Сесил Форестер - Святая Елизавета Венгерская

Сесил Скотт Форестер

Святая Елизавета Венгерская

Контр-адмирал лорд Хорнблоуэр хоть именовался громко — главнокомандующий Его Величества кораблями и судами в Вест-Индии — с официальным визитом в Новый Орлеан прибыл на Его Величества шхуне «Краб», имевшей на вооружении всего две шестифунтовые пушки и команду в шестнадцать человек, не считая сверхштатных. Его Британского Величества генеральный консул в Новом Орлеане, мистер Клудсли Худ, не преминул по сему поводу заметить:

— Решительно не ожидал встретиться с вашей милостью на столь маленьком судне. Он огляделся. К пирсу, возле которого пришвартовался «Краб», консул подкатил в экипаже и о своем прибытии отправил возвестить ливрейного лакея, однако приветствовали его лишь двое боцманов с дудками (ими оркестр «Краба» и ограничивался), а на шканцах поджидали, помимо самого адмирала, только флаг-адъютант и простой лейтенант — командир шхуны. Мистер Худ (трудно было бы придумать менее подходящее имя, ибо он был непомерно тучен — целая груда одутловатой плоти) втиснулся в кресло за столом в маленькой, уютно обставленной каюте и на предложение Хорнблоуэра перекусить ответил, что уже завтракал — видимо, посчитав, что на таком суденышке не могли приготовить ничего путного. Флаг-адъютант Джерард ненавязчиво примостился в уголке с карандашом и блокнотом на коленях. Хорнблоуэр вернулся к начатому разговору.

— »Феба» ударило молнией у мыса Моран, — сказал он. — Я намеревался прибыть на нем. «Клоринда» чинится в доке. «Косуля» возле Курасао приглядывает за голландцами — они бойко продают оружие Венесуэле.

— Мне ли не знать, — отозвался Худ.

— Вот три мои фрегата, — продолжал Хорнблоуэр. — Поскольку визит был объявлен заранее, я счел за лучшее прибыть хотя бы на шхуне.

— Как пали могучие! — процитировал мистер Худ. — Ваша милость, главнокомандующий, располагает лишь тремя фрегатами и полудюжиной шлюпов и шхун.

— Четырнадцатью шлюпами и шхунами, — уточнил Хорнблоуэр. — Самые подходящие суда для здешних моих целей.

— Без сомнения, милорд, — отвечал Худ. — Но я помню дни, когда в распоряжении главнокомандующего была эскадра линейных кораблей.

— Так то во время войны, сэр. — Хорнблоуэр вспомнил разговор с Первым лордом Адмиралтейства накануне своего вступления в должность и добавил: — Палата Общин скорее сгноит Королевский Флот на приколе, чем увеличит подоходный налог.

— Как бы то ни было, ваша милость здесь, — продолжал Худ. — Ваша милость обменялись салютами с фортом Сен-Филип?

— Выстрел на выстрел, согласно договоренности, о которой вы извещали в своей депеше.

— Прекрасно! — воскликнул Худ.

Сказать по правде, церемония получилась довольно нелепая. Вся команда «Краба» выстроилась по уставу вдоль борта, офицеры на шканцах застыли навытяжку, но «всей команды» осталось до смешного мало — четверо матросов заряжали пушку для салюта, один стоял у сигнального фала и один — у штурвала. К тому же лило, как из ведра — парадный мундир на Хорнблоуэре промок и обвис.

— Ваша милость воспользовались услугами парового буксира?

— О да, клянусь Богом! — воскликнул Хорнблоуэр.

— Вероятно, для вашей милости это было внове?

— Да, конечно, — сказал Хорнблоуэр. — Я… Он сдержался, чтобы не выложить разом все свои соображения по поводу паровых судов — весьма необычные и неуместные. За время от восхода до заката паровой буксир протащил «Краба» против течения сотни миль от моря до Нового Орлеана и прибыл минута в минуту, как и обещал шкипер. И вот Ново-Орлеанский порт: множество кораблей, причем не только океанские парусники, но целая флотилия пароходиков — шлепая лопастями, они на удивление резво спорили с течением, а поворачивали куда проворнее даже оснащенного косыми парусами «Краба».

— Пар открыл дорогу вглубь континента, милорд, — в тон мыслям Хорнблоуэра заметил Худ. — Целая империя. Судоходные реки — тысячи и тысячи миль. Через несколько лет в долине Миссисипи будут жить миллионы людей. Хорнблоуэр вспомнил, как еще капитаном на половинном жаловании присутствовал при споре о «паровых чайниках». Кто-то предположил, что со временем появятся движимые паром океанские суда. Идею должным образом подняли на смех — как губительную для подлинного мореходного искусства. Хорнблоуэр не был вполне согласен ни с той, ни с другой стороной, но смолчал, не желая прослыть опасным безумцем. Он не намеревался обсуждать эту тему и сейчас, даже со штатским.

— Есть ли донесения для меня? — спросил он.

— Целая кипа, милорд.

Мистер Худ вытащил из кармана пачку бумаг.

— Вот последнее сообщение из Новой Гренады — вероятно, вы не успели получить более свежих. Повстанцы…

Мистер Худ быстро обрисовал военное и политическое положение в Центральной Америке. Испанские колонии вступили в завершающую стадию борьбы за независимость.

— Полагаю, скоро правительство Его Величества их признает, — заметил Худ. — А наш вашингтонский представитель сообщил мне, что руководство Соединенных Штатов склоняется к подобному же шагу. Остается ждать, что скажет Священный Союз. Конечно, Европа под властью абсолютных монархов будет косо смотреть на появление целого ряда новых республик, однако неважно, что скажет Европа, покуда Королевский флот — пусть даже пришедший с окончанием войны в упадок — господствует на море, и две англоговорящие державы действуют заодно.

— На Кубе волнения, — продолжал Худ, — и, насколько мне известно, испанское правительство выдало новые каперские свидетельства приписанным к Гаване судам. Каперские свидетельства доставляли Хорнблоуэру едва ли не больше всего хлопот. И повстанцы, и старые власти выдавали своим сторонникам патенты на право охотиться за кораблями противника. В отсутствие дозволенной добычи и действенного призового законодательства каперы мигом превращались в пиратов. Тринадцать из четырнадцати шлюпов и шхун Хорнблоуэра рыскали по Карибскому морю, стараясь не спускать с них глаз.

— Я составил для вашей милости копии донесений, — закончил Худ. — Они у меня здесь, вместе с копиями жалоб от пострадавших шкиперов.

— Спасибо, сэр, — сказал Хорнблоуэр.

Джерард принял бумаги.

— Теперь, с разрешения вашей милости, о работорговле, — продолжал Худ, принимая за новую кипу.

Работорговля тревожила Хорнблоуэра не меньше пиратства, тем более, что английское Общество Борьбы с Рабством пользовалось мощной поддержкой в обеих палатах парламента и способно было наделать больше шума из-за доставленной в Гавану партии рабов, чем страдающая от каперов торговая компания.