Малой кровью - Виктор Павлович Точинов
Деду, напротив, заметка понравилась, фотография тоже, и приобрел старый аж четыре экземпляра газеты. Из одной газеты сразу вырезал статью и повесил на стену, вторую отправил почтой в Башкирию, бабушке Бикхана с отцовской стороны, а еще две надежно прибрал в сундучок, на память.
Разумеется, шкура такого примечательного зверя не пошла кому-нибудь на шубу или шапку. Волк теперь стал чучелом и украшал экспозицию районного краеведческого музея. Бикхан специально купил билет и сходил туда, — всякими давними прялками, самоварами и национальными костюмами он не заинтересовался, но провел немало времени, так и этак разглядывая свой трофей. Незнакомый чучельник поработал на славу, волк свирепо скалился, совсем как в тот исторический день в заснеженной уреме. Вот только отчего-то на вид зверь казался меньше, чем тогда. Понятно, что у страха глаза велики, но все же Бикхан поинтересовался у музейного работника: точно ли его волк? Или невзначай испортили шкуру и взяли на замену другую, поменьше?
Работник хотел отфутболить и не верил, что имеет дело с человеком, обеспечившим появление в экспозиции рекордного хищника. Однако Бикхан предъявил документы и ткнул в табличку рядом с экспонатом, где в самом низу значилось «Добыт охотником Тягнияровым Б. Р. 31 декабря 1940 года». В итоге парень узнал, что любое чучело всегда получается несколько меньше, чем зверь или птица были при жизни. Такая уж технология: шкура при обработке уседает, уменьшается.
Технология... понятно. После этого Бикхан начал относиться к снимку из газеты с меньшей нетерпимостью. Здесь зверь крупнее, чем был, в музее — мельче, и одно искажение компенсируется другим.
* * *А вторая мечта у Бикхана была вот какая: он хотел поступить в зоотехникум.
Честолюбием природа парня не обидела, умом тоже. И он прекрасно понимал: с семью классами за плечами высоко не взлететь, хоть ты из кожи вывернись. Можно вкалывать от зари до зари, стать передовиком производства и ударником труда, регулярно побеждать в соцсоревновании, собрать целую коллекцию почетных грамот, — и все равно завершить карьеру всё тем же гуртоправом. В лучшем случае старшим гуртоправом или звеньевым, да и то, если будешь хорошо ладить с начальниками, а с этим у Бикхана, при его независимом нраве, порой случались проблемы.
Ему, конечно, нравилась привольная жизнь на кочевье. Но провести здесь оставшуюся жизнь до седых волос не хотелось, в мире слишком много всего интересного, на что хотелось бы взглянуть своими глазами, — в жизни, а не на картинках в книжках, и не в фильмах и киножурналах, что крутит кинопередвижка, приезжающая раз в две недели в бригаду.
Но чтобы отсюда выбраться, чтобы кем-то стать — надо на этого кого-то учиться. Значит, для начала получить диплом зоотехникума, решил Бикхан, а дальше уж как пойдет (даже сам себе он не признавался, что дальше неплохо бы замахнуться и на вуз, но где-то в глубине души такая мысль подспудно зрела — он был максималистом, хоть и не знал такого слова).
Но решить, как всем известно, гораздо проще, чем воплотить решение в жизнь. С воплощением наметились проблемы.
Для поступления зоотехникум надо было сдать два экзамена, но можно было обойтись без них, поступить по результатам лишь собеседования, — если имеешь на руках направление от профильного предприятия. В этом смысле совхоз им. Маджафарова — то, что надо, профильнее не придумаешь. Более того, направившее предприятие выплачивает учащемуся приличную стипендию вне зависимости от его успеваемости, еще один плюс. Взамен пришлось бы позабыть о распределении на общих основаниях и вернуться с дипломом в свой родной совхоз, отработать там несколько лет, окупить всё, что вложило предприятие в молодого специалиста, — но против этого Бикхан возражений не имел.
Разумеется, кому попало направления не раздают. И весной он выкладывался как мог и умел, буквально жилы рвал на работе. В мае начался сезон заготовки кормов, Бикхан косил вручную по разным неудобьям, где косилке не пройти, — намахался косой страсть как, руки после смены отваливались. Даже на охоту с новеньким ружьем вырвался всего два раза, хотя, будь его воля, ходил бы каждый день. Но вместо того парень в свободное время учился управлять конной косилкой — и научился, и мог теперь при нужде подменять Жанлыса.
Нельзя сказать, что его старания не заметили и не отметили. В приказе по итогам мая среди прочих передовиков была упомянута и его фамилия.
Однако не всех эти успехи впечатлили. Ферапонтов, назначенный весной их бригадиром (сын старого кузнеца, учившего Бикхана премудростям охоты), сказал так:
— В начальники выбиться захотел? На машине разъезжать, пока другие навоз выгребают? А вот хрен тебе в томате, а не моя рекомендация!
И еще кое-что добавил, слов особо не выбирая, — от него попахивало спиртным. Став бригадиром, Ферапонтов-сын завел привычку прикладываться жаркими днями к жбану с прохладным пивом. Когда ты на кочевье самый главный, кто попрекнет? Да и совхозное начальство, если нагрянет и унюхает, тоже не попрекнет, пока план даешь.
Бикхан неприязненно подумал, что сам-то Ферапонтов, небось, диплом зоотехникума получил, пусть и заочно. И уборкой навоза, кстати, не занимается.
Дед, узнав, чем завершился разговор с бригадиром, сказал, что надо было подойти к тому иначе: для начала выкатить магарыч, еще какой-нибудь презент придумать. Глядишь, и выгорело бы. Возможно, старый не ошибался, лучше зная совхозные нравы. Однако Бикхан считал, что дело в другом, и никакие презенты не помогли бы. Ферапонтов-младший тоже был охотником, пошел по стопам отца, и охотничьими своими успехами весьма гордился. А тут какой-то сопляк незаслуженно приобрел славу чуть ли не первого охотника в районе — с публикацией в газете, с чучелом рекордного волка в музее. Бригадир относился к славе Бикхана-охотника ревниво, а к нему самому с неприязнью, и не особо свое отношение скрывал. На этом-то и строился расчет: подмахнет бумажку, чтобы сплавить соперника с глаз подальше, чтобы все тут позабыли о Бикхане
