Анна Малышева - Обманувшая смерть

Были здесь и женщины известного пошиба, нимфы, призванные услаждать досуги местных сатиров. Одна – сурового вида мрачная баба в синем сарафане, в красном платке и с подбитым глазом, нарумяненная неумело и наивно, как Миликтриса Кирбитьевна на лубочной картинке. Другая, одетая тоже в ситец, но по-городскому фасону, совсем молоденькая, востроносая девчонка с наглым взглядом и пунцовой лентой вокруг головы. Обе сидели по углам и ждали, когда их угостят. Но мужики и мастеровые, составлявшие основную массу посетителей, не спешили расходовать свои скудные средства на любовь, предпочитая сперва утолить голод и жажду иного рода.

Огарков не сразу отыскал взглядом сестру. Зинаида сидела спиной к нему, в темном углу, за самым дальним столом, и, к его удивлению, была не одна. Мужчина, с которым она разговаривала, выглядел франтовато, резко выделяясь среди простолюдинов, заполнивших кабак. Серый цилиндр и серые перчатки, подобранные в тон остальному костюму, говорили о его стремлении сойти за барина, но беспокойные порывистые движения, втянутая в плечи голова и бегающий жестокий взгляд говорили об ином. По мере того как Афанасий приближался к столику, за которым сидели Зинаида и франт, он все больше убеждался в том, что когда-то уже видел этого человека. У него появилось намерение сесть за соседний столик боком или спиной к этой парочке и подслушать их разговор, но этому не суждено было сбыться. Стоило человеку в сером бросить мимолетный, но цепкий взгляд на бывшего колодника, как последовала незамедлительная реакция. Франт вскочил с лавки, дрожа всем телом, и, подавшись вперед, хрипло воскликнул:

– Раскольник!

– Кремень? – в свою очередь оторопел Огарков, впервые нарушив многолетний обет молчания. – С того света, что ли, явился?!

Семнадцать лет назад, когда князь Белозерский послал Иллариона в погоню за племянницей, они сошлись с Афанасием в разбойничьем лесу, в старой, ветхой избенке, не на жизнь, а на смерть. Раскольник тогда оказался ловчее и всадил Кремню под ребра нож, после чего поджег избу.

– Я и на этом свете неплохо живу, не добил ты меня, как видишь, – с ненавистью усмехнулся Калошин, – так что должок за мной!

– За мной тоже долги не пропадают, – в свою очередь одарил противника не самой приятной улыбкой Огарков. – Вот только с сестрой перемолвлюсь словечком. А ты покамест подожди меня на крыльце. Я недолго!

– С сестро-ой? – протянул Илларион, окидывая взглядом ошеломленную Зинаиду. – Добро, говорите!

И поспешно ретировался.

Зинаида, успев опомниться, делала вид, что ничего особенного не произошло. Кивнув на прощание Иллариону, она поправила на плечах шаль и одарила брата кроткой, заискивающей улыбкой.

– Здравствуй, что ли? – резко бросил Афанасий, усаживаясь за стол.

– Да я здорова… Вот ты… Не узнать! Как ты поседел, братец! – воскликнула Зинаида, и глаза ее увлажнились. – Это сколько же мы не виделись?

– Хватит зубы заговаривать! – грубо прервал он ее. – Сейчас начнешь под вилами виться, змея… Что ты делаешь в Москве?

– Что я делаю? – широко раскрыв глаза, Зинаида так мастерски сыграла искреннее удивление, что ей позавидовала бы иная актриса на амплуа инженю. – Живу… Как люди живут…

– И давно?

– Вот уже месяц почти… – Зная, чем расположить к себе брата, Зинаида решила сразу раскрыть все карты. – Меня, между прочим, отец Иоил в Москву направил, к нашим братьям и сестрам во Христе…

– Отец Иоил?! – не поверил своим ушам Огарков. – Так ведь ты давным-давно к немцам подалась? Табаком торговала!

– То-то, что давно! Когда это было, братец! – махнула она рукой. – Оступиться всякий может. Я опять вернулась к нашей вере…

– А по роже и тряпкам твоим не скажешь! – Афанасий растерянно оглядел ее. – Одета как… Шляпка… И община тебя приняла?

– Отец Иоил принял, – уклончиво ответила она, – и направил из Питера в Москву…

– Оно и понятно, подальше послал, тут ведь о твоих подвигах никто не знает!

– Все грешны, братец, – спокойно ответила она, – и один великий Бог нам судья!

Афанасий, сбитый с толку и несколько смущенный, собирался вновь надерзить сестре, но их беседу прервал половой. Он спросил, будут ли посетители что-то заказывать.

– Затем, что просто так сидеть у нас не положено… – заметил парень, изучая опухшими глазами пятна на желтеньких обоях, которыми был оклеен «чистый угол». – Тут заведение приличное!

И впрямь, другие посетители трактира сидели далеко не «просто так» – звон стаканов и выкрики слышались со всех сторон. Баба в платке и девушка с пунцовой лентой тоже были приглашены «в кунпанию» и вовсю веселились, судя по их натужно громкому смеху.

– Что ж, ты голоден? – поинтересовалась Зинаида.

– Я без гроша, – признался Афанасий.

– Так я тебя накормлю, братец! – радостно воскликнула она и заказала ужин на двоих – по местным меркам до того изысканно роскошный, что половой от удивления низко ей поклонился как барыне.

– Откуда у тебя деньги? – мрачно спросил брат, когда половой, воодушевленно шаркая кривыми ревматическими ногами, поспешил на кухню.

– Да я ведь продала дом в Гавани и лавку, – соврала Зинаида.

– Табачную лавку?

– Что ты! – махнула она рукой. – Я табаком бросила торговать еще в тот год, когда тебя упекли на каторгу из-за этой милой графинюшки!

– Елена сейчас в Москве, – исподлобья посмотрел он на сестру, – и ты об этом знаешь… Зачем за ней следишь? Что тебе от нее нужно?

– А ты не догадываешься? Сколько времени она в моем доме гостила? Ела, пила, спала – и все задаром! А сколько обещаний было с ее стороны? Не помнишь? Мол, верну наследство – озолочу вас с братом. Пускай расплачивается! – решительно заявила она.

– Ни копейки, слышишь, ни копейки с нее не возьмешь! – в гневе ударил он кулаком по столу, так что все сидящие в зале на него оглянулись.

– Это еще почему? – возмутилась Зинаида. – Я лавочница, братец, и не привыкла упускать свою выгоду. Да и графинюшка твоя небось не обеднеет. Видел, какой особняк сняла на Маросейке?.. Платье какое…

Хотя Афанасий был страшно зол на сестру в ту минуту и готов был разорвать ее на куски, он все же понимал, что Зинаида вполне заслужила награду за то, что когда-то они с Еленой почти два месяца прожили у нее. Но признаться сестре, что взять какую-то мзду с той, которую он в былые времена осиротил и обездолил, Афанасий не мог.

Половой принес огромный деревянный поднос и споро заставил стол мисками. Тут были жирные щи со сметаной, кулебяки с рыбой и бараньи потроха с пареной чечевицей. Одурманенный ароматами еды, бывший каторжник набросился на угощение. Зинаида ела быстро, но аккуратно, как кошка, и щурилась на брата лукавыми глазами женщины, которая во что бы то ни стало намерена добиться своего.