Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв. - Антология
Ибо он убил Ихневмона – крысу, пагубную для страны.
Ибо, гладя его, я открыл электричество.
Ибо я видел над ним свет Божий, который мерк и разгорался.
Уильям Каупер
1731–1800
Сын священника из Хертфордшира, Каупер получил юридическое образование в Миддл-Темпле в Лондоне и имел возможность сделать хорошую карьеру. Однако душевная болезнь, связанная, как говорят, с несчастной любовью, расстроили эти планы. Год, проведенный в лечебнице в Сент-Олбансе, принес облегчение, но маниакальные периоды еще несколько раз повторялись, омрачив всю дальнейшую жизнь поэта. Главным произведением Каупера считается его лирико-созерцательная поэма «Задача» (1785).
Смытый за борт
Вал атлантический бурлил,
Клубилось небо тьмой,
Когда, изгой судьбы, я был
Смыт с палубы волной, —
Друзей и прошлого лишен,
Ревущей бездной оглушен.
О, никогда до этих пор
Английская земля
Не провожала на простор
Отважней корабля.
Он был скитальцу словно дом…
О лютый холод за бортом!
Не струсил опытный пловец,
Но бурен был поток,
Он бился с ним – и наконец
В боренье изнемог.
Катящийся навстречу вал
Его все чаще накрывал.
Он крикнул; но, летя вперед,
Тисками ветра сжат,
Корабль не мог сдержать свой ход,
Ни повернуть назад.
Друзья слыхали жалкий крик:
Но риск был чересчур велик.
Они еще могли успеть
Товарищу швырнуть
Бочонок, сломанную клеть,
Канат какой-нибудь, —
Хоть знали: в этот страшный час
Его бы и Нептун не спас.
Жестоко? Но валы неслись,
Подобные горам;
Он знал: друзья могли спастись,
Лишь покорясь ветрам.
Но горько, горько все равно —
Вблизи своих – идти на дно.
И целый час, совсем один,
В бессмысленной борьбе
Он средь бушующих пучин
Противился судьбе;
Потом: «Прощайте!» – прокричал —
И понял все, и замолчал.
И больше шквал не доносил
К оставшимся в живых
Тот голос, из последних сил
На помощь звавший их:
Моряк напился допьяна —
И одолела глубина.
Увы! никто не зарыдал
Погибшему вослед,
Лишь имя занесли в журнал
И сколько было лет:
Лишь пара этих скромных строк —
Его бессмертия залог.
А впрочем, я не для того
Поведал свой рассказ,
Чтоб выжать с помощью его
Слезу из ваших глаз:
Но есть отрада на краю —
В чужой беде узреть свою.
Ни голос, что смирил бы шквал,
Ни путеводный свет —
Никто пути не указал
Из моря наших бед:
Поодиночке гибнем мы
В клубящихся пучинах тьмы.
Уильям Блейк
1757–1827
Сын лондонского галантерейщика, Блейк в десять лет поступил в подмастерья к граверу, и это стало его основной профессией. В 1781 году он женился на дочери садовника, которую научил читать и рисовать. В 1789 году опубликовал «Песни невинности», а пятью годами позже – «Песни опыта». Уже в первых сборниках проявились визионерские и пророческие черты дарования Блейка. Они еще усилились в «Книге Тэль», в «Бракосочетании Рая и Ада» (1793) и других так называемых «пророческих поэмах». Все книги Блейка, за исключением самой ранней («Поэтические наброски», 1783), изданы им самим и иллюстрированы собственными гравюрами. Талант Блейка, художника и поэта, не был оценен при жизни. Он был заново открыт прерафаэлитами в 1850-х годах и впервые адекватно представлен в трехтомном издании Э. Эллиса и У. Б. Йейтса (1893).
Весна
Из «Песен Невинности»
Пой, свирель!
В небе – трель
Жаворо́нка
Льется звонко;
А в ночи
Хор звучит
Соловьиный
Над долиной…
Весело, весело, весело весной!
Петушок,
Наш дружок,
День встречает,
Величает;
Детвора
Мчит с утра
В сад и в поле —
Смейся вволю!
Весело, весело, весело весной!
Как я рад
Меж ягнят
Встретить братца,
С ним обняться —
Шёрстку мять,
Целовать
Лобик нежный,
Белоснежный!
Весело, весело, весело весной!
Хрустальный шкафчик
Я Девой пойман был в Лесу,
Где я плясал в тени густой,
В Хрустальный Шкафчик заключен,
На Ключик заперт золотой.
Тот Шкафчик гранями сиял —
Жемчужный, радужный, сквозной,
В нем открывался новый Мир
С волшебной маленькой Луной.
Там новый Лондон я узрел —
Деревья, шпили, купола;
В нем новый Тауэр стоял
И Темза новая текла.
И Дева – в точности, как Та, —
Мерцала предо мной в лучах;
Их было три, одна в другой:
О тайный трепет, сладкий страх!
И очарованный трикрат,
Тройной улыбкой освещен,
Я к ней прильнул: мой поцелуй
Был троекратно возвращен.
Я руки алчно к ней простер,
Палимый лихорадкой уст…
Но Шкафчик раскололся вдруг,
Рассыпался, как снежный куст;
И, безутешное Дитя,
Я вновь рыдал в глуши лесной,
И Бледная Жена в слезах,
Скорбя, склонялась надо мной.
Дерзи, Вольтер, шути, Руссо!
Дерзи, Вольтер, шути, Руссо,
Кощунствуйте, входя в азарт!
На ветер брошенный песок
Несет насмешникам в глаза.
И каждая песчинка – свет,
Алмазный колкий огонек,
Как россыпь звезд в глухой степи,
Где путь Израиля пролег.
Все
