Мишель Зевако - Последняя схватка
— Ну, не упрямьтесь, сударь… Для вас приготовлено прелестное местечко! Скорее в карету. Вы будете сидеть между дочкой и внучкой. Флоранс будет заботиться о вас, а маленькая Лоиза обнимет вас за шею.
Пардальян отступил на два шага и шутливо изобразил священника, совершающего обряд изгнания бесов:
— Изыди, сатана!
Резко оборвав смех, он снова стал серьезным и сказал угрожающим голосом:
— Мадам Фауста принесла всем столько горя, что ее необходимо проучить. Клянусь Пилатом, я не могу отпустить ее просто так!
И он властно скомандовал:
— Погоняй, Ландри, погоняй!..
Карета дернулась и исчезла во тьме.
XXXIV
ВЗРЫВ
В монастыре бенедиктинок на Монмартре пробило полдесятого…
В глубине монастырского сада, рядом со стеной, за которой виднелись остатки виселицы, стоял домик с палисадником. В нем-то и держала Фауста похищенную ею Лоизу. И сейчас она пришла за ней, чтобы отвести ее на ферму, заминированную накануне, и передать ее Пардальяну.
Взойдя на крыльцо, Фауста открыла дверь и вошла, как к себе домой. В комнате никого не было. Она подумала, что девочка играет за домом под присмотром Перрен. Ничуть не обеспокоившись, она повернулась, чтобы выйти к ним.
И застыла на месте с расширившимися от изумления глазами: язвительно улыбаясь, на проходе стоял Пардальян со шляпой в руке.
— Пардальян! — упавшим голосом выдохнула Фауста.
— Он самый! — улыбнулся Пардальян.
— Пардальян!.. Здесь!.. — повторила Фауста, не веря собственным глазам.
— Не ожидали? — усмехнулся Пардальян. — Сейчас объясню, принцесса, зачем я здесь: прежде всего, я хотел поблагодарить вас, как полагается, а еще предупредить, что я сам забрал девочку, чтобы избавить вас от лишних хлопот.
— Вы забрали девочку?..
— Ну да, принцесса. И довожу до вашего сведения, что сразу же отправил малышку в Сожи, к отцу с матерью. Так что можете не волноваться. Уж они-то сумеют о ней позаботиться, согласны?
Тут Фауста поняла, что он все знает и что все ее старания пошли прахом; что он снова от нее ускользнул, как всегда… и что она в очередной раз у него в руках, в его власти. Этот удар совсем ее доконал. В первый раз эта удивительно волевая женщина потеряла контроль над собой. Ноги у нее подкосились, и она бессильно опустилась на ближайший стул.
— Да что вы! — насмешливо воскликнул Пардальян. — Не надо так волноваться!.. А я-то думал, что вы останетесь довольны. Как жестоко я ошибся, черт бы меня побрал! Я просто в отчаянии, принцесса!
— Демон! — прорычала Фауста.
— А, понятно!.. Вас огорчает, что вы не можете принять меня на ферме, где вы назначили мне свидание… Конечно же, вы достойно подготовились к этой встрече, ведь с тех пор, как я имею честь знать вас, вы неустанно окружаете меня таким лестным вниманием… Да-да, я не ошибся!.. Черт возьми! Я не хочу лишать вас этого удовольствия! Идемте на ферму, принцесса, идемте же!
Фауста вскочила на ноги и выдохнула:
— Как? Ты хочешь?
— А почему бы и нет? Я не спешу… И потом, хоть я и старый волк, но воспитание кой-какое имею… Я знаю, как вести себя с дамами… Вы ведь не хотите, чтобы ваши старания пропали даром. Я нахожу это вполне естественным и не хочу доставлять вам огорчений.
Фауста бросила на него быстрый взгляд. Увидев, что он очень серьезен, она сказала:
— Идемте же.
— Повинуюсь, принцесса, — сказал Пардальян с галантным поклоном.
Опасаясь, что он передумает, она поспешно прошла вперед, быстро спустилась в подвал, схватила оставленный для нее фонарь и собралась зажечь его.
— Бросьте, — остановил ее Пардальян. — Я же вам сказал, что сегодня мне хочется поухаживать за вами. И я не позволю, чтобы вы утруждали себя ради меня.
Он сам зажег фонарь и любезно предложил:
— Позвольте мне посветить вам. Показывайте дорогу, принцесса, я пойду за вами.
И он последовал за ней, хотя знал дорогу ничуть не хуже. Не спуская с нее глаз, он не переставал иронически улыбаться.
Быстро продвигаясь вперед, она думала:
«Сколько же у него гордости! Я столько раз предлагала ему трон, а он всякий раз отказывался!.. И все из гордости… Из гордости он отказался и от обеспеченного положения, которое предлагали ему признательные монархи. Из гордости он остался бедным искателем приключений… Ни кола у него, ни двора… Гордость вела его по жизни, она же его и погубит… ведь знает же, что на ферме его ждет верная смерть!..»
Открыв потайную дверь в подвальные помещения фермы, она пропустила Пардальяна вперед. Он понял, что она сделала это не из вежливости; она просто хотела оставить дверь открытой, как обещала д'Альбарану. Он молча прошел вперед и ступил было на лестницу. Фауста действительно оставила дверь открытой и подошла к нему.
Он тоже пропустил ее вперед. Поставив фонарь на нижнюю ступеньку, он спокойно пояснил:
— Оставляю свет здесь. Приди вы одна, тоже бы оставили его на лестнице…
Он выдержал паузу и, видя, что она не возражает, как бы между прочим добавил:
— И на лестнице темно не будет.
Она спокойно поднялась наверх. В полной уверенности, что он пойдет за ней. Оба вступили на кухню. Фауста прошла и уселась на табурет. Пардальян закрыл дверь в погреб на два оборота, а ключ положил к себе в карман. Потом подошел к двери на площадь и, убедившись, что и она закрыта, вытащил ключ из замка и его тоже положил в карман. Потом пошел к окнам, забранным снаружи крепкими решетками, и закрыл их деревянными ставнями. Они оказались в полумраке. Он зажег оба фонаря, которые стояли на столе около Фаусты.
Все это он проделал не разжимая губ, с каким-то странным спокойствием. Фауста сидела неподвижно и молча смотрела на него. Закончив приготовления, Пардальян сурово объяснил:
— Как вы сами понимаете, я прекрасно знаю, что меня здесь ожидает… Я был здесь вчера и все видел, все слышал… Пока что все идет по вашему плану… с той лишь разницей, что мы можем поменяться местами, я могу закрыть вас здесь и уйти.
Фауста невольно содрогнулась и тревожно посмотрела на сурового Пардальяна. А тот продолжал:
— Успокойтесь, мадам, я не собираюсь этого делать.
Фауста перевела дух, а Пардальян пояснил:
— Забрав беззащитного ребенка, которым вы низко воспользовались, чтобы заманить меня в эту смертельную ловушку, я вполне мог и не появляться здесь.
— Почему же вы остались? — спросила Фауста, которая не пропускала ни слова.
— А вот почему, мадам: я уже стар… и я страшно устал!.. Людям, которых я люблю, я могу наконец-то оставить маленькое состояние, которое обеспечит км счастливое или, по крайней мере, безбедное существование, а это почти одно и то же… Я расстроил все ваши планы, отнял у вас все надежды, и вы вынуждены спасаться бегством, иначе вам не сносить головы… Мне нечего больше делать на этом свете. И не важно, как я умру. Я готов принять смерть, которую вы мне уготовили. Только я решил захватить вас с собой.
