Алексей Балабанов - Брат, Брат-2 и другие фильмы
— Ест срэды вас люды, — миролюбиво сказал Аслан. — Я пад Вирхаянским на зоне видэл аднаво. В законе. Сильный… Как нохча. Эсли б такие Расией управляли, магли бы вайну пабэдит… Но такие мала у вас. Ви глупый и слабый. И правят вами дураки. Украина атдалы, Казахстан… Полстраны отдалы проста так. Скора Дальний Васток китайц заберот. Вот ви с нами воюетэ, а у меня в Москвэ гастыниц, тры рэстаран и четырэ брыгады в Питер, Москва и Самара. Я рускых дою, как коз, а они мнэ ище дэнги из бюджет дают. А?
Иван промолчал. Аслан затянулся, но косяк не передал.
— Знаиш, пачиму ты плоха ваюиш? Нэ знаишь! Эта патаму что ты нэ за Родина ваюиш! А ваюеш ты, патаму что прыгнали тэбя, как баран. А вот я… я прэдкав сваих до сэдмова калена знаю. Я — патомак мюрида Хаджи Бэка. Он ишо сто пидисят лэт назад вас рэзал. Эта мая зимля, и я буду чистит ие от сабак нэвэрных, пока ни адново русскава до Валгаграда нэ будит. Понил?
Иван кивнул.
Аслан улыбнулся и подошел к окну. Там группа бойцов готовилась к третьей молитве.
— Аллах акбар! Аллах акбар! — красиво пели они.
— Ну што там пра нас пишут? — не оборачиваясь, спросил Аслан.
— Слышь, Аслан, скажи своим, чтоб по голове не били меня, ладно… Это ж интернет, здесь думать надо… и по-английски много…
Горное утреннее солнце резануло уставшие от темноты глаза, когда открыли люк.
Охранник просунул лестницу. Спустились двое чеченцев. Один держал доску, похожую на кухонную.
Первый положил доску на пол.
— Иды суда, — просто позвал он еврея.
Второй подошел и так же просто потянул его за волосы.
— Я заплачу… Заплачу, — воскликнул еврей.
— Па законам шариата атнимат дэнги у иврэив на видэниэ далнэйшых баевых дэйствий щитаитса законным, — читал Аслан сверху по мятой бумажке.
Еврей вырывался, когда его вытащили на середину подвала. Стоящий там схватил его за руку, а второй два раза сильно пнул по голове. Еврей все понял и извивался, как уж.
— И пака ви нэ будите платыт, ми будим атризат вам палцы, — закончил читать Аслан, развернулся и ушел.
— Я заплачу! — кричал еврей.
Но чеченец уже привычным движением втянул его ладонь на доску, приложил к указательному пальцу нож, положил на нож другую доску и быстро ударил по ней молотком. Еврей закричал. Чеченцы полезли наверх, забрав инструменты и палец.
Еврей продолжал кричать.
Обитатели зиндана молча жались к стенам. Только Маргарет сидела, зажав руками уши.
— Я пытался перевести им, что сказал тогда Аслан, но Джон не понял. Тогда я просто сказал, что они евреев не любят… Можно мне еще сигаретку? — Иван тянется к столу, берет сигарету и прикуривает. За столом сидит человек и внимательно слушает. Рядом с ним видеокамера на штативе. — Про евреев он сразу понял, — продолжает Иван, — а что все это для него делалось… что готовили его… Чё там Аслану эти Семеновы семьдесят штук… — Иван машет рукой. — Ему ведь месяц ничего про выкуп не говорили. Они как… одних бьют, других пугают. Им главное сломать человека, чтобы он сам отдал. Что-что, а сломать они умеют… — Иван затягивается. — Ну, а потом нас увезли…
Их выводили по одному, и каждый прикрывал глаза рукой. Вывели всех, но еврей с завязанной тряпкой рукой до грузовика не дошел. Двое боевиков уверенно подтолкнули его в противоположную сторону. Он беспомощно оглянулся.
— Куда этого? — спросил Иван, первым подойдя к грузовику.
— Пра сэбя спрасы, — сказал чеченец, сильно пнул его и надел на голову мешок.
За ним последовали остальные.
— Это нарушение прав человека! — испуганно заявил Джон по-английски.
Чеченец не возразил, больно ударил его и натянул мешок.
— Маргарет! — крикнул Джон, но вместо ответа получил еще пинок.
Ехали молча. Грузовик сильно трясло. Время от времени кто-нибудь из охранников что-то говорил по-своему.
— Маргарет! — тревожно позвал Джон.
— I’m ОК, Джон! — отозвалась она из глубины машины.
— Малчи, сука! — сказал сидящий напротив чеченец и несильно стукнул ее по голове.
— Это нарушение прав человека, — затравленно сказал Джон.
— Што хочит? — спросил чеченец.
— Пить просит, — сказал Иван.
— Пуст тэрпит, — сказал чеченец.
— Заткнись, Джон, — перевел Иван.
— Куда они нас везут? — спросил Джон.
Иван промолчал. Чеченец просто так передернул затвор. Джон вцепился руками в коленки.
Маленький горный аул, поместье на одну семью, прилепился к горе и, казалось, с трудом удерживался от сползания в бурную реку внизу. По единственной очень узкой дороге, минуя хорошо укрепленные пулеметные гнезда, вполз грузовик.
— Во окопались, — с облегчением сказал Федька, когда с него сдернули мешок.
Иван молча осмотрелся.
— Молчи. Делай, что говорят, — тихо сказал Иван напуганному дорогой Джону, который нервно озирался.
— Зачем нас сюда привезли? — спросил Джон.
Иван сурово посмотрел на него и пошел за охранником.
— Маргарет! — позвал Джон.
Их поместили в тесный зиндан, похожий на огромный кувшин, закопанный в землю, с узкой горловиной и аккуратно выложенными камнем расширяющимися книзу стенами. Сверху он был забран сваренной из арматуры решеткой, запертой на замок. Вниз спустили трехметровую деревянную лестницу.
В яме, на земляном полу, покрытом соломой, облокотившись о стену, полулежал мужчина лет тридцати с худым изможденным лицом. На нем висели остатки офицерской формы без погон.
— Я люблю тебя, Мардж, — шептал Джон Маргарет, встав на колени и нежно держа ее за руку. — Мы выберемся. Мы обязательно выберемся. Я обещаю тебе.
Маргарет грустно улыбнулась.
— Давно чалишься? — спросил Федька, присев на корточки, когда убрали лестницу.
— Капитан Медведев. Доложите по форме, — тихо сказал мужчина.
— Чего? — не понял Федька.
— Доложите по форме, — повторил мужчина.
— Да ладно тебе, — сказал Федька и сел.
— Ну-ка, смирно! — властно скомандовал капитан и подтянулся на руках вверх по стене.
Маргарет перестала улыбаться и посмотрела него. Ее можно было бы назвать некрасивой, если бы не большие умные глаза.
Федька недоуменно встал.
— Кто такой? — тихо, но жестко спросил капитан.
— Рядовой Кулик, — сказал Федька и посмотрел на Ивана. Капитан тоже перевел глаза.
— Старший сержант Задоломов. Захвачен в плен десятого октября двухтысячного года во время боя на дороге от Алхан-Юрта к Урус-Мартану при транспортировке продовольствия, — четко доложил Иван.
— А эти? — Капитан кивнул на Джона.
— Это коммерческие. Артисты из Англии. В Грузию приехали на гастроли в театр. Джон, что вы в Грузии играли? — спросил Иван по-английски.
— Шекспира, — сказал Джон, повернулся и начал декламировать.
— Ну, в общем, артисты… — перевел Иван. Джон замолчал.
— Вольно, — тихо сказал капитан. — Нельзя расслабляться, ребята. Война идет.
Видно было, что он устал. На лбу выступили капельки пота.
— Спина, товарищ капитан? — спросил Иван, присев на корточки.
— Контузия и осколочное в позвоночник.
— Давайте посмотрю. Федька!
— Как было? — лаконично спросил капитан, пытаясь повернуться.
— Да как… Мы на броне сидели… Он НУРСом прямо сквозь Кита, бойца с моего отделения… Я уж потом понял, когда очухался… Кто в «коробочке» был, тем всем хана… Так что повезло… — Иван улыбнулся.
— Повезло… А отделению твоему? — жестко глядя через плечо, спросил капитан.
— Так контузило меня, как и вас, товарищ капитан… — Улыбка сбежала с лица Ивана. — И пуля вот сюда… — Иван обиженно показал на бедро, до сих пор перемотанное грязной тряпкой поверх камуфляжных брюк.
— Ладно, сколько прослужил? — спросил капитан.
— Да две недели до дембеля оставалось, — махнул рукой Иван.
Вдвоем они перевернули капитана, и Иван принялся разматывать тряпки, некогда бывшие рубашкой. Подошла Маргарет и принялась помогать.
— А этот? — сжав от боли зубы, спросил капитан.
— Салага… первогодок, — приподнимая капитана, выдавил Иван.
— Капитан Медведев был, конечно, мужик, — с чувством говорит Иван. — Это сразу все поняли. Такого не сломаешь, не собьешь. Были бы у нас все командиры такие… Во бы армия была! — Иван делает паузу. — Мы все почувствовали его силу, уверенность, что ли… защищенность… Вот он лежит, встать не может, а у тебя уверенность внутри. Командир!.. А Маргарет, так сразу влюбилась. Я еще тогда понял…
Моросил дождь. Охранник не закрыл крышку. Прикрыться было нечем. Мокрый Джон подавленно сидел в дальнем углу. Маргарет делала упражнения.
— Я думаю, это где-то здесь, — сказал капитан.
— А мне показалось, что нас дольше везли, — оживленно сказал Федька.
