Король гор. Человек со сломанным ухом - Эдмон Абу
Мейзер решил зайти, чтобы расспросить хозяина, и уже шагнул к двери, но тут его обуяли сомнения. Хозяин может удивиться, начать задавать вопросы, интересоваться причиной беспокойства. Пойду-ка я дальше! Он засеменил в направлении вокзала, и, чтобы восстановить душевное равновесие, подумал: «Ба! Это ведь галлюцинация, какая-то навязчивая идея. К тому же человек на портрете одет по моде 1813 года, а значит, тут и думать нечего».
Он добрался до железнодорожного вокзала, забрал чемодан из черной телячьей кожи, затем устремился в купе первого класса, где занял свое место и закурил фарфоровую трубку. Два его соседа быстро заснули. Вскоре и он последовал их примеру и захрапел. В храпе этого толстяка слышалось что-то зловещее. Сквозь выводимые им рулады явно пробивались звуки труб Страшного суда. Неужели неугомонный призрак вновь посетил его во сне? Этого посторонние люди знать не могли, потому что соб-
ственные сны он хранил так же надежно, как остальное имущество.
Известно лишь, что на одном из перегонов, когда поезд резко ускорил ход, Мейзер отчетливо почувствовал, как кто-то энергично, двумя руками, потянул его за ноги. Это ощущение было ему, увы, знакомо и напоминало о крайне неприятных вещах, случавшихся в его жизни. Он в ужасе открыл глаза и увидел перед собой человека с фотографии, причем в том же костюме, что и на фотографическом портрете! Волосы у Мейзера зашевелились, глаза выпучились и стали похожи на бочонки для игры в лото, он испустил дикий крик и очертя голову бросился в ноги соседям по купе.
Пара мощных ударов ногами привела его в чувство. Он с трудом встал и огляделся вокруг себя. В купе никого не было, кроме двух соседей, которые машинально продолжали бить ногами в воздух и тереть глаза. Он растолкал их и стал расспрашивать о неизвестном визитере, но соседи заявили, что никого не видели.
Мейзер печально вернулся на свое место, окончательно поняв, что страшное видение будет преследовать его постоянно. Эта мысль не давала ему уснуть.
«Если так будет продолжаться, — подумал он, — то рано или поздно дух полковника кулаком разобьет мне нос или поставит синяк под глазом!»
Тут он вспомнил, что совсем мало съел за завтраком, и решил, что страшный сон был, скорее всего, вызван недоеданием. Во время пятиминутной стоянки он вышел из вагона и заказал бульон. Ему принесли очень горячий бульон с вермишелью, и он, пыхтя, словно дельфин, переплывающий Босфор, стал дуть в чашку.
Мимо прошел какой-то человек. Он не задел Мейзера, ничего ему не сказал и даже не взглянул на него. Тем не менее чашка выпала из рук богача, и вермишель по-
Он увидел перед собой человека с фотографии
висла на его жилете и рубахе, образовав изящные жгуты, похожие на обрамление ворот Сен-Мартен в Париже. Несколько желтых нитей отделились от общей массы и, как сталактиты, повисли на пуговицах редингота. Вермишель осталась на поверхности, но бульон просочился внутрь. Он был такой горячий, что, если бы в нем подержали яйцо, то оно за десять минут сварилось бы вкрутую. Этот загадочный бульон умудрился просочиться не только в карманы, но даже в самые потаенные мужские закоулки! Прозвонил колокол, официант потребовал двенадцать су, Мейзер заплатил и полез в вагон. Впереди у него свисал нагрудник из вермишели, а внизу стекала тонкая струйка бульона, орошавшая икры и голени.
Произошло все это из-за того, что ему привиделось страшное лицо полковника Фугаса, поедающего сэндвичи!
Дальнейшее путешествие показалось Мейзеру нескончаемым. Как же ему хотелось поскорее оказаться дома, где за закрытыми дверями его ждали жена Катрин и служанка Бербель! Оба соседа так смеялись, что были вынуждены расстегнуть пуговицы жилетов. Смеялись также в купе справа и в купе слева. Пока он счищал с себя вермишель, пятна бульона подсохли и стали похожи на вытаращенные и беззвучно смеющиеся глаза. До чего же обидно бывает миллионеру, когда над ним смеются голодранцы! До самого Данцига он даже нос не высунул из вагона, и его единственным собеседником была фарфоровая трубка с изображением Леды, ласкающей лебедя. Слава Богу, хоть она не смеялась!
Путешествие выдалось крайне неудачным. Но и оно подошло к концу. Когда поезд остановился на вокзале Данцига, часы показывали восемь вечера. Старый слуга ждал его с тележкой, собираясь отвезти домой хозяйский чемодан. Страшные лица и оскорбительный смех остались позади. История с бульоном канула в небытие,
словно произведение господина Келлера1. Но как только Мейзер зашел в багажное отделение и схватил чемодан из черной телячьей кожи, он неожиданно увидел у противоположной стены призрак Фугаса, который, как ему показалось, тоже потянулся к ручке чемодана и вознамерился его забрать. Мейзер потянул чемодан на себя, а его левая рука зачем-то полезла в карман, в котором лежал револьвер. Однако горящий взор полковника заворожил Мейзера, ноги его подкосились, он упал и ему показалось, что чемодан и Фугас тоже попадали друг на друга. Когда он пришел в себя, оказалось, что старый слуга хлопает над его лицом в ладоши. Чемодан лежал на тележке, а полковник исчез. Слуга клялся, что он никого не видел, а чемодан получил из рук носильщика.
Через двадцать минут миллионер уже был дома и радостно терся щекой об угловатое лицо жены. Он не решился рассказывать ей о своих видениях, поскольку побаивался госпожи Мейзер, которая верховодила в их семье. Она сама заговорила о Фугасе.
— Пока тебя не было, здесь случилась целая история, — сказала она. — Представь себе, полиция прислала нам запрос из Берлина. Их интересует, оставил ли наш дядя мумию, когда это произошло, сколько времени она у нас находится и что мы с ней делаем. Я сообщила им все как есть, и добавила, что полковник Фугас был в таком плохом состоянии и так сильно испорчен молью, что мы продали его по цене рухляди. Интересно, зачем полиции это
