Мария Хмелик - В городе Сочи темные ночи (сборник)

— Отечественной! "Москвич"! Ваша квартира мне очень понравилась. Жена, я думаю, тоже будет довольна. Именно о таких потолках она и мечтала. Планировка нас устраивает. Хорошо, что две комнаты смежные. Думаю, будем меняться! Будем?

— Три однокомнатные — то, что нам нужно! — сказала мать.

Степаныч пошел к выходу. Одеваясь, он спросил:

— Ну а насчет бутербродика с икрой, как? Я бы завтра вам две баночки икры и передал бы…

— А цена?

— Всего двадцать рублей… Только денежки вперед надо… Хотите, можно еще и колбаску финскую… Тогда тридцать…

— И колбаску?..

— Сервелат, — искушал Степаныч.

Мать вопросительно взглянула на Лену.

— Мы берем! — сказала Лена.

Мать достала деньги и, протягивая их, уточнила:

— Значит, две банки икры и батон колбасы.

За деревянным забором шло строительство. Работали подъемные краны, раскачивались на тросах железобетонные детали будущего здания. Рычал застрявший в грязном снегу панелевоз.

Вдоль забора мимо матери и Лены промчался распаренный лыжник.

— Ничего не понимаю, — бормотала мать, сжимая в покрасневших от холода руках бумажку с написанным Степанычем адресом.

— Телефон у него есть? — спросила Лена.

— Не оставил он телефон! Только один вот этот адрес!.. Дом триста тридцать восемь…

На жестяном щитке, прибитом к забору, любопытных оповещали, что строительство дома 338 на улице Тюленина ведет СМУ-9. Ответственный — прораб Нечаев.

Мать слезящимися глазами смотрела на этот щиток, на недостроенный дом.

Дул сильный ветер, у Лены начинали замерзать ноги.

— Надо же! Телефон спросить не сообразила!.. Вот так… — Мать оглядывалась по сторонам, надеясь, что дом, который она ищет, все-таки вдруг чудесным образом возникнет где-нибудь поблизости, достроенный, а в нем и вожделенная квартира. — Вот так… Три квартиры…

— Все ясно, — сказала Лена. — Что делать будем?

— Выпить хочется, — сказала мать.

Спиртные напитки в ресторанах подают с большой наценкой. И, желая сэкономить часть предназначенных для свадьбы денег. Саша и Марина в субботний день обходили винные магазины в поисках водки. Уже прошло полдня, но водку они так и не нашли.

Все знают, что приготовление к свадьбе довольно утомительное занятие и в какой-то момент хочется плюнуть на все и не жениться. Саша уже приближался к этому состоянию, когда они с Мариной вошли в одиннадцатый полупустой винный магазин.

Марина с удовольствием куталась в пушистую меховую шубу — подарок будущей свекрови, а Саша с тоской рассматривал витрину, на которой стояли фруктовые сиропы и дорогой коньяк. Никаких других напитков покупателям не предлагали.

— Что за страна такая! — простонал Саша. — Куда они всю водку дели?! Давай коньяк купим.

— Ага! И получится в два раза дороже!.. У тебя много денег?! Ты богатый?! А у меня, между прочим, нет еще туфель!

— А ты хочешь еще один день потратить?

Облокотившись о прилавок, Степаныч с интересом прислушивался к их беседе. Поверх полушубка он накинул сатиновый халат, в каких ходят подсобные рабочие магазина.

Саша был в отчаянии.

— Водки не будет недели две, — важно сообщил Степаныч бродившим по магазину людям. — По техническим причинам закрыли линию.

— Вот! Слышишь, что он сказал!

— Мало ли кто чего скажет! — Марина передернула плечами.

Степаныч приблизился к ним и спросил вполголоса:

— Ребят, у вас какие проблемы? Банкет? Поминки?

— Свадьба, — ответил Саша.

— Сколько надо?

— Двадцать бутылок.

Степаныч с уважением кивнул, подумал и сказал:

— Давай на двадцать одну, ждите у телефонной будки. Сейчас я выйду… Сумку давай.

Саша посмотрел на Марину.

Марина с подозрением разглядывала Степаныча, потом с недовольным видом полезла в кошелек за деньгами…

Деловым шагом Степаныч прошел в подсобку, отдал две десятки сидевшим на ящиках грузчикам, снял халат, швырнул в угол Сашину сумку и не спеша вышел во двор…

Мать и Лена сидели на кухне. На столе стояла почти пустая бутылка коньяка, валялась кое-как порезанная дешевая вареная колбаса, ломтики хлеба.

— Икорочки не желаешь? — спросила мать, дымя сигаретой.

— Нет, я уж лучше сервелатику, — жуя колбасу, ответила Лена.

— Как хочешь… Черная икорочка с лимончиком в самый раз!.. Угощайся! — Она широким жестом обвела стол.

Вошел отец. Моложавый, лет сорока, в пушистом свитере. В руках он нес небольшую, замысловато изогнутую корягу. Взял кастрюлю, налил воды и положил корягу в нее. Зажег газ, поставил кастрюлю на плиту. Мать с интересом наблюдала за ним.

— Добрый вечер, Игорь Иванович, — вежливо сказала она.

Отец кивнул.

— Опять коряги варите?.. Опять три дня смердеть будете, пока у нее лигниновые кислоты не отойдут? Да?.. Не забудьте лас пригласить на торжественный спуск коряги в аквариум! Мы хотим насладиться зрелищем!.. Вареная коряга с рыбами, что может быть прекраснее в этой жизни?!

Отец вышел из кухни.

— Нет, уж вы послушайте, Игорь Иванович! Вы не в своей собственной отдельной квартире живете, а в коммунальной! Соседки не желают терпеть вашу вонь! Правда, Лека?

— Мам, перестань!

Мать распахнула окно, посмотрела вниз. Потом вынула корягу из кастрюли и с криком: "Спасайся кто может!" — швырнула ее в окно и добавила:

— Что поделаешь, Игорь Иванович!

Отец надел пальто и вышел из квартиры.

— Пенек обрызганный! — крикнула мать. — Импотент!

Лена разлила остатки коньяка. Мать вылила.

— А ты его не защищай! Всегда вы с ним вместе. Всю жизнь против меня!.. Тебе на размен плевать! Ему тоже! Я одна этим занимаюсь! Унижаюсь!.. Всю жизнь старалась, чтоб вам хорошо было! Чем все кончилось? Зачем я жила?.. Он счастлив, что от меня отделался! Ты всегда мечтала из дома сбежать!.. Не вышло! Не нужна ты никому!

Степаныч сидел на грязном подоконнике в грязном подъезде. На улице было темно. Лампочка в подъезде горела тускло.

Степаныч ждал давно. На него косились с подозрением проходившие мимо жильцы. Из карманов полушубка торчали горлышки водочных бутылок, которые он непроизвольно поглаживал рукой.

Двери лифта раскрылись, и вышел, нетвердо держась на ногах, молодой парень с кофром на плече. Под руки парня поддерживали две девицы — брюнетка и рыжая.

— Господи, в каком же ты говне живешь, — поморщилась брюнетка.

— Сынок! — позвал Степаныч, бросаясь к нему.

— O-o-o! — ответил сынок. — Папуля!

— Как твое здоровье, Боря?

— Пять лет не видались! — с гордостью сообщил сынок дамам.

— За это надо выпить! — с готовностью откликнулась рыжая.

— Выпьем! — сказал Степаныч, вынимая из карманов бутылки.

— И у нас есть! — сообщила брюнетка.

— Интересная жизнь начинается! — обрадовался Боря.

Над изголовьем широкой Бориной кровати висели два больших плаката, с которых томно взирали две обнаженные девушки — брюнетка и рыжая. Боря работал фотографом на киностудии, подрабатывал на юбилеях и свадьбах, а в свободное время увлекался съемками обнаженных моделей. Эти две были его гордостью.

Степаныч с удовольствием рассмотрел плакат, потом перевел взгляд на девиц, которые улеглись со своими стаканами водки на кровати. Теперь Степаныч мог сравнить, в каком виде они красивее — одетом или раздетом.

Боря уселся между девицами и вопросительно уставился на отца.

— Знаешь, сынок, — после паузы произнес Степаныч, — у человека в голове должны быть только хорошие мысли. В газете вчера прочел… Наши поступки — это отпечатки наших мыслей. Мы несем ответственность перед людьми за то, что думаем.

— Да! — согласилась рыжая. — Когда человек стремится к лучшему, он возвышается. Я тоже это читала.

Боря отпил из стакана, посмотрел на брюнетку. Она улыбнулась.

— Мы должны избегать плохих мыслей! — добавил Степаныч.

— Что-то тебя перекосило за это время, — сказал сын. — Раньше ты в газете тираж "Спортлото" читал, а теперь — мысли! Мысли! — Боря икнул.

— Боря, мне было очень плохо. Я болел сильно.

— Пить надо меньше… Да и мне пора завязывать, совсем здоровья не осталось… А если не пить, то ску-у-учно!

— Мне жить не хотелось… А теперь я не пью совсем, видишь… — Он показал на свой нетронутый стакан. — Как мама?

— Нормально, — ответил Боря.

— А я тут с одной познакомился… В магазине работает… Вылитая мама в юности… Когда мы еще в школе учились…

Боря вздохнул, посмотрел на часы. Было два часа ночи. Очень хотелось спать.

— Борь, у меня просьба к тебе, — сказал Степаныч.