Жизнь на гранях миров - Елена Черкашина
И направился к своему шатру.
– Ты здесь? – Света проснулась и, не раскрывая глаз, тянется к Игорю.
– Спи, спи, меня нет.
Она улыбается:
– Тогда это сон?
– Может быть…
– Обними меня.
Он обнимает жену, лежит немного, пока она засыпает, и тихо встаёт. Тревожно задумывается: он не по своей воле прошёл пространство, его провели. Для чего? Что-то забыл? Не сделал? Проходит по дому, оглядывается в надежде, что какой-то предмет разбудит его память, ничего не находит и опять ложится в постель. Час-два отсутствия – не страшно, никто не хватится его так скоро. Так что же он забыл?
Он думает о жене, о детях, окунается в теплоту и тишину дома, впитывает в себя то, чему нет названия, но что наполняет миром и покоем его душу. Часы на маленьком столике показывают три: пора возвращаться! Впереди – ещё один долгий день на бойком жеребце, а дальше – неделя у скалистых озёр.
Светлана беспокойно шевелится во сне, и Игорь прижимает её к себе, гладит тёмные локоны: в его объятиях она всегда успокаивается. Маленькая рука замирает на его груди. «Девочка, милая девочка, ты устала. Набегалась, накрутилась за день: стирка, уборка, готовка. А я – почти не помощник».
Так и не поняв, для чего возвращался, он засыпает. И уже в самом глубоком сне, на грани одной из бездн, слышит короткое слово: «Попрощаться…»
– Я не смогу просто смотреть, я вмешаюсь.
– Не имеете права. Ни вы, ни я.
– Стоять рядом и наблюдать, как рушится то, что стало его опорой? Что для него важнее всех миров?
– Мне нечего вам ответить. Но, разрушая события, начертанные на спирали, мы разрушаем всю его жизнь. Вы же знаете, что потом он всё равно будет счастлив.
– Эта потеря навсегда оставит в нём страшный след. Никогда не забудется, никогда не растворится, и боль будет мучить врача всю его жизнь.
– Вы ошибаетесь. В тот день, когда он поймёт, что есть истинный лик смерти, всё изменится в нём самом. Не волнуйтесь, протяните к нему руки, но держите легко, не мешая предначертанному случиться.
Когда на третий день пути караван подошёл к горам и остановился на широкой площадке, здесь ждали десятки крестьян. Но Гастан резко рукой отодвинул их руководителя и поручил своим воинам нести тюки и баулы. Игорь видел это, но не сказал ни слова, лишь удивился. Крестьяне разошлись, недовольно оглядываясь.
– Я должен быть осторожным, – сказал Гастан, обращаясь к врачу. – Здесь могут быть те, кто покинул разбойничий город перед началом битвы.
– А такие были?
– Да, и немало. Они уходили небольшими группами в разных направлениях, но мы не стали преследовать их: для этого пришлось бы рассредоточить всю армию.
– Ты мне не сказал…
– Ты и так натерпелся. Теперь это – моё дело.
Игорь не ответил.
– И ты тоже, – добавил Гастан, – будь осторожнее. Не отходи далеко от лагеря и не отгоняй солдат охраны, – принц улыбнулся: – Договорились?
Лёгкая усмешка тронула губы Игоря. «Слишком много хлопот вокруг моей персоны», – хотел он сказать. Но почему-то странная тревога стиснула грудь, и он промолчал. «Что же, я боюсь? – спросил себя. – Да нет, страх тут ни при чём. Разумная осторожность. Это раньше я мог рисковать, а сейчас – есть Света и дети».
Он поднимался по тропе и едва ли заметил, как человек в глухом плаще, тяжело опираясь на трость, посмотрел на него пристальным взглядом…
Первая ночь шла очень тихо. Люди, ещё не измученные ожиданием, спокойно ходили по берегу озера, слуги суетились у костров, вельможи радостно общались в непринужденной обстановке. Ласоро и Юсан-Аминах сидели на высоком помосте; у ног императрицы поставили жаровню с углями, и она иногда наклонялась, чтобы погреть руки. Игорь поднялся и сел рядом на удобный стул.
– В этот раз всё по-другому, – улыбнулась она.
– Да, по-другому, – врач обвёл взглядом сияющий огнями лагерь, – теплее, сытнее, но не так романтично.
Юсан-Аминах засмеялась, бросив на него ласковый взор. «Ты чем-то встревожен», – подумала она. А вслух произнесла:
– Поэтому вы хмуритесь?
Игорь быстро глянул на неё.
– Я не хмурюсь, – возразил он. – «Знает ли она?» – подумал и спросил: – Где ваша охрана?
Юсан-Аминах обернулась:
– Вон там. Один, два, три, четыре… сбилась со счёта. Гастан приставил ко мне человек двадцать солдат.
– Но и сама, – Игорь склонился к ней, – будь осторожнее.
Её лицо согрелось, стало мягким и нежным.
– Я осторожна, – ответила в тон ему.
Два человека следили в эту минуту за Игорем и Юсан-Аминах: Ласоро, старавшийся смотреть в сторону, но тонко сопереживавший привязанности матери и врача, и – другой. Он стоял далеко, но видел и ярко освещённый помост, и людей, сидящих на нём. В его взгляде не было ничего сочувственного, лишь тяжёлое, пристальное внимание. А когда он отвернулся, то едва не разломал свою трость, ударив ею по придорожному камню…
Игорь спал. Во сне всё было проще: ни тревог, ни напряжения. Тёплый уютный дом, тихое утро, сонные личики малышей, которых он по очереди умывал в ванной. Только Светы почему-то не было, и он долго искал её, переходя из комнаты в комнату, звал и не слышал ответа…
День начался с того, что пришли люди и рассказали, что Ангел появился на самом верхнем озере, принесли воды в подарок императору. Ласоро, следуя традиции, пригубил немного и омочил лицо. В благодарность он одарил посланцев небольшой суммой монет. А спустя час или два слуга сообщил Игорю, что какой-то человек очень хочет поговорить с ним. Неподалёку от палатки стоял крестьянин.
– Господин, – начал он, – я знаю, что вы – врач, и лечите богатых людей…
– Не только, – перебил его Игорь, – я лечу всех, кто нуждается во мне. Что случилось?
– Моя жена. Кажется, она рожает.
– А зачем же ты взял её с собой, если знал, что ей пора родить?
– Да вроде рано…
Игорь повернулся, чтобы взять чемоданчик, но что-то остановило его. «Это ловушка!» – пронзила мысль. Опять посмотрел на крестьянина: простое лицо, во взгляде – ничего необычного. «А если не ловушка? Если и вправду преждевременные роды? И если я не пойду, ребенок может погибнуть».
Он вошёл в палатку и твердой рукой взял чемоданчик.
Идти пришлось минут двадцать. Солдаты охраны следовали за ним. Всю дорогу крестьянин рассказывал, как страдает жена, приводил подробности, и у Игоря отлегло от сердца: если врёт, то очень умело.
– Это её первые роды? – спросил.
– Нет, у нас уже трое.
«Значит, четвертый родится в самом необыкновенном месте», – подумал врач.
