страх от того, что он может уехать, охватил ее:
— Значит, вы хотите оставить этот дом?
— Нет! Ни за что! Теперь более, чем когда-либо, мне необходимо находиться здесь! Я хочу вам помочь, но если я хочу стать членом Высшего Совета, то мне нужен свой собственный дом! Именно поэтому я и хочу купить дом в Каз-Пилоте!
— Очень хорошо! — ответила она.
Он опустился перед нею на колени. Сначала он положил ей на бедро голову, затем рукой нашел руку Мари. Она не стала ее отнимать. Когда он сделался совершенно уверенным в том, что она уже больше ни за что не будет говорить с ним о недавнем инциденте и навечно забудет ту сцену, после которой они едва не расстались, то встал на ноги и сказал:
— Нам надо отдохнуть, Мари. Завтра у нас будет очень трудный день.
Она тоже встала. Она не стала сопротивляться, когда он заключил ее в свои объятия, потому что он сопровождал их такими словами:
— Мари, вы вернули мне ваше доверие, это прекрасно. Я вам клянусь, что мы победим! Уже само по себе то, что вы мне снова доверяете, — это уже поражение Мерри Рулза! Между ним и мною отныне будет борьба не на жизнь, а на смерть!
Он наклонился к ней и поцеловал ее в шею. Он почувствовал, как она дрожа прижалась к нему, как будто он был единственным человеком на свете, который мог ее спасти.
Глава 10
Возвращение Байярделя
Как только Байярдель с борта увидел приближающиеся берега Мартиники, он почувствовал, что его сердце сжимает неясное ощущение тревоги. С тех пор, как он оставил капитана Лефора, он все никак не мог забыть ужасное поражение, которым закончилась возглавляемая им экспедиция. Он не жалел о том, что ему не удалось уничтожить флибустьеров, укрывшихся на Мари-Галант, не жалел о встрече со своим старым товарищем по оружию, потому что у него было предчувствие, что его роль еще не сыграна, и, насколько он знал своего приятеля, тот сделает все для того, чтобы спасти остров от нарождающейся анархии.
Но с тех пор, как он увидел покрытые пятнами разноцветной зелени холмы, склоненные под тяжестью плодов кокосовые пальмы, стоящие вдоль берега, которые служили ему ориентиром, он видел ситуацию уже под другим углом, и будущее рисовалось ему совершенно иным.
Он должен был отдать отчет о своем поражении. Для военного, каким он себя считал, это являлось большим унижением, но — если даже не думать о возможном наказании — основным для него было то, как это поражение отразится на авторитете генеральши, поскольку экспедиция была организована в результате ее первого самостоятельного решения.
Как только судно бросило якорь в бухте Сен-Пьер, Байярдель распорядился поднять наверх раненых, которые страшно страдали всю дорогу из-за жары. Один из них так и умер от заражения; для него ничего не смогли сделать, поэтому его тело пришлось бросить акулам.
Он лично присутствовал при погрузке раненых в шлюпки, которые отвозили их на берег, а затем на повозках в Форт, а когда наступила ночь, то приказал зажечь на носу сигнальный фонарь и отвезти себя на берег.
Он был не слишком удивлен, когда увидел на берегу встречавших его лейтенантов Гроке и Комта, которых майор Мерри Рулз послал ему навстречу. Те сообщили, что его ожидает майор, и он испытал довольно неприятное ощущение, когда шел по городу между ними: было похоже, что он арестован.
