Николай Панов - Дети Чёрного Дракона
Миновали последний роскошный вход, отделанный золотом и слоновой костью.
Передние ламы вдруг упали на колени и растянулись на мягких медвежьих шкурах, устилавших пол. Приезжие последовали их примеру.
Когда они вошли в зал, он был окутан легкой полутьмой, в которой смутно выступали очертания высокого золотого трона в глубине. Когда же, по примеру переднего жреца, все встали на ноги, картина переменилась.
Сверху лился яркий голубой свет, освещавший богатое возвышение, сидевшую на нем фигуру, зеленых лам, вытянувшихся в две шеренги, и кучку людей, столпившихся среди зала.
На широком золоченом кресле, стоявшем на мраморном возвышении, сидел неподвижным истуканом тонкий юноша-индус с задумчивым, строгим лицом. Его руки были скрещены на животе, спина не облокачивалась на спинку. Но вот он изменил положение и начал с интересом разглядывать вошедших. Когда он рассмотрел стоявшую посредине женщину, его лицо осветилось детски-радостным восхищением.
Бронзолицый стройный жрец, стоявший у трона, склонился к уху юноши. Мгновенное оживление сошло с его лица. Приняв прежний важный вид, он поднял руку, видно, собираясь заговорить.
Но ему так и не удалось произнести заученной заранее высокопарной речи. Шанг издал резкое восклицание. Пятеро приезжих повернулись спинами друг к другу, направляя на лам синюю сталь револьверных дул.
Эффект получился поразительный. Два десятка гордых жрецов замерли на месте с поднятыми руками, в позах, выражающих величайшее недоумение. Один — самый дальний — начал медленно двигаться к выходу, не спуская с оружия больших блестящих глаз. Но Синг заметил этот маневр. Оглушительный выстрел прозвучал особенно громко в высоких пустых залах дворца. Жрец уткнулся лицом в черный мех пола и застыл бесформенным комком ярко-зеленого цвета.
По еле заметному знаку Львов и Ци-Мо, не опуская оружия, отошли к внутренней двери и скрылись среди тяжелого молчания застигнутых врасплох людей…
В следующей комнате был спуск в сокровищницу — четырехугольная чугунная плита, закрывавшая люк в каменном полу. Общими усилиями сдвинули плиту. Ци-Мо спрыгнул вниз, приглашая Львова следовать его примеру.
Два электрических луча из карманных фонарей рассеяли тьму маленького подземелья. Из всех углов выступили десятки менявших очертания предметов. Неподвижно смотрели лица золотых Будд, матово переливались усыпанные драгоценностями жертвенные сосуды, сверкали украшения, одеваемые жрецами в особо торжественные дни. Оба похитителя быстро обшаривали кладовую в поисках секретных бумаг.
Ци-Мо, копавшийся в правом углу, заглушенно вскрикнул. Львов бросился к нему. Он увидел, что мускулистый китаец склоняется над тяжелой стальной шкатулкой в странной, неестественной позе. Кисть его правой руки теряется между стенками и захлопнувшейся крышкой. По шероховатым стенкам ящика быстро стекают струйки какой-то темной жидкости.
Львов понял. Ци-Мо увидел документ в открытом ящике и, пытаясь схватить его, был пойман механизмом, приспособленным специально для таких случаев, — индусские хранилища драгоценностей славятся такими приспособлениями. Ну, что ж, хорошо, что эта участь досталась другому.
Львов осторожно ввел в щель ствол револьвера и сильно дернул ручку. Внутри шкатулки что-то звякнуло, крышка откинулась вбок. Ци-Мо отскочил, прижимая к серым губам изуродованные пальцы. Львов склонился к ящику. Документ находился внутри.
Он развернул тонкий белоснежный лист, скрепленный внизу двумя печатями, и быстро пробежал текст. То самое, о чем говорилось на собрании «Черного Дракона». Это — целое состояние для умеющего использовать его. Спрятать на груди… Услышав за спиной новый крик и падение тяжелого тела, он резко обернулся, держа палец на жесткой собачке.
Ци-Мо — желтеющий великан в дорожном платье — лежал, скорчившись, сжимая пальцами левой окровавленную правую руку. Склониться ближе… Лицо лежавшего посинело и вспухло отвратительной оскаленной маской. Механизм шкатулки был отравлен. Сильнодействующий яд быстро расправился с неосторожным.
Львов выпрямился. В его уме сразу пронесся нестройный ряд предположений и планов. Что делать? Вернуться к покинутым в зале и снова подвергаться лишениям и опасностям, неизвестно из-за чего, или бежать одному с ценным документом, который можно немедленно продать за большую сумму? Первое было бы глупо, второе трудновыполнимо, но вполне возможно. А товарищи, покинутые в беде? Во-первых, они китайцы, а во-вторых, риск для них одинаков в обоих случаях. Сознание больно царапнула мысль о покидаемой девушке. Но разве такие пустяки…
Львов сунул бумагу за пазуху, рассовал по карманам несколько золотых вещиц, стянул потуже широкий пояс халата и, схватившись за край люка, легко выпрыгнул наружу.
Ход, ведущий через приемную Будды, отрезан для бегства. Остается высокое окно в глубине зала. Он выглянул: на дворе никого. Очевидно, все немногочисленные обитатели присутствовали на приеме «живого Будды». Львов соскочил с полуторааршинной высоты и начал красться к дверям.
Привратник сидел сгорбившись, спиной к дворцу, предаваясь благочестивому размышлению, обязательному для каждого истого буддиста. Ручка револьвера с силой опустилась на его бритый затылок, и он без стона свалился набок.
Отцепить с волосяного пояса ключ, открыть тяжелые ворота, вывести наружу всех лошадей и, вскочив на одну из них, гоня перед собой остальных, пуститься по узкой тропе над туманной пропастью, — было уже более или менее несложным делом.
Беседуя еще раньше с бывшими товарищами по путешествию, Львов разузнал приблизительное расположение монастыря и направление идущих от него дорог. Он скакал в Британскую Индию — продать документ Англии, Америке или, вообще, стране, при переговорах с которой можно рассчитывать на наибольшее количество золота и банковых билетов.
Часть III В ГОРАХ ТИБЕТА
1. Прием у живого Будды
Это рассказ о Тибете, о таинственных и опасных приключениях четырех мужчин и одной женщины, заброшенных в глухие горы центральной Азии. Рассказ о скачках, погонях, револьверных перестрелках, — обо всем том, что так мучительно выдумывают многочисленные романисты и что без всякого предупреждения преподносит нам жизнь. Но прежде чем перейти к самому рассказу, выясним вопрос, имеющий большое значение в настоящее время. Именно: кого считает читатель главным героем всего романа?
— Конечно же, Абу-Синга! — возмутится проницательный читатель. Правильно. Но вместе с тем, представляем ли мы себе ясно внешний вид этого человека?
