Артур Конан Дойл - Сэр Найджел
Мгновение спустя он присоединился к Чандосу, и они вместе пробились сквозь последние ряды мужественных воинов, которые сражались до последнего. Позади них, словно скошенные травы, лежали мертвецы и раненые, впереди вся равнина была усеяна спасающимися французами и их преследователями.
Принц остановил коня и поднял забрало, а остальные сгрудились вокруг, торжествующе размахивая оружием и крича.
— Что скажешь, Джон? — с улыбкой воскликнул принц, сняв железную рукавицу и утирая ладонью покрытое испариной лицо. — Как ты?
— Цел и невредим, милорд, только руку немного покалечил да получил укол копья в плечо. Но как ты, государь? Ты не ранен?
— Право, Джон, что могло со мной случиться, раз я ехал между тобой и Одли? Но боюсь, сэр Джеймс тяжко ранен.
Доблестный лорд Одли лежал на земле, и из всех щелей его доспехов сочилась кровь. Его смелые оруженосцы — Даттон из Даттона, Делвс из Доддингтона, Фаулхерст из Кру и Хокстон из Уэйнхилла, — сами раненные и измученные, думали только о том, как помочь своему господину, и, сияв с него шлем, обтирали мокрой тряпицей его белое окровавленное лицо.
Он устремил на принца горящие глаза.
— Благодарю тебя, государь, за то, что ты удостоил вниманием такого жалкого рыцаря, как я! — промолвил он слабым голосом.
Принц спешился и наклонился к нему.
— Я не могу воздать тебе достаточно чести, Джеймс, — сказал он, — ибо своей отвагой ты нынче заслужил больше славы, чем все мы, и подвигами доказал, какой ты несравненный рыцарь.
— Милорд, — прошептал раненый, — в твоей воле говорить так, но если бы сие было правдой!
— Джеймс, — продолжал принц, — я беру тебя в свою свиту и назначаю тебе годовой доход в пятьсот марок с моих английских поместий.
— Государь, — ответил рыцарь, — да сделает меня Господь достойным чести, которую ты мне оказываешь. Твоим рыцарем я останусь до гроба, деньги же дозволь мне поделить между моими четырьмя оруженосцами, ведь если я что-то и совершил нынче, то лишь благодаря им… — Тут его голова упала на траву, и он застыл в неподвижности.
— Принесите воды! — приказал принц. — Пусть его осмотрит королевский лекарь. Лучше мне лишиться целого отряда, чем доброго сора Джеймса. Ха, Чандос, кто это?
Поперек тропы лежал рыцарь, чей шлем был вбит ему в плечи. На сюрко и щите у него алел грифон.
— Роберт де Дюра, соглядатай, — ответил Чандос.
— Его счастье, что смерть сама нашла его, — гневно молвил принц. — Хьюберт, пусть четверо лучников поднимут его на щит, отнесут в монастырь и положат у ног кардинала. Ты скажешь, что это привет, который я ему посылаю. Утверди мой флаг вон над тем высоким кустом, Уолтер, и пусть там поставят мою палатку, чтобы друзья знали, где меня искать.
Преследуемые и преследователи умчались уже очень далеко, и поле битвы совсем опустело, если не считать возвращающихся усталых всадников, перед которыми, спотыкаясь, брели их пленники. Лучники рассеялись по всей равнине, роясь в седельных сумках павших и снимая с них доспехи или разыскивая свои стрелы.
Внезапно, когда принц уже направился к кусту, где приказал поставить свою палатку, у него за спиной послышались сердитые голоса, и к нему устремилась группа рыцарей и оруженосцев, которые во всю глотку пререкались, поносили друг друга и сыпали проклятиями по-английски и по-французски. В середине этой компании прихрамывал дородный невысокий человек в доспехах с золотой насечкой. Видимо, он и был яблоком раздора — то один из спорящих хватал его за руку и тянул к себе, то другой, словно они намеревались разорвать его на части.
— Полегче, полегче, благородные господа, не ссорьтесь, прошу вас! — повторял он умоляющим голосом. — Хватит на всех, и вам незачем обходиться со мной столь неучтиво.
Но свара разгоралась все сильнее, сверкнули извлеченные из ножен мечи, и спорящие обменивались разъяренными взглядами. Глаза принца обратились на низенького пленника, и он даже попятился с возгласом изумления.
— Король Иоанн! — вскричал он. Вокруг него раздались ликующие клики.
— Король Франции! Король Франции взят в плен! — повторяли рыцари, вне себя от восторга.
— Нет, нет, благородные господа! Умерьте свою радость. Ни единого слова, которое удручило бы его душу! — И, подбежав к французскому королю, принц приветственно сжал обе руки его.
— Добро пожаловать, государь! — воскликнул он. — Поистине, для нас великое счастье, что столь доблестный рыцарь снизошел погостить у нас, раз уж так решила судьба. Эй, вина! Подайте вина королю!
Однако Иоанн был красен от гнева. Шлем с него сорвали без всяких церемоний, и на щеке запеклась кровь. Вокруг шумно толпились те, кто привел его сюда, не спуская с него алчущих глаз, словно охотничьи псы, которых оттащили от добычи. Среди них были гасконцы и англичане, рыцари, оруженосцы и лучники, и все они отталкивали друг друга, стремясь встать поближе к нему.
— Прошу тебя, благородный принц, прогони этих грубых мужланов, — сказал король Иоанн. — Право, они меня совсем замучили. Клянусь святым Денисом, мне чуть не оторвали руку!
— Так чего же вы хотите? — осведомился принц, гневно оборачиваясь к расшумевшейся толпе.
— Мы взяли его в плен, пресветлый принц! Он наш! — крикнули в ответ десятка два голосов.
Сбившись в кучу, спорящие рычали друг на дружку, точно волки:
— Это был я, государь!
— Нет, я!
— Врешь, негодяй! Это был я!
Свирепые глаза метали молнии, окровавленные руки тянулись к мечам.
— Нет, сие должно быть решено немедля! — сказал принц. — Молю тебя, пресветлый государь, немного терпения. Ибо злоба будет расти, если не рассудить их без промедления. Кто этот высокий рыцарь?
— Дени де Морбекю, милорд, рыцарь из Сент-Омера, французский изгнанник, у нас на службе.
— Припоминаю. Так что же, мессир Дени? Что скажешь ты об этом деле?
— Он сдался мне, пресветлый принц. В свалке его сбросили с коня, я увидел и схватил его. Сказал ему, что я рыцарь из Артуа, и он отдал мне свою перчатку. Вот она!
— Он правду говорит, пресветлый принц! Чистую правду! — наперебой закричали французы.
— Нет, государь, не суди поспешно! — крикнул английский оруженосец, проталкиваясь вперед. — Он был у меня в руках, и он мой пленник! А с этим заговорил, потому что по его речи узнал своего земляка. Но в плен его взял я, и сто человек тому свидетели!
— Он правду говорит, пресветлый принц! Мы своими глазами все видели, так оно и было! — хором завопили англичане.
Между англичанами и французскими союзниками все время шли непрекращающиеся свары, и принц понимал, как легко эта искра может вызвать пожар, угасить который будет не так-то просто. Огонь следовало затоптать, пока он не разгорелся.
