Георгий Тушкан - Джура
Был базарный день. Странник этого не ожидал и даже остановился в нерешительности, но потом, видимо решившись, быстро зашагал по самой короткой тропинке по направлению к поселку. На тропинке он казался ещё меньше ростом, потому что бесчисленные караваны в течение сотен лет вытоптали её и она тянулась глубокой узкой канавой, скрывая странника почти до колен. Чем ближе подходил странник к поселку, чем выше поднималось солнце, тем шумнее становилось на дороге. Звенели бесчисленные колокольцы, ревели верблюды и ишаки, кричали и свистели погонщики, лаяли собаки.
Сердце странника билось неровными толчками все сильнее и все тревожнее. Рядом с тропинками шла людная дорога. По ней ехала крытая арба, запряженная одной лошадью. Хозяин её сидел верхом, причем высота колес арбы достигала плеч всадника. Проехал купец в лазурном халате, с шариком на шапке. Шли водоносы с кувшинами воды. На худых осликах, касаясь ногами земли, ехали дехкане. Беговые верблюды, мерно покачиваясь, свысока наблюдали толпу.
Дойдя до ворот, странник юркнул в толпу, стараясь не попасться на глаза страже. Он быстро шел по узким улицам, огороженным высокими глиняными заборами, боязливо оглядывался и чуть было не попал под лошадь.
Выйдя на шумную базарную площадь, он остановился. Площадь была битком набита лошадьми, верблюдами, ишаками и людьми всех возрастов и национальностей. Говор узбекский, дунганский, китайский, иранский, переходя в крик, наполнял пыльный воздух. Сновали торговцы с круглыми корзинами фруктов на плечах. Пронзительно кричали водоносы, расхваливая холодную воду. Ходили кальянщики, торгуя по одной и по две затяжки табачным дымом из кальянов. Лоточники со сладостями зазывали:
— О, что за объеденье! Ай, как сладко, язык проглотишь! — и громко чмокали губами.
Много нищих сидело возле стен. Визгливыми голосами они просили подаяние. Шаманили дервиши. Одетые в лохмотья, в высоких конических шапках с меховой опушкой и с барсовыми шкурами, закинутыми за спину, они визгливо пели и пританцовывали, постукивая в такт железными палками с бренчащими колокольчиками о землю. Нищенские корытца, висевшие у них на шее, подпрыгивали. Тут же толкались младшие школьники из мактабов — школ при мечетях — и более старшие, из медресе, норовя что нибудь стянуть. В воздухе пахло навозом, сырым мясом, пловом и лошадиным потом. Странник, как слепой, шел медленно в толпе, натыкаясь на людей. Его ругали, и ему наступали на ноги. Пораженный, он остановился наконец перед ковровой лавкой. Каких только ковров не было здесь! Намазлыки и макрабы — небольшие молитвенные ковры различных цветов и узоров — горой высились в углу. Калы — большие ковры для подстилки на полу — привлекали его взор своими пестрыми рисунками. Осмолдуки — украшения для верблюдов — пестрели как радуга. Курджумы и торбы — красные с синим переметные сумы — привлекали множество покупателей.
Странник, почти всю жизнь проживший среди серых, однообразных гор, не в силах был уйти от лавки. Его толкали прохожие, но он не замечал их. Он не заметил, что внезапно шум на базаре немного стих и вскоре базар почти замолчал. Только китайцы да индусы — не мусульмане — по своему неведению не чувствовали страха при появлении блюстителя магометанской веры, грозы всех мусульман — раиса Кипчакбая.
Завидев Кипчакбая, мусульмане почтительно потупили голову, как и надлежит делать правоверным, а женщины спрятались за спиной мужчин.
Только какая то женщина без паранджи, заметив Кипчакбая, испуганно закричала и, боясь наказания, помчалась через базар. — О горе мне, горе! — кричала женщина и своим криком выдала себя, потому что помощники, ехавшие вместе с Кипчакбаем на лошадях, поскакали за ней через базар, опрокидывая прохожих. Много людей побежало с базара, и впереди всех мчались мальчишки, боявшиеся сердитого Кипчакбая больше, чем шайтана. А раис Кипчакбай, одновременно исполняя обязанности казы38, шагом ехал по базару на породистом и выхоленном гнедом коне. Он грузно покачивался в мягком седле.
Выпятив нижнюю губу и прищурившись, Кипчакбай сердито смотрел на склонивших головы правоверных и икал от съеденной слишком жирной пищи. В правой руке он сжимал ременную семихвостую плеть — диру, символ власти раиса.
К нему приволокли провинившуюся перед кораном женщину. Толстый Кипчакбай выругал её, отхлестал дирой и поехал дальше, а впереди и позади него двигались его помощники.
— Дерешься? — крикнул чей то звонкий молодой голос из толпы.
— Кто сказал? Кто сказал? — закричал Кипчакбай, покраснев от гнева.
Но все молчали. Тогда Кипчакбай направил лошадь на толпу — толпа расступилась. Разгневанный Кипчакбай подскочил вплотную к толпе и стегнул нагайкой пожилого дехканина по голове, приговаривая:
— Делай намаз39 по вечерам, делай!
Стоявшего рядом дехканина он тоже ударил и сказал:
— Не ешь днем в пост, не ешь!
— Но ты меня за это уже наказывал, — ответил смиренно дехканин, вздрагивая от удара.
— Что?! — закричал Кипчакбай. — Что ты сказал?
Дехканин промолчал, а Кипчакбай, размахнувшись, стегнул его ещё три раза.
— Прими наказание и смирись перед аллахом, гордец! Бисмилля40!
В этот момент он заметил удивленный взгляд дехканина, стоявшего рядом, и ударил его, также приговаривая:
— Хоть ты ещё и не согрешил, но все равно согрешишь! Прими наказание вперед и ты тоже!
И, распалясь гневом, Кипчакбай поехал вдоль толпы, стегая ременной плетью направо и налево всех попадавшихся ему под руку. Никто не сопротивлялся, и избиваемые только вздрагивали всем телом при ударе и ещё ниже склоняли голову.
— Почему ты повернулся ко мне спиной? Как тебя зовут, старик? — сказал Кипчакбай, остановив лошадь возле ковровой лавки. Странник обернулся и, увидев Кипчакбая, испуганно вжал голову в плечи.
Кипчакбай внимательно всматривался в странника и узнал Кучака.
— Бисмилля! Я нищий, меня зовут Джура, — сказал Кучак первое пришедшее ему в голову имя.
— Хо хо! — презрительно захохотал Кипчакбай. — Джура сидит в яме, а ты — Кучак!
Странник задрожал.
— Может, ты и Джура, — ехидно продолжал Кипчакбай, — а может, и врешь!
И Кипчакбай позвал своих помощников, ловивших тем временем на базаре ещё двух женщин без паранджи.
— Пусть ты и не Кучак, но, чтобы выяснить, кто ты, я тебя арестую. Ты поможешь нам копать арык. Взять его!
Перепуганный странник с неожиданной быстротой юркнул в соседний двор. Кипчакбай верхом погнался за ним через двор и сад, но странник пролез под забором через собачий лаз в соседний двор. И так как все дворы были огорожены высокими дувалами, то Кипчакбай и его люди погнались в обход, а странник скрылся.
