Вера Космолинская - Ветвь оливы
— Мы знаем, — проворчала Диана. — Только поэтому мы здесь.
Я нахмурился.
— На что ты намекаешь? Я что, руки вам связываю? Верни мне Мишеля, и делайте, что считаете нужным!
— Заткнись!
— Черт возьми, вот это стиль светской беседы!..
— Помолчи хотя бы пять минут! Плохих известий пока тоже никто не принес. А если б были, не сомневайся, уже бы принесли. И не говори мне под руку, мне надо сделать тебе перевязку!
— Только не так как «непрямой массаж сердца»!
— Поль!..
Я рассмеялся. Диана тоже.
— Знаешь, — сказала она, — почему-то я, несмотря ни на что, чувствую себя счастливой. В нашем случае, все вспомнить, это то же самое, что выйти из небытия, очнуться от тяжелого сна. И такое ощущение… все это время мы все же считали именно этот мир и это время своим, хотя уже знали, что существуют другие — для нас самих существуют. Но это было какое-то условное знание. И чтобы выжить и не сойти с ума, нам было легче и удобней оставаться людьми этого времени. Только узнавшими что-то новое. А вот теперь все иначе! Ты тоже это чувствуешь?
— Еще бы… — пробормотал я. — Потому что, кажется, теперь именно это гораздо важнее для выживания.
Исключая только одно — Жанну. Она может провидеть будущее, но она не из будущего. И не даст мне забыть о настоящем.
— Прошлое, будущее, — Диана пожала плечами и наморщила лоб. — Мне немного жаль ту команду, что пришлось прихватить с собой из нейтрального времени. Такое потрясение, и почти никакой роли.
— Зато им наверняка интересно, — улыбнулся я. И их мы хотя бы спросили, согласны ли они нам помочь, хоть вопрос был очень условный. И разве это плохой способ скоротать небытие, в котором они должны были оказаться, как и все остальные?
— Мы говорим так, как будто их нет? — в голосе Дианы появилась вопросительно-коварная нотка.
— Это начал не я. И мы оба знаем, что это не так. Мы никогда не переносились в чужие мозги в полном сознании, и не только в своем. Если даже считать, что они отошли на второй план, им по меньшей мере остается роль наблюдателей, как нам когда-то. И вряд ли это им не интересно, раз они так на нас похожи, что только с ними у нас был шанс не потерять память окончательно.
— Раньше не хотелось с тобой об этом заговаривать, но наверное, это вызывает некоторую неловкость?
Я посмотрел на нее и улыбнулся.
— Только не зверей.
— Не буду, — пообещал я. — Знаешь, сколько бы я ни пытался предупредить Жанну, что я изменяюсь, и что я теперь другой человек, она мне не верит. Может, просто не хочет. А может, она понимает в чем-то больше нас.
— Ты думаешь, что тут может быть задействовано пресловутое переселение душ?
— Вряд ли. Скорее вот что — каждая вещь, каждое событие существуют почти в бесконечности вариаций. Как и мы сами. И что такое время? Движение в этих вариациях в определенном направлении. И в каком-то смысле мы одновременно существуем практически во всех временах, в разных видах. А если брать в самом крупном масштабе — мы всего лишь одно существо, существующее одновременно во множестве собственных проявлений. Всегда. Даже мы с тобой — единое целое!..
— У тебя бред! — решительно сказала Диана.
— Заговаривать о таком вообще точно уж бред, — согласился я, посмеиваясь. — Но для какой-то части меня это такая свежая мысль! «В одну и ту же реку мы входим и не входим, существуем и не существуем!..»
— У Гераклита тоже был бред!
— Еще какой! Этот бред у нас жизнью зовется! Ай!..
— Извини. — На этот раз Диана была серьезна.
— Ничего, я знаю, что ты не нарочно. Ну и что там?
— Довольно паршиво. Взгляни сам.
— Мда… ну что, будем ампутировать?
— Хорош уже смеяться!..
— Как там ваш госпиталь?
— Разбежался понемногу, или развезли. Помимо смертей на месте, тяжелораненых было мало. Спасибо.
— ?
— По твоему приказу многие хранители все же ушли сами, не обращая внимания на происходящее. Столкновение произошло по недоразумению.
— Я же говорил — несчастный случай.
— Ну хорошо. Тут я с тобой соглашусь.
— Конечно, если бы не пришло в голову посылать за подкреплением, ничего бы такого не случилось, но нужно же было подстраховаться…
— Может, хватит уже оправдываться?
— Ну разумеется…
— Как ты думаешь, сколько времени тут успел пробыть Линн?
— Должно быть, несколько лет. — Я мельком вспомнил, что мне снилось — нудные события пятилетней давности. Для нас — пятилетней. А фактически…
— А Нейт? С ним совершенно точно ясно, что не больше месяца, или тебя бы уже и в живых-то не было. Зарегистрированная точка перемещения относилась к нему. Но мы понятия не имели, что они могут перенестись в разное время. Линн, должно быть, подозревал, что мы все-таки можем найти способ отправиться за ними и таким образом спутывал следы.
— По-видимому. А то, что мы ничего не понимали и никак на него не реагировали в эти две недели, сбило с толку его самого. Он решил, что приманка не сработала за ненадобностью, и все в порядке. Если бы мы все помнили, мы должны были выдать себя раньше.
— И все же трудно назвать это везеньем.
— Можем и это назвать несчастным случаем. А ведь мы могли сразу понять, кто он. Да, теперь он втрое моложе, но ведь все равно похож чертовски, и если сложить все признаки…
Диана задумчиво нахмурила бровки.
— Как ты думаешь, это сходство — идеально подобранный двойник или, может быть, хуже?
— Хуже?
— Собственная генетическая копия. Самая настоящая.
— Может быть. От него такого вполне можно было ожидать.
Диана фыркнула, сердито покачав головой:
— Сам себе доктор Фауст!
— Ну а кто бы от такого отказался в его возрасте?
— Папа, — сказала Диана не раздумывая, хоть в этом времени он вовсе не был ей отцом, но это все равно была чистая права.
— Уверен что да, но дело в цене. Как бы ни была хороша копия, это только копия. Даже наше сознание. Для нас оно есть. Но фактически — его нет, как всего нашего времени. Как нет и самого Линна.
— Все относительно, — сказала Диана. — Мы мыслим, следовательно, существуем. Если нет ничего большего, значит, есть то, что есть, и оно реально.
— В любом случае, у нас не было другого выхода, кроме как использовать идеальных двойников, если такие найдутся. Нам все равно выбирать не приходилось, как бы даже ни было опасным сходство.
Диана не ответила. Я решил, что она сосредоточилась на том, что делала, и не стал мешать, но она вдруг сказала очень странным голосом:
— На самом деле, выбор был, по крайней мере, для него. Он мог бы быть тобой.
— Прошу прощенья, что?..
