Сибирский фронтир - Сергей Фомичев
Мой иркутский приказчик выглядел бледным. Впустил и тут же запер дверь на засов. С порога начал вводить в курс дела. К нему пока что не заходили, водилась рыбёшка и покрупней.
–Но кто знает, куда всё повернётся завтра? – вздохнул Терёха. – Третьего дня Сергуньку таскали в острог. Он не купец даже, так мастерит по железу. Повезло парню, откупился пятью рублями. Выставили, плюху на прощание отвесили. Вот же крохоборы, хоть копеечку, а урвут.
Уже догадываясь, каким будет ответ, я спросил о Бичевине.
–Его одним из первых взяли, – сообщил приказчик. – Говорят за корчемное винокурение. А какое оно к бесам корчемное, если от самого генерала Вульфа на то дозволение было получено? Слухи ходили, что из–за Бичевина весь сыр–бор и поднялся. И Крылов приехал и казаков пригнали. Нет, ты уж мне поверь, вино дело десятое, за этим другое что–то скрывается.
Я кивнул. Мне–то понятно, что именно скрывается. Не в первый раз государевы люди сокрушают конкурентов под видом наведения законности. И не в последний. Однако здесь явно хватили через край. Город–то чем виноват?
–Не вовремя всё это, ох как не вовремя, – вздохнул я.
Терёха вздохнул в унисон. Но вздохами ничего не поправишь, что–то надо делать. Купец с его кораблём и связями нужен мне позарез.
–А если ревизору на лапу дать? – спросил я.
–Это за какой же надобностью? – удивился приказчик.
– Чтобы Бичевина освободил, – пояснил я. – Возьмёт, как думаешь?
–Взять–то возьмёт, – протянул Терёха. – А вот купца из рук Пётр Никифорович вряд ли выпустит.
–Это смотря сколько дать.
–Может быть. Да только я, например, со мздой к нему не сунусь, уж уволь. И дело не в том, что по шее даст. А только почует упырь наживу. Откуда, подумает, у мелкого купчишки, такие средства? А нет ли за душой у него куска пожирней? Вцепится клещом и не отпадёт, пока всю кровушку не высосет.
–А если я сам попробую?
–Ты что дурной? – удивился Михаилов. – Вот так заявишься к коллежскому асессору в своей камлейке? Тебя здесь и не знает никто, пропадёшь, не вспомнят. А этим варнакам только деньги увидеть – зарежут и всех делов.
–Значит, нужно такого человека найти, которого не зарежут. Через него и всучить.
–Кого ты найдёшь, если он генералов плясать заставляет точно медведей учёных.
Да уж, с наскока вопрос не решить. Вот же чёртов ревизор! Перехватил купца! Но отступать некуда – Бичевин мне нужен позарез. Да и разум возмущённый уже кипел вовсю – неужто просто так спускать произвол негодяю? Вот бы разогнать ревизорскую шайку. Устроить бунт. Бессмысленный и беспощадный. Заманчиво, но после такого воровства мне придётся уйти в подполье. А я нужен себе с развязанными руками.
Эх, сюда бы пару дюжин моих коряков, прошедших суровую школу партизанской войны. Они горят ненавистью к казакам, и подобную задачу восприняли бы как награду. А казаки, небось, расслабились. Покорили город, разграбили дома, сломили гордость обывателей, а потому пьянствуют и не ожидают отпора. Коряков можно было бы разодеть под "мунгалов", а после дела отправить за океан. И концы в солёную воду. Никто ничего не пронюхает.
Да что там две дюжины. Будь тут один только Чиж, я чувствовал бы себя стократ увереннее. Но верные коряки и готовые на любую авантюру чукчи сейчас далеко. Быстро в Иркутск их не перебросить. Я мысленно прикинул долгий путь через семь хребтов, а потом вверх по Лене и опять через горы. Нет. А жаль. Идея бунта уже завладела мной.
–У Бичевина подручник был, здоровый такой, как слон, – припомнил я. – Не знаешь, где его можно найти?
Михайлов задумался.
–Если тот о ком я думаю, возле гостиного двора поищи. В прежние времена он там обычно вертелся. Хотя сейчас, если с хозяином не прибрали, скорее всего, спрятался где–нибудь.
Ближе к вечеру я отправился в центр. Шёл, прижимаясь к заборам, ныряя из тени в тень. Такой стиль променада стал теперь привычным и для местных жителей. Редкие встреченные мной обыватели передвигались по улицам как новобранцы по переднему краю, пригибались, стараясь уменьшить рост, шарахались при каждом звуке и от каждого незнакомца.
Но возле гостиного двора кое–какая жизнь теплилась. Сенной обоз оказался единственным, прибывшим на торговую площадь в эти смутные времена и мужики, похоже, растерялись не застав привычного торга. И вот удача – как раз среди них я и заметил знакомую грузную фигуру. Слон пытался что–то втолковать мужикам. Вряд ли в такой обстановки его интересовала коммерция. Скорее всего, он настраивал селян против власти, возможно даже, склонял к мятежу. Догадка мне очень понравилась. Шагнув из тени, я негромко свистнул.
Мужики испуганно оглянулись. Слон обшарил сектор глазищами точно радаром, нашёл меня, и, сразу узнав, кивнул в сторону развалин какого–то склада. Я, конечно, пошёл, но, памятуя о нашей последней встрече, переложил "чезет". Я намеревался отстрелить бичевинскому головорезу что–нибудь важное, если он, не выслушав, снова полезет в драку.
Стрелять не пришлось. Оккупация сделала эту гору мышц восприимчивой к слову. Поначалу он хмурился, но, едва поняв, что я хочу поговорить о хозяине, решительно кивнул. Прикрываясь от посторонних глаз обрушенной стеной, мы уселись на груду битого камня и коротко обменялись оценками иркутских событий, а Слон, которого, как выяснилось, звали Николаем, сказал ару слов о Бичевине.
–Это… большую часть народа в остроге держат. Однако не всех. Самых первых купцов Крылов у себя в доме запер. То ли в погребе, то ли в амбаре, не знаю. И хозяина моего там же неволит, – Слон, привстав, огляделся и продолжил чуть ли не шёпотом. – Люди тот дом за версту обходят, но кому это… случалось рядом оказаться, без дрожи не вспоминают. Жуткие крики, говорят, по ночам слышно. Стоны. Глухие как из могилы. Похоже, это… не для казны ирод теперь усердствует. Сам я стонов не слышал, правда, хоть и наведываюсь туда частенько. Может, оно и выдумки, да только это… не на пустом месте.
На предложение подкупить ревизора громила замотал головой. В этом вопросе он разделял мнение Терёхи.
–Со взяткой к изуверу соваться без толку. Он сейчас это… силу почуял, власть. Он всё взять хочет, а мелочь его разозлит только.
–А если не мелочь?
–Ну ты это… – Николай с любопытством прищурил глаз. – Рядом с хозяином и повиснешь на крюке.
