Глин Айлиф - Царь Итаки
Странно, но когда двух выживших тафиан привели к Одиссею, их поведение немедленно изменилось. Они словно поменялись местами. Когда Одиссей представился, старший, который лепетал, словно безумец, умоляя о пощаде, замолчал и уставился на царевича с вызовом. Однако молодой парень сжался от страха и стал просить сохранить ему жизнь. Он упал на колени перед сыном Лаэрта и обхватил его ноги руками.
— Не убивайте меня, господин! — кричал он с сильным акцентом. Произносимые им слова было трудно разобрать. — Сохраните мне жизнь, и я стану сражаться на вашей стороне против Политерса. Мы приплыли сюда в поддержку Эвпейта. Но после того, как он был низложен, многие из нас лишились оснований вообще оставаться здесь!
— Заткнись и не унижайся, сопляк, — проворчал его товарищ.
Ментор тут же дал старшему подзатыльник, чтобы заткнулся он сам.
— Я сохраню тебе жизнь, — сказал Одиссей. Стоявший на коленях мужчина удивленно поднял голову. — Если ты поможешь мне пробраться во дворец.
— Ничего не говори, Мент, — приказал старший тафианин и тут же заработал еще один удар. На этот раз у него из одной ноздри струйкой потекла кровь. Это показывало, что терпение Ментора на пределе.
— Что скажешь? — настаивал Одиссей. — Я дарую тебе жизнь. В обмен на это ты проводишь меня во дворец.
Внезапно воин заколебался, но когда Одиссей поднял меч и приложил острие к его горлу, то быстро сглотнул и кивнул.
— Я сделаю это. Я расскажу вам все, что нужно знать об обороне Политерса. Если вы сейчас позволите мне вернуться, то я открою вам ворота среди ночи.
— Не смеши меня, Мент, — нахмурившись, ответил Одиссей. — Я собираюсь ехать на этой повозке к дворцовым воротам, а ты будешь сидеть рядом со мной. А в обмен на свою жизнь ты не только скажешь стражнику, что я — один из купцов, доставивших вино, но и проследишь, чтобы меня приняли и разместили на ночь. Затем, когда дворец будет спать, ты поможешь мне открыть ворота, чтобы вошли остальные мои люди. И все это время ты будешь оставаться рядом со мной — достаточно близко, чтобы я мог перерезать тебе горло, если соберешься раскрыть кому-то мое имя. И только после того, как на Итаке не останется Политерса и твоих соотечественников, я дарую тебе жизнь. Ты понял?
— Да, господин, — с готовностью закивал Мент. — Я уже сказал вам, что не люблю Политерса. Я сделаю все, что вы сказали — и еще больше, если потребуется.
— Я ему не верю, — заявил Ментор. — Сейчас он скажет все, что угодно — ведь твой меч царапает его нежную шею. А что будет, когда он окажется в окружении друзей, в безопасности, внутри дворца, когда ему будет угрожать только твой кинжал? Тогда трус найдет в себе смелость и достаточно быстро вспомнит про чувство долга — долга перед Политерсом! Какой-то бог лишил тебя ума, Одиссей, если ты собираешься зайти во дворец при помощи этой змеи.
— Я даю вам слово чести, как воин, и призываю всех богов в свидетели, — объявил Мент, встал и посмотрел в глаза обвинителю.
— Я не верю ни одному слову тафианина, — ответил Ментор, доставая меч из-за пояса, потом протянул его рукояткой вперед молодому воину. — Но если ты убьешь своего товарища…
— Нет! — запротестовал Эперит. — Это варварство.
— Это — единственный способ удостовериться, — сказал Одиссей и выжидательно посмотрел на Мента.
Старший тафианин переступал с ноги на ногу, явно чувствуя себя жутко. Затем Мент взял меч и глубоко воткнул старшему наемнику в живот, один раз повернул, вытащил. Из раны в пах, на ноги и на дорогу полилась темная блестящая кровь.
Молодой человек отвернулся от тела и вручил меч Ментору.
— Этого доказательства для вас достаточно?
— Пойдет, — холодно ответил Одиссей. — Теперь спрячьте эти трупы и слушайте, что я задумал…
* * *Стражники у ворот услышали скрип повозки задолго до того, как ее увидели. Звук далеко разносился по тихим улицам Итаки, на которых люди уже легли спать после необычно напряженного дня. Но скрип принес огромную радость истосковавшимся по вину воинам, которые собрались на территории дворца. Хотя звуки от нагруженной повозки исходили неприятные, тафиане, с нетерпением ожидавшие поставок несколько дней, слушали его с плохо скрываемым возбуждением.
Слух о возвращении Одиссея на остров ничего не значил для них в сравнении с перспективой напиться. Когда Политерс объявил, что вино будет храниться на складе до особого распоряжения, они чуть не подняли мятеж. Хотя царь хотел, чтобы воины оставались трезвыми и могли отразить любую ночную атаку, но столкнувшись с возможным полным неподчинением армии, он был вынужден сдаться. Вместо этого узурпатор нашел добровольцев, которые согласились не пить в обмен на золото. Он расставил их по царским покоям.
— Кто это с тобой, Мент? — крикнул один из стражников, когда повозка остановилась перед воротами.
— Купцы, — ответил он. — Они хотят на некоторое время остаться на Итаке, поэтому я сказал — торговцы могут разместить во дворце до завтра, когда найдут в городе дом.
— Как я предполагаю, они приехали за нашими деньгами.
— А зачем еще приезжать на эту скалу? — ответил Одиссей.
Он улыбнулся трем стражникам, которые смотрели с каменными лицами. Это были высокие мужчины в толстых плащах, у каждого имелось по два длинных копья и щиты, их головы защищали кожаные шлемы. Воины выглядели готовыми к схватке.
— Это говорит мудрый человек, — заметил одни из стражников. — А где остальные наши?
Одиссей придвинулся поближе к Менту и прижал острие кинжала к его боку. Лезвие пряталось под складкой его плаща. По обеим сторонам повозки стояли Ментор и Антифий, готовые выхватить мечи, спрятанные между сосудами с вином и завернутые в тряпки.
— Лежат пьяные в одном из домов у гавани, — пожал плечами Мент. — Они не могли ждать…
Стражник покачал головой, смирившись с ситуацией, а потом махнул рукой, пропуская их внутрь. Одиссею и Менту пришлось немного пригнуть головы. Вскоре они оказались в знакомом дворе.
— Теперь вы мне верите? — прошептал Мент, ударяя палкой по спине одного из волов.
— Посмотрим, — ответил Одиссей, не отводя кинжала от бока тафианина.
Он огляделся вокруг. Два или три десятка воинов уже приближались к повозке со всех углов двора. Хотя настроение у царевича поднялось при виде знакомых мест, он одновременно испытывал и отчаяние, поскольку дворец и двор, места, где он играл еще ребенком, заполнены иноземными воинами. Лаэртид остановил повозку и приказал Ментору и Антифию раздавать вино.
Тафиане радостно приветствовали появление груза, и группы людей быстро выстроились у задней части повозки, готовые принимать тяжелые глиняные сосуды и передавать их по цепочке ожидающим товарищам. Другие звали слуг из дворца, чтобы несли еду и, что еще важнее, воду для смешивания с вином. Именно тогда Одиссей увидел старую домоправительницу отца, которая вышла из дворца во главе колонны рабов с едой и водой.
