Владимир Кунин - Свадебное путешествие

— Заснул, мерзавец! — закричал Карцев и погнал свою машину в обгон. — Заснул, чучело несчастное!

Серегин фургон стал притормаживать, съезжая с полосы…

Карцев обогнал его и резко остановился. Выскочил из кабины и побежал назад.

— Ты что же делаешь, сволочь?! — Он рванул Серегину дверцу.

Бледный Серега испуганно смотрел на Карцева.

— Ты, Витек? — с трудом проговорил он и виновато улыбнулся. — Хорошо, что ты… Левая рука отнялась, падла… Дышать нечем…

— Лена-а-а-а! — в испуге закричал Карцев и стал стаскивать огромного, толстого Серегу с водительского кресла.

Лена выскочила из кабины. Когда она подбежала, Серега уже лежал на траве, и Карцев расстегивал на нем рубашку.

— Что с ним? Что с ним?.. — бормотал Карцев.

— Рука левая, — промычал Серега, ловя ртом воздух.

Лена схватила Серегину руку, стала считать пульс.

— Валокордин, валидол, нитроглицерин?.. Что есть? — быстро проговорила она.

— Да что ты? Откуда? — пробормотал Карцев.

— Там… — Серега посмотрел на свою кабину. — В «бардачке».

Лена метнулась в Серегину кабину, порылась и достала пробирочку с нитроглицерином и пузырек корвалола.

— Грелку! Грелку горячую к ногам! — резко приказала Лена.

Секунду Карцев обалдело смотрел на Лену. Потом, словно очнувшись, бросился к своей кабине и вытащил десятилитровую канистру.

Лена расшнуровала Серегины туфли, содрала с него носки.

Карцев открыл сливной краник охлаждающей системы двигателя. В канистру полилась горячая вода.

Серега дышал тяжело, хрипло… Лена ожесточенно массировала ему руку, совала ему в рот нитроглицерин.

— Потерпи, миленький… Потерпи, Сереженька… Сейчас отпустит, сейчас легче станет…

Карцев прибежал с горячей канистрой.

— К ногам! К подошвам прямо… Проложи чем-нибудь!

Карцев мгновенно выполнил все, что приказала ему Лена.

— Хорошо… — задыхаясь, сказала Лена. — Сорок капель вот из этого пузырька… Ах, шприца нет! Ну, почему у вас нет шприца?!

…Потом уже очухавшийся Серега сидел на траве, в тени своей «шкоды», прихлебывал горячий чай из кружки и удивленно говорил:

— Ну надо же! Представляешь, под лопатку как саданет! И левая рука с баранки сама… — И Серега показал, как упала сама рука. — И дышать нечем… И все плывет, плывет…

— Не болтай, — строго сказала Лена. — Пей чай.

Она взяла его за левую кисть, проверила пульс. Карцев, с термосом в руках, мрачно смотрел на Серегу.

— Гораздо лучше, — сказала Лена. — Хорошо, что у тебя хоть лекарства оказались…

Серега трусовато глянул на Карцева. Карцев демонстративно отвел глаза в сторону.

— Темнило несчастный, — сердито пробормотал он.

— Подлей немного, — виновато попросил Серега.

Карцев наклонился и долил ему в кружку чаю.

— Ну и видок у тебя, — вздохнул Карцев. — На море и обратно… До Львова-то доскребешься?

— Обижаешь, Витек…

— Ну, ну… Пей чай.

И снова дорога. Но теперь уже Лена сидит в кабине Сереги.

— Слушай, — сказала Лена. — А почему ты всегда впереди едешь, а Витя сзади?

— Ну, правило такое… — нехотя сказал Серега.

— Какое?

— Ну, такое правило.

— Хорошо объяснил! — рассмеялась лена. — Я лучше потом у Вити спрошу.

— Я и сам могу объяснить, — поежился Серега. — Просто более слабого водителя всегда пускают вперед. Чтобы, если что с ним случится, то можно было бы помочь…

— А ты более слабый?

Серега обреченно вздохнул.

— Конечно, Витька сильнее… Но это же Витька! Таких на трассе, может, и нет больше. А остальных-то я имел в виду в белых тапочках!.. — похвастал он неуверенно.

Лена спрятала улыбку, сказала:

— Ты мне руку протянуть можешь? Ни во что не вляпаемся?

— Типун тебе на язык, Ленок, — Серега протянул Лене руку и трижды сплюнул через левое плечо.

Лена стала считать пульс Сереги. Серега посмотрел в зеркало на Карцева. Тот шел за ним метрах в пятидесяти.

— Совсем хорошо, — сказала Лена, — До ста лет жить будешь!

— Вот это я понимаю! — хмыкнул Сере-га. — Ты мне только справку выдай: дескать, Пушкареву Сергею Ивановичу положено жить сто лет. Ежели за мной раньше придут — я им справку в морду. Читайте и не трогайте!

— Сережа, за что Витя так Лизу не любит? Жену Толика…

— Где именье, где вода, где Ромео, а где Джульетта… — покачал головой Серега. — Она у него, считай, Толика отняла. Теперь Катьку забирает… А он в Катьке души не чает. Теперь у него только ты да Катька. Ну, может, я еще немного…

— Это он тебе сам говорил?

— Он скажет!

— Да, пожалуй, ты прав… Он человек сильный.

Серега посмотрел в сторону:

— Была бы у меня семья — я тоже был бы сильным.

— И я, — сказала Лена.

— Ты и так — девка крепкая. Столько ждать у моря погоды!

— Я его очень люблю.

Серега вздохнул и горько сказал:

— Ну что же, Витьке можно только позавидовать.

— Знаешь, — сказала Лена. — Я без него просто не могу жить.

В ресторане стоял страшный шум. Два динамика, каждый величиной с платяной шкаф, с чудовищной силой изрыгали звуки оркестра в низенький потолок; залихватски вскрикивали, раззадорившись, плясуны; перекликались через столики, громко объясняясь в уважении друг другу подвыпившие граждане; дружно, с грохотов били в пол каблуки танцующих.

Около самого оркестра расфуфыренный Серега самозабвенно плясал с красоткой в умопомрачительном парике. А у самого выхода, за нелепой квадратной колонной стоял небольшой столик на троих. И сидели за ним Лена и Карцев. Третий стул был Серегин.

Лена неотрывно смотрела на Карцева, а тот, мягкий, расслабленный, любящий, негромко и застенчиво говорил:

— …я даже мебель в дедовой избе помню… Стол — большой, один на всех. И для будней, и для праздников, и для покойников. Сундуки… Поставец для посуды в углу. А сверху иконка такая темная. Лампада перед ней… Кровать была высокая, могучая… для деда с бабкой. И вообще — для старших. А мы — мелюзга — на лавках, на полатях, на печи… А летом на сеновале. И такая была непринужденность во всем, такая свобода полная, такая житейская целесообразность… Я потом во всей своей жизни нигде не видел такой ясности, как в обычном крестьянском доме своего деда… И отношений потом таких не встречал. Все про тебя всё понимали: чем ты крепок, а чем и… И невозможно было спрятаться за какие-нибудь там фокусы или слова красивые. А потом все садились за один длинный стол… И была в этом какая-то удивительная красота!

Лена взяла тяжелую руку Карцева и, глядя ему в глаза, поцеловала в ладонь. А он нежно погладил её по лицу и улыбнулся — то ли ей, то ли своим воспоминаниям…

Но в эту секунду Серега пританцевал партнершу поближе к своему столику и, мокрый, расхристанный, счастливый, крикнул Лене и Карцеву:

— Горько!

Карцев подмигнул Сереге и поцеловал Лену.

Серега замысловатым па увел красотку в толпу пляшущих.

— Тебе не кажется, что Серега слишком разгулялся? — спросила Лена Карцева. — Ему бы поберечься…

— Сейчас что-нибудь придумаем.

Музыка кончилась. Оркестру зааплодировали.

— Хочу еще этот блюзик, — капризно сказала красотка.

— Нон проблем, бамбино! — небрежно сказал Серега и, доставая десятку, направился к оркестру.

Карцев быстро встал из-за стола и подошел к красотке. Он крепко взял ее под руку, показал какое-то удостоверение и сказал на ухо:

— Пройдемте. — И завел ошалевшую от испуга красотку в завешанный портьерами проход на кухню. — Давно знаете гражданина, с которым танцуете? Толстый, в клетчатом пиджаке?

— Я его совсем не знаю… — пролепетала красотка. — Он ко мне сам подсел…

— Очень опасный человек… Сейчас мы его будем брать. Уходите немедленно.

— Я еще не заплатила…

— Кто ваш официант?

— Вон тот…

Карцев перехватил официанта за смокинг.

— Счет этой гражданочки — мне. Понял?

— Есть.

— И выведи ее через кухню.

— Понял.

Снова заиграла та же мелодия. Карцев вышел из-за портьеры, сел за свой столик и увидел, как Серега растерянно ищет свою роскошную партнершу в парике. Подошел к ее пустому столику и в недоумении покрутился, вернулся к Лене и Карцеву.

— Черт подери, ну и дела! Чувиха просит повторить музыку, я кидаю в оркестр червонец, а ее и след простыл! Причем я с ней уже обо всем договорился!..

— Бедненький… — посочувствовала Лена.

— Сердце красавиц склонно к измене, — засмеялся Карцев.

— Чего вы ржете? — возмутился Серега. — Имею я право после разгрузки на личную жизнь?

Подошел официант и положил перед Карцевым счет красотки.

Карцев медленно проглядел счет, удивленно поднял брови.

— Нет, серьезно, — кипятился Серега. — Имею я право, пройдя тысячу четыреста верст…