Уильям Вордсворт - Избранная лирика
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Слыхал о человеке я —Он часто пребывал в печали;Однажды — верьте мне — в ночиПри свете слабеньком свечиЧитал он книгу в тёмной зале.740Над книгой праведной склонясь,Он думал, не смыкая век;Внезапно мрак, как тень от крыл,Страницу белую покрыл, —И оглянулся человек.Всю комнату окутал мрак,И он уткнулся в книгу снова;Свеча горела в темноте,И рисовала на листеИз букв отчётливое слово.750В благочестивой книге сейНа чёрной, словно угль, страницеОно сияло всё ясней,И будет до последних днейЕго смущать и ночью сниться.То слово-призрак никогдаСорваться с губ его не смело;Но в недра сердца, где темно,Пролило яркий свет оно,И указать на грех сумело.760Ужасный Дух! скажи, зачемТы ум смиренный ловишь в сетиНестройных форм, скрывая суть!Природе в душу дай взглянуть,Чтоб видеть всё в правдивом свете.Могучий дух! но знаю я,Как беспокоишь ты смятеньем,Ведя с душой того игру,Кто сердцем тянется к добру —Я это говорю с почтеньем.770Сказал бы я тебе, когоЛюблю не без благоговенья:Плодит злодеев добрый люд,И те, как Питер Белл, придутВ твои обширные владенья.Тебя я чувствую в штормахИ в бурях, и в ненастной мгле;Ты можешь с силою такойДела вершить, когда покойИ небо чисто на земле.780Из мира падшего сего,Придя в могучий свой предел,Премудрый Дух! реши, отмерь,Под лунным небом здесь, теперь,Что заслужил наш Питер Белл!О, мог ли чей искусный гласТрудиться помешать мне дале!Поверьте, милые друзья,К такой высокой теме я,Теперь готов едва ли.790С рассказом забавлялся я,И начал не без промедленья;Вы долго ждали мой рассказ,Чуть подождать еще у васПрошу соизволенья.Вы помните, скитальцы нашиБредут по тропке одиноко;И Питер думает весь путь,Забыться хочет как-нибудь,И совесть облегчить немного.800От муки тяжкой; и когдаОн разгадал так просто, чьяБыла на камне эта кровь,Его злой дух поднялся вновь,Как опустевшая бадья.И он сказал, имея умЖивой, хотя и чуждый благу:“Кровь каплет — лист шуршит во мгле;Лишь мне пришлось предать землеПо-христиански бедолагу”.810“Сказать по правде, ясно мне,Что это всё — деянья зла;Видна здесь дьявольская власть;Но я не тот, кто б мог украстьСтоль недостойного Осла!”Тут из кармана достаётОн табакерку с табаком,И беззаботно, как игрок,Что с выгодой сыграть бы мог,Стучит по крышке кулаком.820Пусть тот, кому послушны тучи,Кто понимает ветер пылкий,Расскажет, почему на стукОсёл, оборотившись вдруг,Расплылся в мерзостной ухмылке.Ужасно! И случилось тоВ лесу пустынном на поляне;Не зрелище — кошмарный сон!Но Питер не был удивлён,Как если был готов заране.830В ответ он ухмыльнулся самС весельем злым, а не с тревогой —И тут из-под земли сухойРаздался грохот, шум глухой,Под этой мёртвою дорогой!Он прокатился, этот шум,Глухой грохочущей волною;Как порохом из-под землиМинёры взрыв произвели,Саженей двадцать под землёю.840Толчок был мал — эффект ужасен!Когда бы кто поверить смел,Что ради смертных, из-за нас,Разверзнется земля сейчас,То это был бы Питер Белл.Но, как и дуб во время бурьСтоит, весь иссечённый градом,Как слабый человек в морозПост не покинет, хоть замёрз, —Так Питер Белл под лунным взглядом!850Верхом на Ослике достигОн места, где под небосклономСтояла церковка одна;С красивой рощею, онаВся поросла плющом зелёным.Вдали от глаз людских и делЖизнь умирала в этом храме;Казалось, — церковка главойПред силой клонится живой,Чтобы смешаться с деревами.860В такой часовне в графстве Файф— Подумал он — служили мне,Когда, бродя из края в край,Ища себе покоя рай,Я клятву дал шестой жене!Осёл, не торопясь, идёт,И вот заезжий дом, откудаУслышал Питер шум и гам —И ругань, и веселье там,Звенит разбитая посуда.870Невыразимая тоскаЕго схватила, как похмелье,И тело сжала, как в кулак,В то время как нахлынул мракНа это шумное веселье.Ему был этот шум знаком —Язык тех шалостей хмельных;Которым, видно, был он радЛишь несколько часов назадИ принимал душою их.880В былое думой возвратясь,Ища покоя с утешеньем,Дрожит, как дряхлый старец он,Печалью в сердце уязвлён,Раскаяньем и сожаленьем.Но более всего сражёнОн думой о почти ребёнке;О славной и игривой той,Как белка — с яркой красотой,О дикой чудной той девчонке!890Был дом её вдали от всех,В логу, что вереском зарос;Надев зелёный свой жакет,За Питером в шестнадцать летОт матери ушла без слёз.Но благочестье было в ней;И в храм она, как на работу,Ходила в дождь и снег, бодра,Две мили с самого утраДва раза каждую субботу.900По чести жить он должен был,Введя её в свою лачугу;Не мямля, смелым языкомПоклялся он пред алтарёмЛюбить законную супругу.Её надежды не сбылись;Бенони* — так назвав до срока(Взяв имя в Библии) дитя,Она не родила — грустя,Скорбя, зачахла одиноко.*Дитя печали.910Она страдала, зная, какЕё супруг живёт неверно;И, не родив дитя, она,Иссохнув до костей, однаВ мученьях умерла б наверно.И Дух Сознания теперьСтал Питера сводить с ума;Все ощущенья — зренье, слух —Преобразил могучий ДухСильней, чем магия сама.920И видит Питер в чаще, там,В цветущем под осиной дроке,Бесплотный призрак, по чертамИ общим признакам он сам,В двух метрах от большой дороги.А под кустом лежит она,Черты девчонки с гор — той самой;И слышит Питер в этот мигЕё предсмертный слабый крик:“О, мама, мама, мама!”930По лбу его стекает пот,Раскаяние сердце гложет;Когда он зрит её в кустах,То ощущает боль в глазах —Так это зрелище тревожит!Покой души — великий дар;В его покое нет изъяна;Но Питер, проходя сейчасПо склону, слышит некий глас,Звучащий из лесной поляны.940Там, в храме, словно громкий рог,От взгорий эхом отражённый,Душой и помыслами чист,Взывает пылкий методист,Беспечной паствой окружённый:“Покайтесь! Милостив ГосподьИ милосерд!” — гремит он в уши —“Свои грехи гоните прочь!Ищите Бога день и ночь!Спасите ваши души!950“Покайтесь! Ибо вы пошли,Как вавилонские блудницы,Путём греха, чей цвет алей,Чем кровь, а будет он светлей,Чем белый снег искриться! “И Питер слышал те слова —Он рядом с храмом был как раз;Он слышал радостную весть,Ту радость, что не перенесть —И слёзы полились из глаз.960Была надежда в тех слезах,Текущих быстрою рекою!Казалось, весь он таять стал —Сквозь тело, что твердее скал,Теперь прошла волна покоя!Вся сила каждой клетки в нёмОслабла, став по-детски нежной;И в слабости его такойРождался девственный покой —Младенец чистый и безгрешный.970О, кроткий зверь! чрез милость неба,Не неподвижный, видел онТот крест, что на плече твоёмНавек впечатан Божеством,Пред кем весь род людской склонён;Его прикосновенья знак —Тот день, когда Исус, так скромноВ столь гордый ИерусалимВъезжал верхом, боготворимОрущею толпой огромной!980Меж тем к вратам неподалёкуСвернул упорный наш Осёл;Не прилагая много сил,На них он грудью надавил,И, не спеша, во двор вошёл.Идёт он мягко, словно дух,По тропке, и свои копытаНа камни, к цели устремлён,Совсем неслышно ставит он,Они — как войлоком обиты.990Прошёл так двести ярдов онВ неторопливой сей манере;Никто не знал, куда он шёл,Но к дому подошёл Осёл,И встал почти у самой двери.Подумал Питер — это домТого бедняги у речушки;Ни звука в доме — лишь водаЧуть каплет; он вошёл туда,И сразу встретил взгляд девчушки.1000Она к молитвенному домуИдти решилась, наконец, —Неведенья развеять страх;Увидев Питера в дверях,Вскричала: “Мой отец! Отец!”За стенкой мать была; она,Услышав крик её благой,Затрепетала вся в ответ,И тут же бросившись в просвет,Увидела — то был другой!1010И пала наземь в тот же мигПод разливанным лунным светомУ ног Осла, а Питер Белл,Всё это видя, оробел,Не зная, как помочь при этом.Она лежала, не дыша,Беспомощной и безутешной;У Питера смутился умОт непривычных чувств и дум,Как у слепца во тьме кромешной.1020Он, спешась, приподнял её,Коленом подперев, и вскореОна в сознание пришла;Увидев бедного Осла,Запричитала в горе.“О, слава Богу — легче мне;Он мёртв, но всё ж незнанье — хуже!”При этом слёз лила поток,А Питер начал ей, как мог,Рассказывать, что знал о муже.1030Дрожит он, бледен словно смерть,И голос ослабел, и разум;Он, молча, поглядел во мрак,Но, запинаясь, кое-какПокончил со своим рассказом.И вот она узнала, гдеОсла он встретил на лугу;Она узнала, наконец,Что муж её лежит, мертвец,У речки той на берегу.1040И бросив на Осла свой взгляд,Что полон был безмерных мук,Его узнала, и ОслаПо имени вдруг назвала,И больно сжала пальцы рук.“О, преждевременный удар!О, если б умер он в постели!Пред смертью б не страдал, да, да!Он не вернётся никогда —С душой своей живою в теле!”1050А Питер — за её спиной;И грудь его полна участьяИ чистых чувств, каких вовекНе ведал он, как человек,Желающий другому счастья.На руку опершись его,Она, объятая тревогой,Встаёт: “О, Боже! помоги!Моя Рашель, скорей бегиК соседям добрым за подмогой.1060“Спеши скорей, и поклонись,Кого найдёшь в пути — любому,И лошадь попроси на ночь,Чтоб добрый гость нам смог помочьПокойного доставить к дому”.Рашель уходит, громко плача;Разбуженный младенец тожеПустился в плач — и Питер вздохУслышал матери: ”О, Бог!Все семь — и без отца, о, Боже!”1070И Питер ощутил теперь,Что сердце — свято, и пороюПрирода через смертный прахЖивее, чем весна в цветах,Дыхание даёт второе.На камне женщина сидит,И горе сердце ей терзает;Оставив помыслы свои,Он полон к ней благой любви,И облегчения не знает.1080Она дрожит, потрясена,Как если ужас испытала;И по ступеням чрез порогВзлетев наверх, не чуя ног,Бросается в постель устало.А Питер в сторону идётПод древа сумрачные тени;Садится кое-как, в тискиСжимая пальцами виски,Локтями упершись в колени.1090Забыв себя, ни жив, ни мёртв,Сидит он, в мысли погружённый;Мечтой сквозь годы унесён,Как наяву, он видит сон —И вот проснулся, пробуждённый.Открыл глаза — луна, Осёл —Всё ту же видит он картину;“Могу ль я добрым быть, как ты?Твоей огромной добротыИметь хотя бы половину?”1100Но мальчик, что отца искалВ лесах, блуждая тут и там,От горя скорбный голос чейВотще звенел в ушах ночей —Идёт по долам и полям.Всё ближе шаг его, и вотОсла он видит, наконец;Есть радость веселей, чем та,Что ощущает сирота? —Ведь рядом должен быть отец!1110Бежит он к доброму Ослу,Взбирается ему на шею;И начинает обниматьИ в лоб, и в уши целовать,Любя, лаская и жалея!То Питер видит, стоя тамВ тени у хижины унылой;Злодей отпетый, он разбит,И плачет как дитя навзрыд:“О, Боже! Не могу! Помилуй!”1120Здесь мой кончается рассказ —Приехал с лошадью сосед;И он, и Питер в ту же ночьОтправились вдове помочь —И тело привезли чуть свет.Еще немало лет Осёл,Кого однажды видел яБлиз Леминг-Лейн в густой траве,Несчастной помогал вдове —Его трудом жила семья.1130А Питер, кто до ночи тойБыл прегрешеньями известен,Оставил грех — до года жилТосклив, безрадостен, уныл,А после стал и добр и честен.1135
Тисовое дерево[171]
