Евгений Месяцев - Ошибка компьютера
— Не может же хороший летчик все время возить керосин для других. Да еще на старой бочке. Я понимаю, год, два… И то если только что пришел из училища, как я, например. Но чтобы столько лет… Лично я бы очень задумался.
Скиба продолжал хранить молчание.
— Ха! — выдохнул Гладков, снова пытаясь подражать Скибе. — Ха!
В ванной Скиба старательно вытирал лицо. Его взгляд был задумчив и строг…
В прихожей своей квартиры Волк застегивал морской китель. Потом решительно снял с вешалки шлем, сумку с кислородной маской, планшет.
Открылась входная дверь, на пороге появилась Мария.
— Привет, — сказала она как ми в чем пн бывало. — А завтракать?
— Я сыт, — мрачно ответил муж. — Как дежурство?
— Все в ажуре.
— Добро, — капитан шагнул к двери.
— Счастливо, — Мария потянулась, чтобы поцеловать мужа, но тот, мягко отстранившись, вышел.
Усмехнувшись, Мария сняла берет, форменную тужурку.
Черный терьер глухо и недовольно пролаял па хозяйку…
На экране — корма самолета-заправщика: высокий хвост, стабилизатор, застекленные кабины воздушного стрелка-радиста и командира огневых установок. Грозно смотрят из кабины спаренные пушки. Две громадные автоцистерны медленно пятятся под крылья заправщика ТУ-16.
Из кабины в хвосте самолета на бетон аэродрома спускаются двое в спасательных жилетах. Одному лет тридцать пять, коренастый, с грубыми чертами лица.
КОМАНДИР ОГНЕВЫХ УСТАНОВОК ГВАРДИИ ПРАПОРЩИК ГУДКОВ.
Второй значительно моложе, с короткой стрижкой, темноволосый.
ВОЗДУШНЫЙ СТРЕЛОК-РАДИСТ ГВАРДИИ СЕРЖАНТ КЛЮЕВ.
Сержант достал из кармана конверт, вложил в него две десятирублевки.
— Была получка, нет получки, — сочувственно заметил Гудков.
— Ерунда.
— Сам-то па что будешь жить?
Клюев промолчал.
— И чего торопился? — продолжал Гудков, устраиваясь на шасси самолета. — Не мог после службы, что ли?
— Значит, не мог, — ответил сержант.
— Сколько женушке-то?
— Семнадцать.
— Да ты что?! — искрение удивился Гудков. — Серьезно? Ну, ты даешь! Из детского сада и под венец! Папаша девочки, наверное, все ребра соблазнителю пересчитал, а?
— Все равно моя взяла, — довольно улыбнулся Клюев.
— А твои родичи как на это взглянули?
— Ты, говорят, одел хомут, ты и тащи…
— У вас квартира? — спросил Гудков.
— Комнату снимаем за городом… У одной глухой бабки…
К бензозаправщику подошел техник самолета.
— Отдашь пятнадцать тонн, — приказал он механику.
— Есть, — ответил тот.
— Письмишко не опустите, товарищ старший лейтенант? — спросил Клюев у техника, протягивая конверт с деньгами.
Тот молча взял конверт.
На крыле самолета еще один механик вставил в горловину топливных баков заправочный пистолет. Заработали помпы автозаправщика.
Пожилой прапорщик внимательно осмотрел капитана через узкое окошко, прорезанное в обитой железом двери.
— Капитан Волк, — мрачно произнес тот, подавая удостоверение.
Прапорщик протянул капитану пистолет и две обоймы с патронами. Взяв оружие, Волк отошел к двери, сунул свой «пээм» в черную кобуру.
В нешироком коридоре, в группе морских летчиков стояли Скиба, Гремячкин, Гладков — ждали своей очереди получить пистолеты.
К капитану подошел Гремячкин, что-то сказал ему с виноватым видом.
У окошка Скиба получил своп пистолет, не торопись положил его в кобуру.
Гремячкин продолжал что-то говорить Волку, и тот довольно потирал нос.
Два наших самолета-разведчика летели низко над морем. Один из них ведет уже знакомый нам летчик-армянин Давтян.
— Справа сто двадцать — цель воздушная! — доложил штурман. — Дистанция — пятьсот шестьдесят! Скорость — восемьсот! Цель на запрос не отвечает!
— Американец? — спросил летчик.
— Из патрульного отряда.
— Держать цель на контроле!
Темно-серый четырехмоторный патрульный самолет США «Орион» летел над облаками, в разрывах которых мелькали голубые лоскуты моря. Кольты в кобурах свисали к самому полу пилотской кабины. Оружие принадлежит двум летчикам, которые ведут самолет: майору Армстронгу и его помощнику лейтенанту Эдвину Нильсену.
За спиной летчиков работал пожилой штурман, еще двое — у больших пультов. Последний член экипажа спал в проходе.
Рукоятки штурвалов свободны от рук летчиков — самолет шел на автопилоте. Армстронг и Нильсен играли в карты.
— С вас еще тридцать пять долларов, лейтенант, — сказал Армстронг, открыв карту. — А всего вы должны мне, — майор взглянул на наколенный планшет, — два миллиона двадцать одну тысячу и четыре доллара!
— Деньги у меня в других брюках, сэр, — огорченно ответил Нильсен.
— Может, еще кон? — предложил Армстронг.
— Пас! — Нильсен поднял руки.
— Русские разведчики! — доложил штурман. — Пара! Идут в район, где работает Тэрнер!
— Посмотрим, сэр? — оживился Нильсен. — Я ведь первый раз в такой переделке.
— Вызови Тэрнера! — приказал Армстронг штурману.
«Орион» летел над самой водой, за кадром слышен голос:
— Барракуда! Я — Гарпун! Прошу па связь!..
…На центральном посту атомной подводной лодки США Тэрнер надел наушники с портативным микрофоном. В наушниках слышен голос:
— Русская разведка… Две единицы. Идут к тебе. Как понял? Я — Гарпун…
…Штурман повернулся к Армстронгу:
— Группа надводных целен! Восемь единиц. Полтораста миль на юго-восток от Тэрнера.
— Восемь русских кораблей! — проговорил Армстронг в портативный микрофон. — Сто пятьдесят миль на зюйд-ост! Как понял, Барракуда?
— О’кей! — послышался голос Тэрнера.
— Если что, я в шестистах милях от тебя на норд-вест!
— Хорошо, Ли.
— Конец связи, Фрэнк!
— Перейти на бесшумный режим движения! — приказал тут же Тэрнер. — Всем средствам наблюдения — готовность номер один!
В легкой дымке сливаются небо и море. Кажется, ничто не нарушает покоя и тишины безбрежных просторов. Но вот из воды вылез перископ, его глаз быстро описал полный круг. Рядом с перископом появились три стальных штыря и труба с вращающейся чашечкой антенны.
В кабинете полкового врача шел предполетный медосмотр. На стуле перед Марией сидел Волк, на топчане, ожидая своей очереди, расположились Скиба и Гремячкин.
Мария приготовила тонометр.
— У тебя усталый вид, — тихо заметил Волк. — Много было работы?
— Как всегда, — ответила Мария. — Спал хорошо?
— Плохо. Думал о тебе…
— Неужели? — Мария усмехнулась.
— Да так уж…
— Ты не забыл, что сегодня последний день для ответа командующему? — спросила Мария.
— Не забыл.
— Ну и… что ты решил?
— Оставить все, как есть.
— А я?
— Ты жена летчика… Терпи…
— Сергей Николаевич и вы, Леня, выйдите, пожалуйста, на минуту, — попросила Мария.
Те поднялись с топчана.
— Прошу садиться, — приказал Волк.
Скиба и Гремячкин сели.
— Ты ошибаешься, если считаешь их своими друзьями, — спокойно начала Мария, закурив. — Друзья не тянут назад… Сергей Николаевич, Леня, простите меня ради бога. Может быть, я порю сейчас чепуху, но поймите и вы… Восемь лет он сидит вместе с вами на керосиновой бочке. Летчик, кончивший училище с золотой медалью и мечтавший командовать морской авиацией. Три года подряд он отказывается уйти с заправщика на новые машины. Сегодня у вашего командира последний шанс. Завтра будет поздно…
Скиба и Гремячкин разом вздохнули, отвели глаза.
— Если вы действительно его друзья, сделайте так, чтобы он ушел от вас. Во имя вашей же дружбы.
— Экипаж тогда экипаж, когда все в нем идут и дышат ноздря в ноздрю, — спокойно возразил Волк. — Разве я виноват, что не могу летать без них?
— Сергея Николаевича спишут не сегодня-завтра, — продолжала Мария. — Ему сорок девять, Леня… Ои продержится от силы четыре года и тоже уйдет. Ты каждый год просишь командующего оттянуть расставание, но ведь оно неминуемо. Гена, ты же знаешь.
— Ладно, поговорили, — не выдержал Волк.
— Я люблю тебя, какой ты есть. — В глазах Марии появились слезы. — И мне ничего не надо — ни больших звезд на твоих погонах, ни этих новых машин, на которых вы все здесь помешались. Был бы жив и здоров. Но мне обидно. И ты через три-четыре года начнешь жалеть о том дне, когда все можно было повернуть иначе… Будешь жалеть, обязательно! Я же тебя знаю, дурачок. — Мария смахнула слезы.
Волк открыл сумку с кислородной маской, положил перед женой букетик неярких северных цветов.
— За твою первую и последнюю измену.
Мелкий дождь сеет и сеет… Волк, Скиба, Гремячкин, Гладков, Гудков и Клюев стоят под крылом самолета.
