Людмила Бояджиева - Мурка
Но дудки! Теперь–то, после этого чудесного воскрешения, я не намерен сдаваться! Впереди — целая жизнь! Лучше, добрее, честней!
Мария: — Саша Перронов по сути эстет и добряк. Он любит пальмы, белые яхты и теплое море. Под другим — знойным небом. Надеюсь, тебе там будет хорошо.
Алекс грустно: — Почему–то кажется, что лучше нигде и никогда не будет. Лучшего, чем мое беспамятство здесь, на краю света. Под комариный звон и твое тихое пение. Почему все самое хорошее кончается особенно быстро? Кто там жадничает при раздаче? Неужто, и в небесные распределители затесалось ворье? Милая, милая моя спасительница — я здоров, я могу двигаться, а следовательно… Должен уходить. Должен… Прошу, не останавливай.
(Решительно встает, падает. Она садиться на ступени крыльца и кладет на колени его голову.)
Мария: — Знаешь, ведь я ждала этого. Ждала, что пригожусь тебе, помогу или даже спасу. Дерзкие аферы Мурки — это же мой отчаянный крик: — «Вспомни и найди меня. Возьми меня обратно, черт подери! Не оставляй!» … Я совсем не нужна тебе, да?
Алекс: — Слушай… Мало вероятно, что мы еще встретимся. Ты должна знать, должна помнить всегда, что бы ни случилось — ты — мой главный приз. Главная Удача. Ничего более ценного мне жизнь не подарила.
Мария: — Как ни странно — мне тоже. Тебя — Робин Гуд. Знаю точно: здесь, в эти летние дни прошла моя главная жизнь. То, для чего я родилась. Остальное чепуха.
Алекс: — Помнишь наш танец на крыше? Кто–то заколдовал нас тогда. Наверно та огромная свалившаяся звезда.
Мария: — Ты загадал про Аргентину. А я — что бы… что бы долго танцевать вместе. Всегда… Укради меня, Саша…
ДУЭТ (Лучше убрать):
Мария. — Возьми меня собой, в тот край, где ворожитНасмешница судьба у лунного огня.Отдам ей все, чем сердце дорожит,Но только не тебя. Но только не тебя!
Укради меня, укради, укради!Как птенца на груди сбереги.Унеси меня, унеси, унеси,За три моря, три горя и три беды…
Алекс: — На твоих губах малины сладкий сок,Без конца я повторяю их урок:Зов стремнины, ярость льдины, жар огня —Ну, зачем мне Аргентины без тебя?
СЦЕНА 4
Вечер возле деревенского дома. На траве стол, самовар. За столом Мария, Жорж и Вениамин. Вениамин поглощает пирожные.
Жорж Марии: — И что? Вы решили, что Жорик все может? Может, он учился в Массаде? Таки да! Во всяком случае — что я не умею такого, что умеют они? Доставил вам коллегу, как просили, примадонна — из–под их поганого носа под ваш милейший. Пирожных прихватил у Филиппова. Не предполагал, что нежный Пьеро так прожорлив. (Вениамину) Остановитесь жевать, любимец муз! Начинайте дозволенные речи.
Вениамин громко, с театральным пафосом: — Георгий Прекрасный! Навеки ваш верный слуга! Я кто? Нет, не правильно думаете. Перед вами, господа, Главный хранитель придворных тайн и секретов! Обожаю тайны! И Марию Николаевну… И эту вашу конспирацию! Завтракать в такой глуши, с лучшими бандитами — это же потрясающе! Не поверят — если кому–нибудь рассказать…
Мария: — Ш–ш–ш… Во–первых потише, друг мой. В доме мой брат. Он приболел и только недавно вздремнул. А во–вторых — о вашем визите сюда вы никому никогда не расскажите. Ни слова. Договорились?
Жорж: — Даже под пыткой. Мне даже лошадь придется пристрелить! А то начнет говорить лишнее. А уж ликвидация болтуна — плевое дело.
(Вениамин поперхнулся, закашлялся)
Мария: — Перестаньте шутить так страшно. Вы испортили Бенджамену аппетит. Да и тайна–то пустяковая. В театре знают, что я лечу нервы в деревне… Сбежала от поклонников.
Вениамин: — Но никто не представляет, где именно! Даже наш милейший Соломон Аркадьевич оказался не в курсе. Он получил письмо, в котором вы просили его дать время на поправку здоровья и обещали вернуться к гастролям. Разумеется, после того, как в вашей уборной ранили начальника Чрезвычайного розыска, разве он мог отказать примадонне? Да без вас все сборы летят к чертям… И потом — все же понимают, какое это потрясение для тонкой нервической натуры. И вообще… Говорят… Ах, Мария Николаевна, вы сами знаете театральные языки…
Мария: — Смелее, Веня! Я так соскучилась в этой глуши по выразительному общению!
Вениамин: — Говорят, стрелявший в комиссара враг народа прятался в вашей уборной.
Мария: — А к тому же, что Мария Полевицкая — на самом деле — таинственная авантюристка Мурка.
Жорж Марии: — Прошу пардону, таки это не врут? Тогда почему ты еще не в моей банде, детка?
Мария: — Не паясничайте, Жорж! И не сбивайте Вениамина. Он прекрасно понимает, что вы мой давний друг. Музыкант, а не бандит.
Вениамин (Сильно струхнув): — По–по–понимаю… Скрипач, он сам по дороге рассказывал.
Жорж: — Кликуха — Скрипач. Кто ж сомневается? Ножичком–то я орудую, как смычком. Чик–чирик… До–ре–ми-фа–соль — и пошла чесать гастроль!..
Мария: — Довольно цирка, Георгий! Мне не терпится узнать новости. Вениамин, продолжайте, пожалуйста!
Вениамин: — Ну… Такое, Мария Николаевна, плетут — уши вянут. А все от зависти и полной политической деградации!.. Ах, мне противно повторять…
Жорж: — Заешь, мученик совести, залей горечь чужой лжи вот этой корзиночкой со сливками. От себя отрываю. О чем клевещут в театре?
Вениамин: — Клевещут, что стукнутый Чекист давно влюблен в Марию Николаевну и в обмен на…взаимность, позволил бандиту уйти.
Мария: — Выходит, он собственноручно проломил себе череп? Поразительно благородство и живучесть большевиков!
Вениамин: — Нет! Это, де, вы его шарахнули, что бы не посягал на честь. Не огорчайтесь так! Злые языки! Никто его не убивал, совершенно ясно, — приплетают ужасы для трагичности. Театр же! Упал и ударился о зеркало! Не благородство — а сплошное иезуитство. Вот не ожидал, что вы — муза, звезда, Коломбина…окажите внимание…служащему такого сорта.
Мария: — Вы меня окончательно запутали! Не понимаю, мне так дорог стрелявший в комиссара бандит, что я отдалась ненавистному чекисту дабы спасти его? Или все же неравнодушна к представителю органов и выдала ему бандита?
Вениамин: — Как это мерзко — передавать сплетни! Лучше я откушу себе язык. Ни слова больше. (со слезами) Вы… вы меня окончательно запутали!
Жорж: — Приехал, смахнул все пирожные и замолк? Объясните лучше, гражданин Пьеро, может, у вас нет совести?
Мария: — Передавайте, передавайте, сплетни, Веня, вас затем и доставили.
Вениамин: — Некоторые товарщи–актеры высказывают мнение, что вообще — вы — Мария Николаевна — не Мурка, а тайный агент ЧК! И вся операция по захвату врага проведена вами совместно с органами по предварительной договоренности! Бандит в кутузке, а вы — на заслуженном отдыхе. Бред! Как услышал — мне даже плохо стало! Я всячески опровергал! И даже словом не обмолвился про… Ну, что не раз встречал в ваших апартаментах этого чекиста… С идиотскими цветами и в лирическом настроении. Ни–ни! Ни малейшего намека. Я ж понимаю — конспирация.
Алекс выходит из дома, прихрамывая: — Добрый вечер, господа. Потянуло на огонек.
Мария знакомит Вениамина и Жоржа с Алексом.: — Мой брат. Управляющий местного конного завода. Неудачно упал с лошади.
Алекс, (сбивая траву, пробует хлыст): — Извините, стал невольным свидетелем беседы. Так злоумышленник. Что устроил стрельбу в театре, все же захвачен?
Вениамин: — Натурально! Со всей бандой!
Алекс: — А мою сестру, как я понял, нагло оболгали. Нелепая фантазия: светлейшая Мария Полевицкая и какая–то темная лошадка — Сивка — Мурка! А вот насчет сотрудничества с ЧК спорить не стал бы… Не стал… Рыцари сыска притягательны для романтических дам. Полагаю, это даже как–то экзотично, заставляет трепетать — слежка, доносы, допросы. Ты ведь обожаешь тайны, Мари?
