Ворон - Эдгар Аллан По
То…[39]
The bowers whereat, in dreams, I see
The wantonest singing birds,
Are lips – and all thy melody
Of lip-begotten words —
Thine eyes, in Heaven of heart enshrined
Then desolately fall,
О God! on my funereal mind
Like starlight on a pall —
Thy heart – thy heart! – I wake and sigh,
And sleep to dream till day
Of the truth that gold can never buy —
Of the baubles that it may.
К…
Мираж поющего куста
Является мне снова —
Так вижу я твои уста,
Так слышу я их слово.
Твои глаза – они горят
В душе моей беззвездной! —
Но мой отчаявшийся взгляд
Блуждает черной бездной.
Душа твоя! – Спешу испить
Блаженство сна дневное —
Блаженство, что нельзя купить
За золото земное!
To The River…[40]
Fair river! in thy bright, clear flow
Of crystal, wandering water,
Thou art an emblem of the glow
Of beauty – the unhidden heart —
The playful maziness of art
In old Alberto’s daughter;
But when within thy wave she looks —
Which glistens then, and trembles —
Why, then the prettiest of brooks
Her worshipper resembles;
For in his heart, as in thy stream,
Her image deeply lies —
His heart which trembles at the beam
Of her soul-searching eyes.
К ручью
Живой ручей! Как ясен ты,
Твой бег лучами вышит,
Твой блеск – эмблема красоты,
Души, открытой тайнам чувств,
Привольной прихоти искусств,
Чем дочь Альберто дышит.
Когда она глядит в тебя,
Дрожишь ты, многоводен,
И, детский лик волной дробя,
Со мной, ручей, ты сходен;
Как ты, вбираю я в себя
Ее черты глубоко,
И я, как ты, дрожу, дробя
Души взыскующее око.
To M…[41]
О! I care not that my earthly lot
Hath little of Earth in it,
That years of love have been forgot
In the fever of a minute:
I heed not that the desolate
Are happier, sweet, than I,
But that you meddle with my fate
Who am a passer by.
It is not that my founts of bliss
Are fushing – strange! with tears —
Or that the thrill of a single kiss
Hath palsied many years —
’Tis not that the flowers of twenty springs
Which have wither’d as they rose
Lie dead on my heart-strings
With the weigth of an age of snows.
Not that the grass – O! may it thrive! —
On my grave is growing or grown —
But that, while I am dead yet alive
I cannot be, lady, alone.
К М…
Не в том беда, что я всегда
Жил в мрачном отчужденье,
Что я забыл любви года
В минуту озлобленья;
Не то мне горько, что мечты
Развеялись навечно,
А что меня жалеешь ты —
А я ведь только встречный.
Пусть из ключа любви текут
Лишь слез холодных струи,
И годы долгие умрут
В случайном поцелуе,
Пусть пожелтевший первоцвет
Всех двадцати апрелей
На струны сердца гнетом лет
Мне лег, как снег на ели,
Пусть даже холм могильный мой
Покроют дерн и камни —
Но, мертвый я или живой,
Быть одному – нельзя мне.
Fairyland[42]
Dim vales – and shadowy floods —
And cloudy-looking woods,
Whose forms we can’t discover
For the tears that drip all over.
Huge moons there wax and wane —
Again – again – again —
Every moment of the night —
For ever changing places —
And they put out the star-light
With the breath from their pale faces.
About twelve by the moon-dial
One more filmy than the rest
(A kind which, upon trial,
They have found to be the best)
Comes down – still down – and down
With its centre on the crown
Of a mountain’s eminence,
While its wide circumference
In easy drapery falls
Over hamlets, over halls,
Wherever they may be —
O’er the strange woods – o’er the sea —
Over spirits on the wing —
Over every drowsy thing —
And buries them up quite
In a labyrinth of light —
And then, how deep! – O, deep!
Is the passion of their sleep.
In the morning they arise,
And their moony covering
Is soaring in the skies,
With the tempests as they toss,
Like – almost any thing —
Or a yellow Albatross.
They use that moon no more
For the same end as before —
Videlicet a tent —
Which I think extravagant.
Its atomies, however,
Into a shower dissever,
Of which those butterflies,
Of Earth, who seek the skies,
And so come down again
(Never-contented things!)
Have brought a specimen
Upon their quivering wings.
Волшебная страна
Над берегами седыми
Деревья в белесом дыме,
Внизу – невидимый плес
В
