Бернард Корнуэлл - Властелин Севера

— И кто же ты такой? — спросил его Свен.

— Болти Эриксон, — ответил Болти.

Ему пришлось повторить это дважды, потому что в первый раз он не смог произнести свое имя достаточно громко.

— Болти Эриксон, — протянул Свен. — А я Свен Кьяртансон, и мой отец — хозяин этих земель. Ты слышал о Кьяртане?

— Да, господин.

Свен улыбнулся.

— Думаю, ты пытался увильнуть от уплаты пошлины, Болти! Ну же, отвечай! Ты пытался увильнуть?

— Нет, господин.

— И откуда же вы явились?

— Из Эофервика.

— А! Еще один торговец из Эофервика, вот как? Третий за сегодняшний день! А что ты везешь в тех тюках?

— Ничего, господин.

Свен слегка подался вперед, а потом ухмыльнулся, при этом громко испортив воздух.

— Прости, Болти, я просто услышал гром. Так ты сказал, что ничего не везешь? Но я вижу четырех женщин, и три из них достаточно молоды. — Свен улыбнулся. — Это твои женщины?

— Моя жена и мои дочери, господин, — сказал Болти.

— Жены и дочери, как же мы их любим, — проговорил Свен, потом посмотрел на меня, и, хотя лицо мое было обмотано черной тканью, а глаза скрывались в тени шлема, я почувствовал, как под его взглядом по коже у меня забегали мурашки.

— Кто это такой? — поинтересовался Свен.

Наверняка ему было любопытно, потому что я выглядел как король. Мои кольчуга и оружие были из числа самых лучших, а браслеты на руках выдавали во мне воина высокого ранга.

Болти бросил на меня перепуганный взгляд, но ничего не ответил.

— Я спросил, кто он такой! — громче повторил Свен.

— Его зовут, — ответил Болти голосом, смахивавшим на мышиный писк, — Торкильд Прокаженный.

Свен невольно скорчил гримасу и вцепился в висящий у него на шее молот. Я не мог винить его в этом. Все люди боятся серой, лишенной чувствительности плоти прокаженных. Большинство больных этим недугом отсылают в глушь, чтобы несчастные жили там как сумеют и умерли, когда придет их час.

— И что ты делаешь в компании прокаженного? — с вызовом спросил Свен у Болти.

У бедняги не было ответа на этот вопрос.

— Я путешествую на север, — впервые заговорил я, и мой искаженный до неузнаваемости голос гулко прогремел внутри закрытого шлема.

— Зачем ты едешь на север? — полюбопытствовал Свен.

— Потому что устал от юга, — сказал я.

В моем невнятном голосе он уловил враждебность, но отмел ее, как не имеющую значения. Должно быть, он догадался, что Болти нанял меня в качестве сопровождающего, но я не представлял для него никакой угрозы. Всего в нескольких шагах отсюда стояли пять человек Свена, вооруженные копьями и мечами, а в деревне было по меньшей мере сорок других его людей.

Свен отхлебнул эля.

— Я слышал, в Эофервике были волнения? — спросил он Болти.

Тот кивнул.

Я видел, как его правая ладонь конвульсивно сжимается и разжимается под столом.

— Некоторые датчане были убиты, — сказал он.

Свен покачал головой, словно эти новости его опечалили.

— Ивар этому не обрадуется.

— А где Ивар? — спросил Болти.

— Когда я в последний раз слышал о нем, он был в долине Туид, — ответил Свен, — а вокруг него танцевал шотландец Аэд.

Свен, казалось, наслаждался обычным обменом новостями: ему нравилось разыгрывать из себя человека респектабельного, который придерживается традиций.

— Ну что ж, — сказал он и сделал паузу, чтобы снова испортить воздух. — И чем же ты торгуешь, Болти?

— Кожами, овечьей шерстью, тканью, гончарными изделиями… — Голос торговца замер, ибо он решил, что слишком много говорит.

— А я торгую рабами. А это Гелгилл. — Свен показал на сидевшего рядом человека. — Он покупает у нас рабов. Думаю, ты и три твои молодые женщины могут принести нам неплохой барыш. Так сколько ты мне за них заплатишь? Если заплатишь достаточно, сможешь оставить их себе. — И Свен улыбнулся, словно его предложение было совершенно в порядке вещей.

Болти как будто лишился языка, но ухитрился вытащить из-под куртки кошелек и выложить на стол немного серебра. Свен наблюдал, как одна за другой появляются монеты, и, когда Болти замешкался, Одноглазый просто улыбнулся. Торговец продолжил отсчитывать серебро, пока на столе не оказалось тридцать восемь шиллингов.

— Это все, что у меня есть, господин, — смиренно проговорил Болти.

— Все, что у тебя есть? Я в этом сомневаюсь, Болти Эриксон, — сказал Свен, — но если это правда, я оставлю тебе ухо одной из твоих дочерей. Только одно ухо — на память. Что скажешь, Гелгилл?

Имя Гелгилл звучало странно, и я заподозрил, что товарищ Свена явился из-за моря, потому что большинство самых доходных невольничьих рынков находилось или в Дифлине, или во Франкии. Гелгилл что-то сказал, но слишком тихо, чтобы я мог его расслышать, и Свен кивнул.

— Приведите сюда девчонок, — велел он своим людям, и Болти содрогнулся.

Торговец снова посмотрел на меня, как будто ожидал, что я остановлю Свена, что бы тот ни задумал. Но я ничего не предпринял, когда двое стражников пошли к нашей застывшей в ожидании группе.

Свен непринужденно болтал о видах на урожай, а стражники тем временем приказали Хильде и дочерям Болти спешиться. Люди, нанятые торговцем, даже не попытались этому помешать. Жена Болти протестующе завопила, потом залилась истерическими слезами, глядя, как ее дочерей и Хильду ведут к столу. Свен приветствовал их с преувеличенной вежливостью, а Гелгилл встал и обследовал всех троих. Он тщательно их ощупал, как будто покупал лошадей. Я увидел, как Хильда задрожала, когда он стянул вниз платье, чтобы осмотреть ее груди, но работорговца больше интересовали девочки помладше.

— Сотню шиллингов за каждую, — сказал он, закончив осмотр. — А за эту, — он показал на Хильду, — пятьдесят.

Гелгилл говорил со странным акцентом.

— Но она хорошенькая, — возразил Свен. — А две другие похожи на поросят.

— Они близняшки, — ответил Гелгилл. — Я смогу выручить за них много денег. А высокая девушка слишком стара. Ей, должно быть, уже девятнадцать или двадцать.

— Девственность ценится очень дорого, — обратился Свен к Болти. — Ты согласен?

Бедняга дрожал.

— Я заплачу тебе сотню шиллингов за каждую из моих дочерей, — отчаянно сказал он.

— О нет, — ответил Свен. — Их уже согласен забрать Гелгилл. И я тоже должен получить какую-то прибыль. Ты можешь оставить себе всех троих, Болти, если заплатишь мне шесть сотен шиллингов.

То была непомерная цена. Так и было задумано, но Болти не стал артачиться.