Зарубежный экран. Интервью - Черток С. М.
...В восьмом номере «Иностранной литературы» за 1966 год был напечатан роман Сембена Усмана «Почтовый перевод». Автор экранизировал свою книгу, создав в 1968 году первый цветной полнометражный художественный фильм в Африке.
— В чем вы видите нравственный, философский смысл фильма?
— Картина показывает собственную национальную буржуазию, появившуюся в некоторых африканских государствах. Два мира показаны в фильме — черной буржуазии, получившей образование на Западе, и людей, сохранивших верность лучшим народным традициям. Нравственная чистота Дьенга сталкивается с капиталистической моралью его же соплеменников. У героя только два пути — или стать таким же вором, как эти бездушные чиновники, или бороться с ними за себя и за свою семью. Это подлинно африканская ситуация, наша проблема, наша борьба.
— Многие восприняли фильм как притчу о человеке, на которого внезапно свалились деньги.
— Пусть. В конце концов, современная культура зиждется на традициях прошлого, замечательных в сказках, легендах, притчах. Дело зрителя, как воспринять картину. Это не меняет главного вывода — перед Ибрагимом Дьенгом только два пути.
Таким образом, фильм «Почтовый перевод» — политическая акция, выражение нашего желания изменить мир, в котором мы живем. Народ должен осознать свои собственные проблемы. Он видит на экране фарс, комедию, которая оборачивается трагедией, и не может не задуматься над ней.
Разумеется, надо отличать прогрессивные традиции от отживших; с другой стороны, не надо замыкаться в чисто африканских рамках, нужно пользоваться всей суммой традиций, выработанных человечеством. На этой основе рождается новое африканское искусство. В противном случае мы пойдем не вперед, а назад. Если бы это было не так, «Почтовый перевод» был бы интересен только африканцам, а мы хотим делать фильмы для всех. Если мне удалось добиться этого, я счастлив и горд.
— «Почтовый перевод» — первый полнометражный фильм на языке уолоф?
— У нас много племенных языков, но всегда есть доминирующие. Французы находились в Сенегале около трех столетий. Но только пятнадцать процентов населения понимает их язык. На языке же уолоф говорит девяносто процентов коренного населения. Было бы нелепостью снимать фильм о сенегальской действительности и заставлять актеров объясняться на иностранном языке. Сам я пишу и по-французски и на уолоф и являюсь редактором первого в истории Сенегала журнала на родном языке. На уолоф мы перевели «Коммунистический манифест» Маркса и Энгельса, переводим несколько произведений Ленина, в том числе «Что делать?», стихи Маяковского, рассказы Горького. Сам я сейчас занимаюсь переводом пьесы Горького «На дне» для экранизации. Перевели и поставили в театре гоголевского «Ревизора». Путь к африканской культуре проходит через национальный язык. Это относится и к литературе и к кино.
...На VII Московском Международном кинофестивале Серебряный приз и приз Советского Комитета солидарности стран Азии и Африки получил фильм Сембена Усмана «Эмитай». Это его третья полнометражная картина. Как и в предыдущих, он внимателен к деталям быта народа, его труду, ритуалам. Но в первых двух действие происходит в наше время, а «Эмитай» — в колониальное.
Сюжет несложен. В сенегальскую деревню отправлен отряд колониальных войск, чтобы набрать рекрутов и забрать у крестьян налог — урожай риса. Колонизаторы буквально охотятся за людьми, чтобы заставить их служить в армии — сначала Петена, потом де Голля. Мужчинам удается спрятать рис и укрыться в джунглях, но женщины и дети взяты в качестве заложников. Каратели под командой француза — такие же африканцы, только на головах у них солдатские фески, а в руках — винтовки.
«Знают ли боги о нашем положении? — спрашивает старик Кабебе. — Раз они молчат, то мы не можем их гневить и должны подчиниться...». На языке диола Эмитай — племенное божество, «хозяин неба и войны». Это старый, высохший, причудливой формы ствол дерева без кроны. Красивые стройные юноши с отливающими сталью мускулами приносят ему жертвы, пока не решаются взять в руки копья, чтобы встретить ими вооруженных ружьями зуавов. Наивная и бесполезная вера в могущество бога сменяется в фильме верой в свои силы, свои руки. Призыв умирающего от пули вождя Джимеко «надо жить с копьем в руке» становится программой действий.
— Этот фильм, — рассказывает Сембен Усман, — впервые в Сенегале сделан целиком нашими силами и на наши средства — без помощи французов.
Подготовка к съемкам и сами съемки заняли год. У нас была только одна камера и один звукозаписывающий аппарат. Мы снимали в деревне, где люди не только не видели, но даже не слышали о кино: мы впервые его показали там. Три четверти съемочной группы не знали языка диола, на котором говорят местные жители. Я сам родился в этом районе Сенегала, но принадлежу к другому племени, я — мусульманин, а диола — фетишисты. Сначала мы познакомились с духовным главой племени. Он выслушал нас, прочитал сценарий, пустил в священный лес... Можно было работать. Но нам нужно было заставить этих людей жить историей фильма. Ведь она основана на подлинных событиях, происходивших в этих местах тридцать лет назад. Женщины снимались в картине, не оставляя главное свое дело — возделывание риса. Наша единственная актриса Тереза Диоп работала с ними — и на поле и на съемочной площадке. Местные жители сами исполняли для фильма свои песни. Люди диола осознали важность фильма и внесли свой вклад в его создание.
— Не могли бы вы охарактеризовать нынешний этап развития африканского кино и назвать стоящие перед ним проблемы?
— Прежде всего я хочу сказать, что не нужно ждать чего-то особенного от прилагательного «африканский», так как пока что еще нет типично африканского кино. Некоторые уже пытаются говорить о тенденциях африканского кино. Это рано делать — мы все-таки только начинаем, и нужно подождать несколько лет, пока определятся направления. Драма кино Черной Африки заключается в том, что оно продолжает сохранять лабораторный характер. Рамки его ограничены экранами клубов, культурных центров и посольств. За исключением четырех-пяти случаев, ни один фильм не вышел массовым тиражом. Надо сказать откровенно, что африканское кино сегодня находится еще на стадии любительского кино. Мы все еще ясно не представляем, что хотим создавать. Будем ли делать фильмы протеста, фильмы полемические или наше кино будет нейтральным, спокойным, равнодушным?..
Кино должно показать материальные, общественные и моральные заботы современных африканцев — показать эти проблемы реалистично, во всем драматизме острых противоречий, показать реакцию африканцев на вступление в эпоху техники, на тревогу по поводу слаборазвитости, их влечение к новым формам жизни. Я глубоко убежден, что каждый фильм должен поднимать какую-то важную проблему, решать ее в той или иной степени или хотя бы подсказывать ее решение. Так ставили свои картины Эйзенштейн и Довженко, на творчестве которых я учился в Советском Союзе. Я не понимаю и не представляю африканского кино без проблем — ведь их так много на моем континенте. Во всех случаях нам нужно трезво оценивать и наши проблемы и уровень нашего кинематографа. Во всех случаях следует остерегаться мыслей и высказываний такого рода: «Я — африканец, я находился под гнетом колониализма, следовательно, я все делаю хорошо».
Чтобы понять положение, в котором находится кинематограф Черной Африки, нужно знать политическое положение в наших странах. За исключением Гвинеи, кино находится в частных руках, государство не помогает ему, и мы сами называем наше кино партизанским. У кинематографистов нет денег на постановку фильмов. И борьба за создание фильмов, за африканское киноискусство является для нас и политической борьбой. Можно ли всерьез говорить об африканском кино, если мы покупаем пленку в Европе и туда же посылаем ее для обработки, если прокат наших фильмов чаще всего осуществляется неафриканскими фирмами и организациями? Из-за границы же поступают скудные финансовые средства, которые нам удается раздобыть. Иначе говоря, иностранный капитал в значительной степени ограничивает творческую свободу деятелей африканской кинематографии. В странах Черной Африки нет или почти нет своей кинопромышленности. Кинопродукция в странах Черной Африки нерегулярна и держится скорее на энтузиазме кинематографистов, чем на твердой экономической основе.
