Приятель фаворитки. Царственный пленник - Энтони Хоуп

– Подождите нашей свадьбы! – сказал я, улыбаясь.

Самое страшное последствие перемирия и тайны, окружавшей нас, явилось то, что сам город Зенда днем – я бы не доверился его безопасности ночью, – стал нейтральной почвой, на которой обе партии могли появляться без риска. Однажды, совершая прогулку верхом с Флавией и Зантом, я встретил одного знакомого, и встреча эта, хотя и рассмешила, но, вместе с тем, и смутила меня. Я увидел сидящего в экипаже, в который запряжена была пара лошадей, сановитого и важного человека. Он остановил экипаж, вышел из него и подошел ко мне с низким поклоном. Я узнал Стрельзауского префекта.

– Мы строго применяем приказание вашего величества о дуэлях! – сказал он мне.

Если строгое применение приказа объясняло его присутствие в Зенде, я решил сейчас же освободить его от этой обязанности.

– Неужели вы для этого явились в Зенду, префект? – спросил я.

– Не совсем, государь; я приехал сюда, чтобы оказать услугу английскому посланнику!

– Что понадобилось здесь английскому посланнику? – спросил я небрежно.

– Исчез один из его соотечественников, молодой человек из знатной семьи. Его друзья не имеют о нем известий более двух месяцев, и существует предположение, что в последний раз его видели в Зенде.

Флавия не слушала нашего разговора. Я не смел взглянуть на Занта.

– Почему существует такое предположение?

– Один из его друзей, живущий в Париже, мистер Феверлэ, сообщил нам сведения, по которым видно, что он выехал сюда, а служащие на железной дороге помнят, что видели его имя, написанное на багаже.

– Как его зовут?

– Рассендиль, государь, – отвечал он; я видел, что это имя ничего особенного не означало для него. Но, взглянув на Флавию, он понизил голос и продолжал: – Можно предположить, что он приехал сюда вслед за одной дамой. Не слыхали ли вы, ваше величество, о госпоже де Мобан?

– Да, конечно! – сказал я, пока глаза мои невольно направились в сторону замка.

– Она приехала в Руританию приблизительно в то же время, как и Рассендиль!

Я встретил взгляд префекта; он смотрел на меня с вопросом, ясно написанным на лице.

– Зант, – сказал я, – мне надо сказать два слова префекту. Поезжайте вперед с принцессой. – И затем прибавил, обращаясь к префекту: – Что хотите вы сказать?

Он подошел ближе ко мне, и я нагнулся в седле.

– Может быть, он был влюблен в эту даму? – прошептал он. – О нем ничего не слыхали более двух месяцев! – и на этот раз глаза префекта также обратились в сторону замка.

– Да, эта дама там, – сказал я спокойно. – Но я не думаю, чтобы мистер Рассендиль, кажется его звут так – находился также там.

– Герцог, – прошептал он, – не любит соперников, государь!

– Вы правы, – сказал я с большой искренностью. – Но вы намекаете на очень тяжкое обвинение.

Он развел руками, как бы извиняясь. Я прошептал ему на ухо:

– Это дело очень серьезное. Отправляйтесь в Стрельзау!

– Но, государь, если мы напали на его след здесь?

– Поезжайте в Стрельзау, – повторил я. – Скажите посланнику, что вы напали на след, но что вы должны заниматься этим делом спокойно недели полторы или две. В это время я сам займусь этим вопросом.

– Посланник очень просил поторопиться, государь!

– Успокойте его. Вы видите, что если ваши подозрения верны, все это дело требует большей осмотрительности. Я не желаю скандала. Поэтому поезжайте обратно сейчас же!

Он обещал повиноваться, и я поехал дальше, догоняя своих спутников, с немного облегченным сердцем. Поиски обо мне должны быть приостановлены недели на две; а этот умный чиновник поразительно близко добрался до истины. Его ловкость могла быть полезной вообще, но в данном случае она могла страшно повредить королю. От души мысленно выругал я Джорджа Феврелэ за его болтливость.

– Что ж, – спросила Флавия, – окончили вы свой разговор?

– К общему удовольствию, – сказал я. – Не пора ли нам повернуть назад? Мы почти въехали во владения моего брата?

Действительно, мы находились на окраине города, в том месте, где гора подымается по направлению к замку. Мы подняли глаза, любуясь могучей красотой старых стен, и увидели шествие, медленно спускавшееся с горы. Оно приближалось к нам.

– Поедем назад! – сказал Зант.

– Мне бы хотелось остаться! – отвечала Флавия, и я поставил свою лошадь рядом с ее.

Теперь мы уже могли разглядеть приближающуюся группу. Впереди ехали верхами два лакея в черных ливреях, обшитых серебряной тесьмой. За ними следовала колесница, которую везли четыре лошади: на ней, под тяжелым покровом, стоял гроб; за гробом ехал верхом человек в простом черном платье, держащий шляпу в руке. Зант обнажил голову, а мы стояли в ожидании; Флавия положила руку на мою.

– Это верно один из убитых в этой ссоре! – сказала она.

Я сделал знак конюху.

– Узнай, кого они провожают! – приказал я.

Он подъехал к лакеям, а затем к господину, ехавшему сзади.

– Это Руперт фон Гентцау! – прошептал Зант.

Действительно, то был Руперт; через секунду, остановив шествие, Руперт галопом подскакал ко мне. На нем лежал отпечаток грусти, и он поклонился с глубоким уважением. Но вдруг он улыбнулся, и я улыбнулся также, потому что рука Занта направилась к внутреннему карману куртки; Руперт и я, оба отгадали, что лежало в этом кармане.

– Ваше величество спрашивает, кого мы провожаем, – сказал Руперт. – Моего дорогого друга, Альберта фон Лаунграмма!

– Граф, – возразил я, – никто не может сожалеть более меня об этом несчастном событии. Мой приказ о дуэлях в том порукой.

– Бедный! – сказала тихо Флавия, и я видел, как глаза Руперта блеснули в ее сторону. Я вспыхнул; если бы было в моей власти, Руперт Гентцау не осквернил бы ее даже взглядом. Но он смотрел на нее и осмеливался показать во взоре все свое восхищение.

– Слова вашего величества милостивы, – сказал он. – Я скорблю о своем друге. Но другие, государь, скоро будут лежать в гробу, подобно ему.

– Мы хорошо сделаем, если будем помнить об этом, милорд! – подтвердил я.

– Даже короли, государь! – сказал Руперт тоном моралиста; старый Зант, стоя около меня, выругался вполголоса.

– Правда, – отвечал я. – Как поживает мой брат, милорд?

– Ему лучше, государь!

– Я рад тому.

– Он