Семен Цвигун - Возмездие
Фон Хорн молчал.
— Господин командующий, — сказал осторожно Кемпе, — оттягивать переброску на юг наших войск больше нельзя…
Фон Хорн положил сухую руку на папку с фотографиями и тихо сказал:
— Приказываю 3-ю танковую армию вывести из зоны Б и направить на южный участок… Погрузку в эшелоны начать не позднее шестнадцати часов сегодня…
Занге находился у рации. Увидев вошедшего Кляйна, он снял наушники и спросил:
— Ну как полковник?
— Немного нервничает, но, в общем, не подозревает пока ничего…
— Там, — Занге показал на рацию, — никак не могут решить, что с ним делать.
— Вольф не упустит железный крест с дубовыми листьями, — усмехнулся Кляйн.
Фон Хорн сидел за столом и молча смотрел на Вольфа, который ходил закинув за спину руки.
— Млынского следует немедленно доставить сюда, господин командующий, и допросить. Иметь такую возможность и…
Зазвонил телефон. Фон Хорн поднял трубку.
— Слушаю… Так. Благодарю, генерал. Немедленно приступайте к погрузке следующего… — Он опустил телефонную трубку и мягко сказал: — Вольф, в наших руках уже побывали люди Млынского. Даже из старика священника вы не сумели выжать ни слова. Где гарантия, что то же самое не случится с Млынским? Учтите, он опытный разведчик и храбрый солдат.
Вольф промолчал, и фон Хорн продолжил:
— Я разделяю вашу личную ненависть к человеку, который столько времени портит нам кровь, но черт с ним, в конце концов! На карту поставлена наша победа! — Он встал и пошел в глубь кабинета. — Разоблачите отряд штурмбанфюрера Занге… Исчезновение Млынского станет известно, и нам помешают перебросить резервы… Что мы выиграем? Я уверен, он не уйдет от нас… А сейчас все внимание Занге к дороге. Только его отряд в эти короткие сроки обеспечит нам ее безопасность. Первый эшелон танковой армии вышел четверть часа назад…
Лагерь отряда «За Родину». На поляне быстро выстраивается рота «партизан». Дозорные вскакивают в седла и, настегивая коней, скрываются в лесу. Возле домика, в котором разместился штаб отряда, расхаживают парные отряды автоматчиков. Ерофеев снимает с лошади вещевой мешок и окатку, взваливает их па себя. Полищук подходит к своей лошади. К нему обращается Ерофеев:
— Ну, Сашка, мне пора идти, подсоби.
Полищук поправляет ему на плечах тяжелый вещмешок и говорит:
— Будь здоров, Ерофеич!
На поляне звучит голос командира роты:
— Рота, равняйсь, смирно!
Полищук кричит вдогонку старому солдату:
— Ерофеич, ты только рот не разевай!
— И ты не зевай, Сашка. — Ерофеев пошел к домику.
Млынский, внимательно следивший из штаба в окно за тем, что делается во дворе, увидел приближающегося к домику Кляйна и отошел от окна.
В штаб входят Кляйн и Занге-Григорьев. Кляйн, взглянув на Млынского, говорит:
— Тревога оказалась ложной, товарищ полковник, но дыма без огня не бывает. Поэтому в дорогу с отрядом пойдет лейтенант Григорьев, а я со своими людьми провожу вас до застав отряда «Россия». Береженого бог бережет.
Занге приложил руку к фуражке и, обращаясь к Кляйну-Высокому, докладывает:
— Товарищ командир, все в порядке, разрешите выступать.
— Выступайте.
Занге круто поворачивается к двери и, взглянув на стоящего возле нее Млынского, говорит:
— До свиданья, товарищ полковник. Надеюсь, мы скоро увидимся.
Млынский отвечает:
— Ни пуха ни пера. К дороге вас выведет старшина Полищук.
Занге приложил руку к козырьку, прищурил глаза и, ехидно посмотрев на Млынского, выдавил: «Спасибо». И вышел во двор. Он подошел к выстроившемуся отряду и скомандовал:
— Налево шагом марш!
Отряд, повинуясь команде Занге, двинулся из лагеря.
Кляйн обращается к Млынскому:
— Разрешите, товарищ полковник, сделать мне последнее распоряжение перед выходом.
— Да, пожалуйста.
Кляйн уходит.
Когда Млынский и разведчики остались в доме одни, Охрим Шмиль сказал Млынскому:
— Иван Петрович, только что по радии получен приказ— вас арестовать и доставить Вольфу.
Сидевший за столом Горшков вскочил и схватил оружие. Млынский взглянул на него и строго сказал:
— Спокойно, Леня! Значит, сработало.
В этот момент в штаб входит Амелин с автоматом и предлагает Горшкову сыграть в карты.
Горшков, не отвечая Амелину, запел:
— «Ой ты, Галю, Галю молодая! Пидманули Галю…»
— Сыграем, что ли?.. — повторил Амелин.
— Давай, — лениво отозвался Горшков.
Бригаденфюрер Вольф у рации сам диктовал шифровальщику:
— «Штурмбанфюреру Занге. Срочно. Отряду немедленно выдвинуться к дороге, указанной Млынским. Полковника и его людей под надежной охраной, обеспечивающей якобы его безопасность, тайно от всех…»
Занге читал шифровку Кляйну:
— …«от всех» подчеркнуто… «доставить на базу отряда. В случае исключительных обстоятельств или попытки к бегству уничтожить. Вольф».
Кляйн вытянулся, щелкнув каблуками.
— Разрешите мне доставить полковника Млынского.
— Действуйте, гауптштурмфюрер! Возьмите Охрима Шмиля, он заряжен Вольфом на Млынского…
На опушке лежат Бондаренко, Хват и Алиев, в бинокль следивший за железной дорогой. Вдоль опушки бойцы отряда маскировали свои позиции.
Из-за поворота показался паровоз, который тащил за собой бесконечный состав открытых платформ с танками под брезентом. Впереди, как полагается, катились платформы со шпалами, позади — с зенитными пулеметами.
Опустив бинокль, Алиев сказал:
— Второй эшелон прошел…
Хват взглянул на часы.
— В восемнадцать тридцать… — Он сделал запись в блокноте.
Бондаренко, тоже смотревший в бинокль, с досадой сказал:
— Эх, рвануть бы!.. Такая цель!
— Значит, начальство видит цель покрупнее, — заметил, усмехнувшись, Алиев. — Приказано эшелоны не трогать.
Хват, закончив записывать в блокноте длинные колонки цифр, сказал:
— Пора бы этим хреновым войскам Высокого быть на месте.
Лежавшие за кустами орешника, на наблюдательном пункте, Бейсамбаев, Лукьянов и сержант Николай внимательно наблюдают за дорогой. Видно передвижение отряда, который возглавляет Занге.
Бейсамбаев поворачивается к Лукьянову, оба встают и уходят в глубину леса. На наблюдательном пункте — сержант Николай.
Бейсамбаев поручает Лукьянову передать распоряжение перекрыть дороги.
— Есть! — ответил Лукьянов и направился к расположившимся на поляне красноармейцам.
Бейсамбаев снимает трубку полевого телефона, вызывает штаб отряда Млынского, докладывает:
— Отряд Высокого вышел из лагеря.
Комиссар Алиев быстро встает; прочитав полученную телефонограмму, подходит к Хвату, возле которого — Ирина Петровна. Хват спрашивает:
— Новости есть?
— Да, есть. Отряд Высокого вышел из леса.
Хват, поднявшись, твердо говорит:
— Так, теперь приказ полковника вступает в силу, надо собирать людей.
Алиев. Давай, Виктор Сергеевич.
Ирина Петровна обращается к Хвату:
— От Ивана Петровича ничего не слышно?
— Пока нет. У вас усталый вид, вы бы отдохнули, доктор. Ночью возможен бой.
В штабе отряда «За Родину» Млынский, расхаживая по комнате, обдумывал сложившееся положение. Горшков, играя с Амелиным в карты, напевал: «Ой ты, Галю, Галю молодая! Пидманули Галю…»
По лагерю идут, направляясь к штабу, Алик и Кляйн-Высокий. Кляйн, возбужденный, дает Алику последние указания.
Млынский через окно видит их, поворачивается к своим разведчикам и делает условный знак рукой. Шмиль переглядывается с Ерофеевым. Горшков, продолжая играть в карты и напевать «Ой ты, Галю, Галю…», в свою очередь переглядывается с ними.
Млынский отходит от окна в глубину комнаты. Шмиль встает. Остальные остаются на местах. В штаб входят Алик и Кляйн.
Горшков продолжает петь: «Ой ты, Галю, Галю молодая!..»
Кляйн взглянул Млынскому в лицо и сказал:
— Товарищ полковник, можно выступать.
Горшков в этот момент выхватывает пистолет и бьет им Амелина по голове, выкрикивая при этом:
— Ты что мухлюешь, гад?
Шмиль ударяет Алика ладонью по горлу. И тот, взмахнув руками, падает на пол.
Ерофеев направил пистолет на Кляйна.
— Руки вверх!
Кляйн в растерянности поднимает руки. Млынский обезоруживает его. Кляйн пытается опустить руки, но Ерофеев ткнул ему пистолетом в грудь, крикнул: «Руки!» Кляйн, поднимая высоко над головой руки, спрашивает:
— Что это значит, товарищ полковник?
— Ерофеев. Тихо!
Млынский поправил пистолетом свою фуражку, потом нацелил его на Кляйна и твердым голосом сказал:
— Вы сейчас выйдете на крыльцо, Высокий, и скажете своим людям, что до заставы будете провожать нас только вы и Шмиль.
